Диаспора.Мафия.

Кельтский крест - символ защиты

Он держал меня за руку все время, пока вел по темному коридору. Я ступала аккуратно, боясь в темноте наступить на что-нибудь страшное.
– Здесь соблюдают все санитарно-эпидемиологические требования? Не хотелось бы подцепить какую-нибудь заразу.
– Уверяю тебя, здесь все стерильно.
Я задела ведро у стены, и оно с грохотом отлетело в сторону. Прижавшись к Тому, я произнесла:
– Я заметила.
– Кто там? – прогремел чей-то голос, и спустя секунду в дверях появился большой рыжий мужчина в серой майке. Все его тело было сплошь покрыто татуировками. Казалось, он больше Тома раза в два. И я, испугавшись, сильнее прижалась к боссу.
– Каулитц, бог мой! – Мужчина широко улыбнулся. – Ты ли это?
– Я, Фабел, твой самый страшный кошмар.
Но, засмеявшись, они пожали друг другу руки, и я выдохнула, поняв, что этот грозный мужчина не опасен.
– Ты привел цыпочку, я смотрю.
Том тут же загородил меня, пронизывая взглядом Фабела:
– Поаккуратней.
Мужчина поднял руки:
– Я понял, понял. Проходите. Мне до твоих цыпочек дела нет, со своими бы разобраться.
Мы прошли в комнату, где свет лампы падал на кресло, видимо, в нем клиенты лежали, пока Фабел наносил им под кожу рисунок. Здесь было чище и просторней, чем в коридоре. Но, увидев атрибуты, лежащие на столе, Я запаниковала. Иглы, машинки, шаблоны с рисунками, краски – все это наводило на меня страх и ужас. Я и представить не могла, что все будет выглядеть... так. На секунду в моей голове возникла мысль: меня кто-нибудь спросил, хочу ли я вообще иметь на себе кельтский крест? Но только на секунду. Потому что ответа было сразу два: никто, и я согласна иметь то, что имел мой мучитель.
– Ну, – мужчина посмотрел на меня, – что будем делать?
Мне показалось, что я ослышалась. Я выразительно посмотрела на Тома, который рассматривал альбом, лежащий на стойке возле кресла, и поняла, что он не слышал вопроса Фабела.
– Вы что-то хотите предложить? – обратилась я к Фабелу. – У меня есть выбор?
Мужчина пожал плечами:
– Выбор всегда есть.
Его прервал гневный голос Тома:
– Какой выбор? Вы о чем? У нее нет выбора. Садись, Полина.
- Бей ей наш крест.
Я села в кресло и протянула руки. Обе. На выбор. Не зная, какую надо.
– Каулитц, я не понял, ты хочешь сделать ей знак? Я думал, это твоя цыпочка для утех.
– Каких утех, Фабел? – От его грозного голоса я вздрогнула и опустила руки. – Она – член «Mond des Todes».
– Так бы сразу и сказал. С каких пор на тебя работают женщины? Мало тех, что сопровождают тебя по вечерам?
Я посмотрела на Тома в ожидании резкого ответа, но увидела только его ухмылку. Слова Фабела подтверждали мои догадки – темноглазый Дьявол был окружен женщинами. Они вились за ним всюду. Я сама назвала его дамским угодником, но ему больше подходило другое прозвище...
– Бей ей крест, Фабел, – напомнил Том , и Фабел, вздохнув, посмотрел на меня, которая решила вмешаться в разговор:
– У вас есть шаблоны? Я хочу посмотреть сначала на них. – мой голос не дрогнул, хотя внутри все кипело.
– Шаблон тут, – Фабел постучал по голове, – и тут, – пальцем указал на Каулитца.
Я посмотрела в сторону Тома, который скинул с себя куртку, следом футболку... И остался по пояс обнаженным. Идеальное тело бога. Я закрыла глаза, молясь, чтобы все скорее закончилось. Но все только начиналось. Я поняла это, когда Том сел ко мне, оказавшись совсем близко, и повернул плечо с большим крестом к Фабелу.
– Прости, если смущаю тебя, но шаблон только у меня.
Я открыла глаза, и мой взгляд пробежал по мышцам на его груди. Мне захотелось прикоснуться к нему, провести рукой, почувствовать всю его мощь. Я чувствовала тепло его тела.
– Где будем делать? На запястье? – спросил Фабел.
Ему никто не ответил. Я была занята, изучая его тело, а он пристально следил за моей реакцией.
– Вы, когда закончите, скажите мне.
Я коснулась плеча Тома в надежде получше рассмотреть татуировку. Но, едва коснувшись кожи, моментально убрала руку, чувствуя странный жар внутри себя. Он улыбнулся мне:
– Где ты хочешь?
Мне уже не хотелось никакого креста. Желание стало другим, странным, неизведанным, манящим, будоражащим кровь. Он обладал гипнозом, этот Черный Дьявол. Он заманивал меня своим телом, своими глазами, своей улыбкой. Немудрено, что все женщины падали перед ним на колени. Я сама бы упала. Но, найдя в себе силы, я сжала руки в кулаки так, что ногти впились в кожу, причиняя мне боль и выводя из гипнотического состояния, в которое он погрузил меня.
– На плече, только меньше.
Почему я так сказала, я не могла объяснить, но, смотря в темные глаза Тома, мне хотелось быть для него особенной... не такой, как все. Быть его Полиной.
– Но на плече нельзя, такой крест один, – удивленно посмотрел на Тома Фабел, в ожидании, что тот подтвердит, – он только у босса «Mond des Todes». У остальных маленький крест на запястье. Каулитц, скажи ей.
Но тот, не отрываясь, смотрел на меня, и лукавая улыбка снова коснулась его губ:
– Делай на плече, Фабел. Как у меня.
– Ты спятил?!
Том сурово взглянул на него, и тот, опустив голову, принялся готовить материалы.
– Потом хрен удалишь его, – пробурчал он себе под нос. – Подумай, можно на груди. Можно на попке. Можно на...
– Делай уже! – рявкнул Том и снова
посмотрел на Меня. – Ты уверена? Тебе придется жить с ним всю жизнь. И не всегда это будет красиво.
Да, я была уверена! И дело было не в погоне за первенством в «Mond des Todes», нет, дело было в нем, в человеке, к которому я хотела быть ближе.
– Уверена. – я скинула джинсовую куртку, оставаясь в майке. Меня порадовал тот факт, что я надела ее, а не футболку, которую пришлось бы снимать полностью.
– Приступай, Фабел. – Том кивнул мужчине, и тот, бурча себе что-то под нос, придвинулся ко мне и принялся протирать мое левое плечо спиртом.
Я тяжело вздохнула, наблюдая за ним, но чувствовала рядом энергию тела другого человека и успокаивалась. Следя за Фабелом, я поняла, что он собирается выбить мне крест, только смотря на оригинал. Как у него это получится? Ведь это тяжелая, кропотливая работа.
– Вы уверены, что сможете, не нанося трафарет?
Фабел недовольно посмотрел на меня, беря в руки иглу и вставляя ее в машинку. Том засмеялся:
– Не переживай, Полина, он мастер своего дела. Я привожу к нему всех членов «Mond des Todes».
– Вам точную копию? – спросил мужчина и внимательно посмотрел на большой крест Тома.
– Как близнецы.
Было так странно слышать от него такие слова, его поступок о многом говорил. Но я сейчас не могла об этом думать, я не могла думать ни о чем, кроме необъяснимого тепла внутри и сильного сердцебиения.
– Тогда запаситесь терпением, это будет долгая работа.
– Мы никуда не торопимся. – Темные глаза Каулитца встретились с моими зелеными, заставляя сердце биться в разы чаще. Но как только Фабел коснулся машинкой кожи, я вскрикнула. Но взгляд не отвела. Было больно, но я терпела, слегка хмурясь, иногда пытаясь посмотреть на работу, но в то же время боясь отвлечь Фабела. Том сидел рядом спокойно, позволяя Фабелу смотреть на крест.
– Так странно, – прошептала я, чем привлекла внимание Каулитца. – Крест и Дьявол. Парадокс какой-то.
Он улыбнулся, слегка щуря глаза:
– Кельтский крест – символ защиты. У меня самый большой крест, как у главы «Mond des Todes», а значит, защита исходит от меня. У остальных кресты по рангу – у Антонио средний нанесен на локтевом сгибе левой руки, у Дилана и Майкла чуть меньше, чем у Антонио, тоже на локтевом сгибе одинакового размера, поскольку они занимают одинаковое положение в клане. У охраны маленькие кельтские кресты на запястье, показывая его, они предупреждают обидчика. – Том усмехнулся. – А почему «Черный Дьявол», я не знаю, в народе так прозвали. Может, из-за черных волос. Ну, а «Дьявол» – это уж не от хорошей жизни.
Я внимательно слушала его, не обращая внимания на боль, причиняемую иглой. Самый большой крест по рангу – его. Теперь до меня начало доходить: что же тогда делают мне? Почему он позволил сделать такой же, только чуть меньше? Что подумает Антонио, когда узнает? Решит, что их босс свихнулся, раз позволил какой-то девчонке сделать такой же крест.
– «Mond des Todes» переводится с немецкого как «Луна Смерти». – Том засмеялся. – Может, поэтому я «Черный Дьявол».
– Мистика какая-то, – прошептала я и нахмурилась от очередного болезненного укола.
– Ты терпеливая.
– Не так страшна телесная боль, куда хуже – боль душевная.
Три часа Фабел корпел над рисунком, создавая шедевр. Я устала от боли, но, смотря на Тома, понимала, моя усталость – мелочи по сравнению с его. Временами поглядывая на Тома, я замечала, как он изменился внешне – под палящим солнцем Сомали кожа стала более смуглой, что делало его еще красивее, между бровями залегли две складки от того, как он много думал, принимая серьезные решения. Черные брейды блестели на солнце. Мне захотелось дотронуться до них, потом медленно провести ладонью по его лицу, касаясь слегка небритой щеки, почувствовать ее колючесть.
Я закрыла глаза, отгоняя мысли прочь и, чтобы перестать думать о странных желаниях, спросила:
– В каком городе вы родились?
У меня была возможность узнать о нем больше, и я не хотела ее упускать. И если бы не Фабел, я задала бы много вопросов.
– В Лейпциге, потом жил в Берлине, но большую часть жизни провел в италии, в Милане.
– По сути, вы ездили домой?
Том взглянул на Фабела, который, казалось, не замечал их разговора, но все же молча кивнул. Я поняла, что есть какая-то тайна, о которой он не хочет говорить.
– Там красиво?
– Очень. Там очень красиво.
Я улыбнулась. Я нигде не была. Кроме Рима и Парижа, естественно не считая свою родную страну и где я на данный момент живу.
– Сильна итальянская мафия, да и еще где главный - немец, – послышался голос Фабела, и наши взгляды устремились на него. Он отвлекся от работы и пожал плечами. – А что я такого сказал? Это правда.
Через полчаса он закончил работу и обернул мое плечо пленкой:
– Придешь домой, снимешь. И на эту руку три дня никакой нагрузки.
Я даже огорчилась: раз приехал мой босс, значит, он начнет меня мучить уже завтра. А если мне нельзя? Как же тренировки?
– Спасибо, Фабел. – Том протянул ему пачку стодолларовых купюр, и тот одобрительно кивнул:
– Любая прихоть за твои деньги, Каулитц. Хоть и странная в этот раз.
Когда мы садились в машину, я все еще ощущала боль, но старалась не подавать виду.
– Болит?
От Тома Каулитца ничего нельзя утаить.
– Ерунда. Пройдет. Почему вы позволили мне сделать такой же крест, как у вас?
Я посмотрела ему в глаза, но он тут же отвел взгляд, завел машину и выехал на дорогу. Вопрос повис в воздухе.
– Тогда, может, вы расскажете о себе? Или тоже будете молчать?
Том улыбнулся:
– Что тебя интересует?
– Ваше детство. Ваша юность. Ваша семья.
Ему так шла улыбка, от нее его глаза блестели ониксами, и я не могла не любоваться ими.
– У меня есть брат. Моя мать очень улыбчивая, добрая, обаятельная женщина, покорившая сердце моего грозного, надменного отца. – Он подмигнул мне, и я засмеялась.
– На кого вы похожи?
Том задумался:
– Внешне на отца. Характером, наверное, пошел в обоих.
– Вы не надменный, хоть и бываете грозным. В вас есть что-то такое... – я вздохнула, – что отличает вас от других.
Я не могла подобрать нужных слов.
– Что? – Том удивленно посмотрел на меня.
– Не знаю. Ваша статность. Ваша походка. Гордая, аристократическая.
Я заметила, как он улыбнулся и кивнул, ожидая продолжения:
– И все?
Красив, как бог, силен, как дьявол, он был для меня идеалом, эталоном мужской красоты. Но я не могла сказать ему об этом. Лишь молча кивнула.
– Ну, раз на этом все, тогда слава богу.
– Почему? – удивилась я.
– Иначе ты начнешь думать, – засмеялся он, – и обо всем догадаешься.
Значит, какой-то секрет все-таки есть. Я была права – Том о чем-то умалчивал. И это что-то уходило корнями в далекий Милан. Что там у него?
– В Милане у вас жена и двое детей? – напряглась я.
К моей большой радости, Том отрицательно покачал головой, и я смогла расслабленно выдохнуть.
– Может быть, вы были ребенком с ужасным характером и ваш отец отправил вас сюда?
– Может, у меня и был ужасный характер, но мой отец меня сюда не отправлял. Я сам себя отправил.
Я принялась рассуждать вслух:
– Раз вы не остались там, значит, на то была причина.
Том кивнул. Вот дьявол! Он слушал мои рассуждения. Он выпытывал мои мысли, проверяя мою логику и одновременно узнавая мое мнение о себе.
– В чем же причина? – я про себя порадовалась, что смогла раскусить его, а он и не заметил. Или заметил?
– Так в чем?
Я пожала плечами.
– А вы любите свою маму?
– Конечно, – улыбнулся он.
– А отца?
– Его тоже. – И улыбка тут же исчезла с его лица.
Значит, он уехал из-за отца. Кто же его отец?
– Ваш отец ведет честный образ жизни, и вы убежали из-за этого. Вы и он – две противоположности. А ваша мать, даже зная об этом, любит вас таким, какой вы есть.
Том резко нажал на педаль тормоза, и я порадовалась, что пристегнулась ремнем безопасности. Я угадала.
– Умеешь все-таки думать. Почему ты не рассуждала так, когда Найт пришел с бредовой идеей о сделке со Стафом?
Я посмотрела в окно и обнаружила, что он остановился возле моего дома. Я смутно помнила, что творилось в моей голове в момент сделки, наверняка знала только то, что пошла на сделку по велению сердца. Ради него, ради мужчины, сидящего сейчас рядом и будоражащего мою кровь своим бархатным голосом. я не думала. Я просто любила. Уже тогда, еще не понимая этого чувства.
– Это нельзя объяснить, – прошептала я, выходя из машины.
Том последовал за мной:
– Ты должна была думать, Полина. Найт хитер, как лис. Он только и ждет удобного случая, чтобы попользоваться портом за «так». – Том схватил меня за руку, пытаясь заглянуть мне в глаза. – Плевать на порт, дело не в нем.
Я остановилась. От его прикосновения по телу пробежала дрожь. Он не кричал, но я уловила нотки беспокойства в его голосе.
– Чем ты думала, когда согласилась ехать ночью одна к Стафу? К моему заклятому врагу. Мои люди послали тебя туда, они понесут наказание, но ты, Полина, должна была иметь хоть каплю здравого смысла. Чем ты думала?
Я молчала, не зная, что сказать. Хотя мне так хотелось прокричать о том, что было на сердце! Но я не могла.
– Из-за вас я пошла на это. И вы не можете наказать своих людей, они были против. Все. Но я настояла на своем. – Я открыла дверь подъезда и вошла в дом, Том шел за мной. Заядя в квартиру, я включила свет и бросила ключи на столик. Мои руки дрожали, а сердце сильно стучало. Хоть бы он ни о чем больше не спрашивал. Но, ощущая его присутствие в квартире, я знала, что просто так Каулитц не уйдет. – Я просто хотела помочь вам, – поправилась я, чтобы как-то мотивировать брошенное «из-за вас». Он не должен догадаться о моем чувстве.
– Спасибо. – Том помог мне снять куртку. – Но, кажется, я не просил тебя помогать.
Оказавшись перед зеркалом в майке, с перевязанным полиэтиленовой пленкой плечом, я попыталась ее снять.
– Пожалуйста. Но меня не надо просить, я делаю это добровольно.
Каулитц бросил моб куртку на диван и подошел сзади, пальцами отыскивая края пленки:
– Придется привыкать жить иначе. Теперь ты часть того мира, где исполняются только мои просьбы.
Он слегка приподнял мне руку, чтобы размотать пленку. Я молча наблюдала за ним в отражении, не понимая его слов. Он делал это с такой нежностью, что на секунду мне показалось, что это не он расстрелял людей «Заед», сейчас передо мной стоял совсем другой человек – заботливый и ласковый. Я чувствовала прикосновения Тома к своей коже, от которых по всему телу растекалось тепло. Когда он размотал последний отрезок пленки, наши взгляды на секунду встретились, и тут же новая волна жара прошла сквозь меня. Не желая выдать своего чувства, я повернулась спиной к зеркалу, чтобы рассмотреть большой черный кельтский крест.
– Боже.
Это была изумительная работа: каждый виток был выполнен искусным мастером, знающим свою работу. Вряд ли бы кто-то сумел повторить подобное. Узоры переплетались внутри креста так витиевато, словно он был лабиринтом. Нет, у Лео был другой крест, намного, намного проще. Крест на моем плече кричал о своем величии. Поистине королевский, чарующий и завораживающий.
Я перевела взгляд на Тома. Там, в подвале у Фабела, у нас не было сил рассмотреть татуировку получше, мы так устали, что хотели быстрее бежать. Сейчас его темные глаза будто горели в темноте.
– Потрясающе, – произнес он. – Фабел воссоздал мой крест один в один.