Песнь вольного ветра.

Поездка.

   Природа всё сильнее стала лить свои горькие слёзы, чем-то опечалившись. Воздух на улице стал более свежим и влажным. Тяжелые капли воды падали на лицо, скатываясь по щекам и попадая в глаза, отчего приходилось вытирать их таким же мокрым рукавом почти каждую секунду. А ведь Есений и Амир только вышли из хаты, направившись туда, откуда они пришли. А ведь к тому времени, как они вернутся, на них не останется ни одного сухого места.

   Юноша плохо видел дорогу из-за воды, стекающей на глаза, и из-за темноты, что будто въедалась в глаза, пыталась сбить с пути и таила в себе нечто устрашающее. Есений не боялся темноты и джае того, что могло там находиться, ведь всё своё детство он привыкал к ней. Лучины использовали не так часто, лишь по необходимости, а от почти всегда горящей печи свет исходил не такой уж и яркий. Сейчас он казался таковым. Раньше, для того ребенка, он был самым-самым ярким, может быть, даже ярче солнца и луны.

  Парниша вновь сосредоточился на дороге, надеясь, что удача его не подведёт и он не наткнётся на какой-нибудь корень дерева или же просто не подскользнется из-за грязи под ногами. Хватит на сегодня падений. Быть может, при дневном свете он смог бы найти дорогу по памяти, ведь казалось бы, только недавно при свете солнца он здесь прогуливался. А возвращаться уж пришлось в полумраке и под мелодию дождя, которую так легко подхватил ветер, завывая и танцуя, словно весь этот мир был для него сценой. Все вокруг были его всего лишь зрителями, но совсем не теми, ради кого он выступал, ведь он был по-настоящему свободным.

   Есений пытался прочувствовать этот момент: прохладные объятия ветра, дождь, бьющий прямо в лицо, шелест волнующихся листьев и на удивление совершенно спокойный шедший рядом атаман - всё это вновь заставляло юношу ощущать себя живым, частью этого мира.

   Шли те медленно вдоль лесочка тёмного, покрытого туманом сереньким. Видно было ни следа, перед глазами виднелись лишь мрачные макушки деревьев и капли воды, падающие прямо на лицо.

   Юноша уже было привык к песни ветра и дождя, но внезапно где-то глубоко в лесу, будто бы за тридевять земель, до них дошёл приглушенный вой. Казалось бы, что это просто ветер, но было в нем что-то другое, слово нечто человеческое было в этом вое. Есений взглянул на Амира, надеясь, что тот также это слышит. Больно не хотелось осознавать, что у него уж крыша стала ехать. Атаман был всё также невозмутим, но слегка, едва заметно, он нахмурил брови.