Американские дикари "Дж. Дж. МакЭвой" (3 часть)

ГЛАВА 2

   «Я действительно король, потому что знаю, как управлять собой».
   — Пьетро Аретино

ЛИАМ
ДЕНЬ 11
Мой взгляд скользнул по ним, их тела сгорбились, пытаясь заслонить мне вид на их руки. Я ненавидел попадать в подобные ситуации.
Бросив в центр еще один пакетик кетчупа, трое заключенных посмотрели на меня.
— Ты блефуешь, — нахмурившись, сказал Крис, маленький чернокожий мужчина со шрамом, уродующим его лицо.
— Я не блефую даже на пять миллионов, — ответил я, прежде чем вернуть взгляд к картам в моей руке.
— Блядь, братан, я выхожу, — сказал Джастин, любовник Криса, бросая карты в центр. Они не подтвердили свою любовную связь, но я знал.
— Меня не было некоторое время, — пробормотал старший, Мэтти, прежде чем сложить ладонь.
Один за другим они все сдались, пока не остались только болтун и я.
Он уставился мне в глаза, ища любые признаки слабости, с хмурой гримасой на губах, прежде чем, наконец, тоже сдался. Ухмылка, похожая на ухмылку Гринча, расплылась по моему лицу, когда я показал им свои карты.
— Ты ублюдок! Ты, блядь, разыграл нас! — Рявкнул Крис, поднимаясь со своего места.
— Я думаю, правильный термин — блефовал, — сказал я, забирая все пакеты с кетчупом.
Мэтти сверкнул глазами, скрестив руки на груди.
— А что случилось с тем, чтобы ты не блефуешь даже на пять миллионов?
— Правило восьмое: деньги есть деньги. Если ты не можешь заработать — забери их, — ответил я, уже тасуя колоду. — Мне лучше получить свои деньги к завтрашнему дню.
Крис сплюнул в сторону от него. Затем он перешел на другую сторону кафетерия и поговорил с несколькими их сотрудниками, надеясь, что они вернут мне мои деньги. Крис был членом уличной банды, которая, скорее всего, продавала мои наркотики по более высокой цене людям по соседству. Это был один из недостатков использования посредников. Как только они покупали у нас продукт, это больше не было нашей заботой, они могли продавать его по любой цене, какую хотели. Я не возражал против этого. Что меня взбесило, так это то, что они попытались подмешать в него свое собственное дерьмо, как будто они чертовы ученые. Эти идиоты не понимали, что если у человека передозировка, мы потеряем клиентов и прибыль. Со всем, что вытягивало деньги из моих карманов, нужно было разбираться.
— Твои деньги будут переведены, Каллахан, — усмехнулся Крис, когда вернулся. Он снова сел, но к картам не притронулся.
Подняв глаза, я заметил О'Коннора, ожидающего за последним столиком слева; напротив него сидел Спун.
— Приятно знать, что люди в тюрьме держат свое слово.
— Ты думаешь, что ты лучше нас? — Мэтти зашипел сквозь почерневшие зубы.
— Ты не хочешь знать, что я думаю, — сказал я, прежде чем встать. — Я достаточно испытал свою удачу за этот день, спасибо за игру.
— Как, черт возьми, я верну свои деньги? — Крис закричал.
— Никак, — ответил я.
Когда я собирался уйти, он схватил меня за руку. Глядя вниз на его пальцы, я стиснул челюсти
— Крис, — пробормотал Джастин себе под нос.
Вся столовая замерла. Никто не осмеливался дышать. О'Коннор и Спун готовы к еще одному бурному дню.
— Если ты хочешь сохранить свою руку, тебе следует отпустить, — просто сказал я ему.
Его глаза расширились, когда он сделал то, о чем я просил.
— Мистер Каллахан, я…
— Каллахан, к тебе посетитель. Каллахан, к тебе посетитель, — раздался знакомый голос по внутренней связи.
Оставив дурака, я направился к дверям. Я заметил, как О'Коннор кивнул двум мужчинам, которые просто подошли к столу, чтобы занять мое место. Я мог бы пощадить его, просто отмахнуться от этого, однако это был аквариум с акулами. Если ты не умел плавать, ты тонул. Если ты связался с альфой, тебя съедят.
Когда я вышел, Тварь № 1 и Тварь № 2 ждали меня с наручниками в руках. Они заковали меня в цепи, как будто я был Ганнибалом долбаным Лектером. Я привык ходить пешком в комнату для посетителей. Каждый раз, когда я шел, мне казалось, что меня ведут на верную смерть. Ради моей матери я попытался вспомнить один хороший момент, одно светлое пятно в аду, чтобы заставить ее почувствовать себя лучше. Я мог бы справиться с заточением, если бы взгляд в ее глазах каждый раз, когда она приходила навестить меня, который изматывал меня. Я почти не хотел ее видеть.
Когда я подошел к разделительному стеклу, с другой стороны сидела не она, и я почувствовал, что вздыхаю с облегчением.
— Дерьмово выглядишь.
— Я тоже рад тебя видеть, папа, — сказал я в трубку. Его глаза блуждали по мне, его лицо было холодным, ничего не выражающим, прежде чем он покачал головой.
— С того момента, как ты родился, я знал, просто знал, что ты сведешь меня в могилу молодым. Ты всегда был тем, кому просто нужно было пересечь черту…
— Па, я в тюрьме, неужели сейчас самое подходящее время для лекции? — Я ухмыльнулся, отчего уголок его рта приподнялся.
Его взгляд упал на наручники вокруг моих запястий.
— Даже при том, что ты выглядишь дерьмово, ты все равно хорошо выглядишь по тюремным стандартам..
— Я приму это как комплимент. Это твой способ спросить, все ли у меня в порядке?
Он не ответил, но я знал, что это так. Он был так же обеспокоен, как и мама, но, по крайней мере, старался не показывать этого.
— У тебя действительно есть план. — Это был не вопрос.
Я кивнул.
— Да.
Он ждал.
— Лиам…
— Правило девятое: секрет остается секретом только в том случае, если его знает один человек. Поверь мне, папа, я в порядке.
— Ты — может быть, но остальные члены семьи — нет.
— Я это исправлю.
— И я бы доверял тебе, если бы ты доверял самому себе. Похоже, ты просто играешь на публику, без какого бы то ни было плана. Мы теряем бизнес. Мы выглядим слабыми. Ты за решеткой, Лиам…
— Может, ты перестанешь говорить мне, где я, черт возьми, нахожусь? — Рявкнул я, натягивая наручники. — Я, блядь, знаю, где, блядь, я нахожусь, черт возьми. Я знаю, что мы теряем бизнес; я работаю над этим. Кому какое дело, если мы выглядим слабаками? Мы не слабые. И если кто-то думает так сейчас, то через несколько дней они снова будут целовать мне ноги.
— Что, если она не вернется, Лиам? — спросил он.
Поднявшись, я приготовился повесить трубку, я не хотел об этом думать.
— Лиам, пожалуйста, сядь обратно, — сказал он.
Но с меня хватит. Я отвернулся от него и посмотрел в сторону охранников.
— У Итана ушная инфекция.
Это было так, словно кто-то бросил меня в ледяную глыбу. Повернувшись к нему лицом, я попытался придумать, что сказать.
— У Итана ушная инфекция, вот почему твоей матери здесь нет. Она была с ним всю прошлую ночь в надежде уложить его спать, — добавил он.
— Вы звонили его врачу? С ним все в порядке? Какие лекарства вы ему даёте? Когда он заболел? Мама была здесь вчера, и она не сказала…
— Он в порядке, Лиам, дыши. Младенцы болеют ушными инфекциями. На это больно смотреть, но с ним все будет в порядке. Между всеми членами семьи, бедный мальчик сейчас, вероятно, плачет, потому что у него не может быть ни минуты покоя.
  Дыши, — как будто это было так просто.
Обхватив голову руками, я попытался успокоить свое чертово сердце. Но это было вне моего контроля. Я хотел увидеть его. Была настоятельная, болезненная потребность увидеть его лицо. Не было никакого дерьма, которое можно было бы извергнуть или попытаться сохранить лицо, это причиняло боль. Было больно сознавать, что меня не было рядом с ним. Мне было больно сознавать, что он, возможно, не знает меня. И что хуже всего, мне было больно сознавать, что я подвел его; не защитив его мать, я подвел его.
— Лиам…
— Я в порядке, — откашлялся я, когда сел немного прямее. — Пока он в порядке, я в порядке. И с ним все в порядке, верно?
Он грустно улыбнулся и кивнул.
— Сынок, если бы он не был в порядке, я бы не тратил на тебя время. Он счастлив и здоров, и у него твои глаза. Точно такие же зеленый.
Я помолчал мгновение, прежде чем кивнуть.
— Каллахан, время вышло, — сказал офицер позади меня.
Уставившись на моего отца, он одарил меня взглядом, которым он обычно посылал мне в детстве. Как будто он пытался прочитать сложную книгу на неизвестном языке.
— Она вернется, — прошептал я. — Называйте меня сумасшедшим, глупым или просто помешанным. Но я знаю ее. Несмотря на призывы разума, я все еще люблю ее и верю, что она вернется.
Тварь № 1 и Тварь № 1 подошли ко мне и повели к знакомому ряду камер. Я не хотел ни с кем больше разговаривать, я не хотел ничего делать. Каждый раз, когда я видел свою семью, мне казалось, что от моей души отвалился еще один обломок. Каллаханы не должны были сидеть взаперти, плохие вещи случались, когда ты пытался удержать монстра в клетке.
— Откройте камеру D2344.
Моя дверь открылась, и когда это произошло, там на верхней койке лежал какой-то никчемный подросток с коричневой кожей и черными глазами. Он был высоким и худым, не старше восемнадцати, если что, и больше всего он был напуган…Я чувствовал исходящий от него волнами запах.
— Познакомься со своим новым сокамерником, Каллахан. Эйвери Барроу, — захихикали они.
Войдя внутрь, дверь закрылась. Просунув мои руки в указанное отверстие, они сняли цепи, когда я повернулся к ним спиной.
Такие идиоты.
— Эй, я не собираюсь вставать у тебя на пути. Я просто…
— Хватит болтать, — сказал я, прислонившись к решетке. — Встань с этой кровати, и это будет последнее, что ты когда-либо сделаешь.
Он ничего не ответил, и я не закрою теперь глаза. Надзирательница сделала это, и она заплатит.
ДЕНЬ 14
  Ты, блядь, издеваешься надо мной?
Все заключенные легли лицом вниз на землю, пока парамедики окружали тупицу, у которого случился припадок посреди кафетерия. Я еще даже не успел пообедать, а этот ублюдок отнимает у меня время.
Скорее всего, у него была передозировка того напитка, который он заказал. Он не собирался этого делать, так зачем заморачиваться с этой гребаной драматизацией?
— Он мертв? — Прошептал Эйвери, широко раскрыв глаза. Для парня, который предположительно приставил дробовик к голове своего отчима, он был зеленее всех холмов Ирландии.
— Да, — сказал я, когда они, наконец, забрали тело.
— На что вы все смотрите? — заорал толстый охранник. — Сядьте на свои задницы и ешьте.
Никто из них не пошевелился, а некоторые взглянули на меня.
Двигаясь вперед, мои шаги эхом разносились по всему коридору. Только когда я занял свое место, все вернулись к нормальному состоянию. Я снова ухмыльнулся. Мэтти и Эйвери тоже подошли и сели вокруг меня. Часть меня желала, чтобы я мог хотя бы посидеть со своими людьми. Но на данный момент я застрял.
— Как будто ты здесь король, — Эйвери наклонился ко мне, пока я ел свой практически замороженный горошек.
— Это потому, что он и есть король, малыш, — хихикнул Марти. — Твой сокамерник — Лиам Безумный Шляпник Каллахан.
— Безумный Шляпник? — спросил он, взглянув на меня. — Что ты сделал? Ты похож на Джеффри Дамера или Теда Банди?
Я боролся с желанием закатить глаза.
— Как, черт возьми, ты не знаешь, кто этот человек? У тебя нет телевизора, мальчик? — Марти запустил булочкой ему в голову, но я схватил ее прежде, чем она попала в него, и откусил.
— Спасибо, — пробормотал он мне, затем взглянул на Марти. — Мой отчим считал телевидение источником греха.
— Ты никогда не читал газет? Выходил на а улицу? Какого хрена он натворил? Держал тебя в клетке? — Марти пошутил.
— Что-то в этом роде, тебе не нужна цепь, чтобы сидеть взаперти, — ответил он, ковыряясь в еде. — Но это больше не имеет значения. Я начисто снес ему голову.
Я покачал головой. Он пытался скрыть свой страх, но вместо этого вел себя как последний болван.
— Если ты не хочешь, чтобы тебе в руку вонзили иглу, не говори такую чушь, — сказал ему Мэтти, ковыряясь в картофельном пюре.
— Если я вообще попаду в суд. Парень, которого мне дали, говорит, что я мог бы подождать здесь некоторое время. Ты быстро добился заседания, кто твой адвокат? — он спросил меня.
Мне показалось, что он пытался делать заметки или что-то в этом роде. Не говоря ни слова, я встал из-за стола и ушел.
Как только я ушел, то же самое сделали и несколько других. Они ничего не сказали, они просто последовали за мной вверх по лестнице. Наши камеры находились прямо над кафетерием, это было одно из немногих мест, куда мы могли перемещаться без наручников.
— Стой, — рявкнул Тварь № 1, когда он встал передо мной. Остальные мужчины задержались на лестнице в нескольких шагах позади меня.
— Что ты делаешь? — спросил я. Я наблюдал, как они выбросили все из моей камеры.
— Обыск камер. С тех пор как ты здесь, произошел приток наркотиков. Начальнице тюрьмы это не нравится.
  Начальница тюрьмы может поцеловать мою гребаную задницу.
— И как вы думаете, где спрятаны наркотики? Под моим ковриком?
Он не ответил, он держал руки скрещенными, пока другой охранник разрывал все на части. И с каждым рывком и броском желание размозжить им черепа росло до такой степени, что у меня дрожали руки. Еще семь дней. Еще семь…
— Ты злишься, Каллахан? Ты выглядишь так, словно тебе нелегко, — заметил Тварь № 1.
К черту все это. Я чертов Каллахан.
Обернувшись, я облокотился на поручень и уставился вниз на всех мужчин, которым просто не терпелось выполнить задание. О'Коннор взглянул на меня.
— Каллахан, я с тобой разговариваю.
— Ради твоей семьи, я надеюсь, что у тебя хороший полис страхования жизни, — кивнул я, не отрывая взгляда от О'Коннор.
Мужчины на лестнице бросились на охранников, схватили их за шеи и повалили на землю. Под нами разразился хаос, который втянул в себя всех охранников и сотрудников в этой части тюрьмы. Сирены зазвучали, как симфонический оркестр; это была музыка для моих ушей.
— Сезон открыт, друзья мои, выпустите своего внутреннего монстра, — спокойно заявил я.
Перешагнув через упавшего охранника, я схватил простыню и оторвал ее часть, прежде чем поднести к носу и рту. Я начал обратный отсчет с пяти, и, как и ожидалось, когда я добрался до одного, взорвались канистры с бензином, распространяясь внизу подобно туману.
— Всем лечь! Всем лечь на землю, сейчас же!
Интересно, что теперь скажет начальница тюрьмы.
ДЕНЬ 17
151.
152.
153.
— Как ты это делаешь? — закричала она, ударив рукой по двери.
154.
Игнорируя ее, я сделал еще одно отжимание.
— Каллахан, я с тобой разговариваю! — рявкнула милая старая Надзирательница.
— Извините, начальник, одиночное заключение испортило мне слух, — сказал я, вставая, чтобы потянуться. — Как у вас дела сегодня?
— Ты здесь уже три дня. Никаких посетителей. Никаких контактов. Ничего особенного, и все же шесть семей моих людей стали мишенью. Шесть. По две каждый день. Как ты это делаешь? Я знаю, что это ты! — взвыла она, снова стукнув рукой по моей двери.
— Позвольте мне прояснить это. — Я вытер лицо своей рубашкой. — Когда я сижу в тюрьме, это моя вина. Когда я не в тюрьме, это все еще каким-то образом моя вина? Может быть, это не я. Может быть, это полицейское управление Чикаго. Может быть, это ты, за то, что выводишь меня из себя. Но опять же, все это лишь гипотетически….
Она медленно сглотнула.
— Так вот какой ты зверь?
— Я просто человек в клетке.
— И ты ожидаешь, что я поверю, что ты невиновен?
Я не ответил ей, мне действительно было похуй, поверила она мне или нет.
— Ты сумасшедший.
— О, поверьте мне, доктор Олден, я еще даже не приступил к работе, — я подошел к двери и почти рассмеялся, когда она сделала шаг назад. — Я сказал тебе прочитать дело, в конце концов, это твое учреждение.
— Еще три дня, и я избавлюсь от тебя. — Ее нос раздулся.
Я ухмыльнулся.
— Значит, по вашей гипотезе, еще шесть семей? К тому времени, как я выйду отсюда, ни один охранник никогда не захочет работать в этой дыре. Если это не уже так. О, и как прошел поиск наркотиков?
— Ты больной ублюдок, я заставлю тебя заплатить за это! — прошипела она.
Разговор уже наскучил мне, и по моему тону голоса я был уверен, что она это заметила.
— Я дрожу от страха. Эта камера — худшее, что ты можешь со мной сделать, даже если позволишь мне умереть с голоду. Представь, что могло бы произойти, если бы я приложил к этому все усилия.
Она открыла рот, чтобы заговорить, но ничего не смогла произнести.
Я был так близко к окошку, что коснулся его кончиком носа.
— Ты хочешь, чтобы это закончилось? Смирись с тем, что я не твой пленник, а ты мой. Чем раньше ты это поймешь, тем меньше похорон тебе придется посетить.
Опустив голову, она сделала еще один шаг назад, прежде чем отвернуться.
— Отведи его к брату в комнату для посетителей. Отведите его туда, затем в его камеру, — сказала она, прежде чем уйти так быстро, как только могли нести ее крошечные ножки.
— В-в-ваши р-руки, мистер К-К-Каллахан, — заикаясь, пробормотал охранник. Он выглядел бледным как полотно и готовым описаться.
Повернувшись, я позволил им надеть на меня наручники.
— Не слишком туго? — спросил он.
Я покачал головой.
— Нет. Все в порядке.
— Камера 16012, — позвал охранник, когда дверь открылась.
  Сломай нескольких, и все последуют за тобой.
Когда я вошел, никто не смотрел мне в глаза. Они расчистили мне путь, как будто я был Моисеем. После второго бунта они думали, что все их проблемы закончатся, если они бросят меня в темную камеру и никогда не оглянутся назад. К сожалению, я планировал это. Был только такой большой ущерб, который можно было нанести из тюрьмы до того, как мы все оказались за решеткой. Однако снаружи… снаружи все идет своим чередом. Все, что О'Коннору нужно было делать, это каждые несколько дней присылать имя.
Подойдя к стеклу, Деклан просто покачал головой, и ухмылка расползлась по его лицу.
— Как Итан? — спросил я. Это было единственное, на чем я был одержим.
— С ним все в порядке. Инфекция прошла, и теперь он снова оставляет токсичные бомбы в своем подгузнике, — сказал он, и я почувствовал себя немного легче. — О, и, кстати, я тебя чертовски ненавижу, чувак.
— Я тоже рад видеть твое бледное лицо, — пробормотал я в трубку.
— Только ты мог набраться сил и получать прибыль, находясь в тюрьме. Я проверил наши счета и на секунду был сбит с толку. Так что еще раз, я чертовски ненавижу тебя, чувак. — Ухмыляясь, он сел на краешек своего стула. Его волосы были немного короче и темнее, но он все еще выглядел как тот прежний Деклан.
— Что еще я должен делать со своим временем?
Он пожал плечами.
— Что ж, я рад, что ты не вернёшься домой болезненным и подавленным. Похоже, мир сходит с ума без твоего руководства.
— Как продвигается семейный бизнес? — спросил я. С моей удачей, они с Нилом, вероятно, сожгли все дотла.
— Состояние стабильное.
— Что, черт возьми, это значит?
— Это значит, что мы ходим по тонкому льду. На данный момент все в порядке. Мы растем день за днем. Каждый человек — это бомба замедленного действия.
— И ты?
— И я тоже. — Он нахмурился, и я задался вопросом, сдерживается ли он.
— Я…
— Мистер Каллахан, у вас есть еще несколько минут, — сказал охранник позади меня.
Повернувшись к нему, я приподнял бровь, заставив его просто отвести взгляд, в то время как его руки слегка дрожали.
— Господи Иисусе, это как будто снова старшая школа, — хихикнул Деклан, глядя на охранника широко раскрытыми глазами, прежде чем вернуть свое внимание ко мне.
Хотя он был прав.
— Это в точности как в средней школе. Устранить слабые звенья, сломать лидера, и твой стол самый популярный в школе.
— Я никогда не забуду то слайд-шоу, которое ты показывал во время урока, которое раскрыло маленькие грязные секреты каждого.
— Я удивлен, что ты смог разглядеть его сквозь свои эмо-волосы, — я посмеялся и над ним, и над собой двенадцатилетним. Я думал, что я такой крутой, но это была лучшая месть, которую я мог придумать, если не считать того, что я действительно причинил кому-то боль.
— Ах, Боже. — Его руки потянулись к лицу. — Я совсем забыл о своих двух годах в качестве Циклопа. Темные времена.
— Мама так сильно ненавидела твои волосы, что всегда пыталась постричь тебя.
— Да, я ждал, что она проскользнет в мою комнату и побреет меня.
Я уверен, что эта мысль приходила ей в голову.
— Как общественность реагирует на это, или, еще лучше, на меня? — Я вздохнул, пощипывая переносицу, мне нужно было немного настоящего сна, и как можно скорее.
— Опрос CNN показывает, что 73 % населения считают тебя виновным. С другой стороны, Нэнси Грейс хочет поднять этот показатель до 88 % и призывает всех твоих бывших девушек признаться, насколько ты властный засранец. Я говорю, пошли они все нахуй. Никакого гребаного уважения. Я клянусь. После всего, что мы сделали для этого проклятого города.
Или, по крайней мере, все то хорошее, что мы сделали.
— А чего ты ожидал? Это Чикаго. Ты не можешь никому ничего доверять. Этот город и его жители съедят тебя живьем. Если бы они этого не сделали, все было бы по-другому. — Даже со всей этой хуйней, это все равно был мой дом.
— Там тоже что-то происходит, Лиам. Доказательства. Улики, которых не должно было существовать, продолжают попадать в маленькие нетерпеливые ручки полиции. Сначала, без тела, я бы сказал, что это была печальная попытка, но кто-то им помогает.
Он выглядел расстроенным, но я не скажу ему. Пока нет, мне пришлось отключиться от правительственных телефонов, прежде чем я ткну пальцем в директора ФБР.
— Дело все еще слабое, — вот и все, что я мог сказать.
— Да, но то, что Наташу нашли мертвой в канаве, не помогает. — Улыбка на его лице вызвала у меня желание пробить стекло кулаком прямо ему в нос.
— Даже из могилы она все еще выводит меня из себя. Она похожа на нескончаемый кошмар. Коралина всегда говорила мне держаться от нее подальше.
Что-то вспыхнуло в его глазах при одном упоминании ее имени.
— Как Коралина? — Медленно спросил я.
Он улыбнулся.
— С ней все хороша. Какое-то время она проходила через эту фазу ужасных париков. Но рак прошел. Теперь она возглавляет кампанию «Свободу Лиаму».
— Кампания «Свободу Лиаму»? — Я почти испугался того, что это означало.
— Да, в нее входят милые детские фотографии Лиама, а также фотографии тебя и Мел, размещенные по всему Twitter, Facebook и Instagram. С историями о том, какой ты замечательный человек. Восемьдесят восемь процентов — это не все. Моя жена — организатор, что я могу сказать?
  Что б меня...
— Передай ей, что я сказал «спасибо».
— Лиам, насчет Мел.
— Деклан, не надо. Она вернётся. — Я не мог допустить, чтобы он тоже сомневался.
— Прошло пять месяцев. Никаких звонков, никаких посланий.
— Деклан…
— Может быть, она хочет вернуться домой, но не может. Или была похищена снова. Тебе нужно подготовить себя ко всем возможностям. Твой суд состоится через три дня. Ты не можешь рассчитывать на то, что она будет там, особенно когда я знаю, что ты чего-то недоговариваешь мне. Дай мне что-нибудь, Лиам, что угодно. С чем мы боремся?
Он искал мои глаза, однако я повесил трубку, встал и пошел обратно к охране.
  С чем мы боремся? Чего на самом деле хотел Иван ДеРоса? И как, черт возьми, я убью его?
Это были все вопросы, на которые мне нужно было получить ответы, прежде чем я смогу ответить ему.
ДЕНЬ 20
Я не мог заснуть. Я бы и не стал спать. Не в такой день, как этот. Я сел, мои ботинки были свободно завязаны, волосы такие же растрепанные, как и всегда, и ждал. Без трёх минут 2 часа ночи.
— Мистер Каллахан.
— Спи, Эйвери, — сказал я, уставившись в стену.
— Могу я кое-что сказать?
— Ты уже сказал. — На самом деле, парень никогда не затыкался нахуй. Я должен был сказать Надзирателю, чтобы он убирал свою задницу из моей камеры. Я не был уверен, почему я этого не сделал.
Он молчал, и я просто закатил глаза, прежде чем ущипнуть себя за переносицу.
— Что? — Спросил я.
Я услышал, как он сглотнул, облизывая губы.
— У тебя есть пять секунд, Эйвери.
— Я просто… я не думаю, что вы убили свою жену. Вы не кажетесь мне убийцей или плохим человеком. Я знаю, как выглядит плохой человек. Вы не хороший, но и не плохой человек. Так что удачи.
Я рассмеялся. Я просто рассмеялся. Это действительно было приятно. Я за всю свою жизнь не слышал ничего более чертовски нелепого.
Задумавшись на мгновение, я понял, что могу сделать.
— Мои люди присмотрят за тобой здесь, пока я тебя не вытащу. В тот момент, когда я выйду, будут установлены расовые границы, и ты почувствуешь необходимость присоединиться к другим чернокожим. Не надо. Это твоя единственная возможность убраться из ада. Как только ты выйдешь на свободу, ты будешь работать до тех пор, пока не станешь кем-то великим…
Он рассмеялся.
— Я не умею играть в баскетбол или футбол…
— Добиться успеха можно только с помощью спорта? Прекрати болтать, пока ты меня не разозлил и я не передумал. Мы. Вытащим. Тебя. Отсюда. Ты будешь надрывать свою задницу, чтобы стать кем-то стоящим, потому что это единственный способ отплатить мне. Через десять или двадцать лет ты заплатишь свои долги. Потому что, поверьте мне, я приду, чтобы забрать. Мы договорились, Эйвери Бэрроу? — Серьезно спросил я его.
Я услышал, как он сел.
— Вы серьезно? Как, черт возьми, вы собираетесь мне помочь, если вам самому нужно разобраться со своим дерьмом?
— Мы договорились? — Я закатил глаза, не совсем понимая, почему я помогаю этому сопляку.
— Да. ДА. Я буду стараться изо всех сил.
Ему нужно было сделать все лучше, что он мог.
— Каллахан. — Офицер постучал в дверь.
Наконец-то.
Он надел наручники через дверь.
— Откройте камеру D2344, — крикнул охранник.
— Подождите, а как же ваши книги? — Спросил Эйвери.
Моя мать принесла их, чтобы я оставался в здравом уме. К сожалению, я прочитал их все в первую неделю.
— Возьми их. Начинай приводить себя в порядок, — сказал я ему, выходя в коридор.
Повсюду вокруг меня люди начали колотить в свои двери, с гордостью выкрикивая мое имя. С каждым моим шагом они становились все громче и громче.
Они знали, что я не вернусь… никогда. Все, что мне нужно было сделать, это пройти через это испытание.