Я конченый подонок и ублюдок. Аморальный урод и скотина. Какого черта я вообще такое творю? Что вообще происходит? Мой ангел льёт слёзы, умоляет меня успокоиться и взять себя в руки, но я не могу. Мне жизненно необходимо это, иначе я сойду с ума. Он дрожит в углу и пытается слиться со стенкой, но я неумолим и непреклонен. В этом состоянии его слёзы для меня вода, а мольба прекратить и прийти в себя - пустой звук. Он и так бледный, а сейчас почти прозрачный. Ему страшно, он в ловушке и у него... течка. Как невовремя... Стойкий запах мяты наполняет комнату, он дрожит, а я шумно вдыхаю воздух. Такой родной запах окутывает меня полностью, сносит крышу и я не могу остановиться. - Хо, любимый, пожалуйста, не надо, - его голос дрожит и он вытягивает вперёд руки в защитном жесте. Хах, будто меня это остановит. - Тебя спросить забыли, - я хватаю Юнги за волосы и волочу за собой в сторону кровати, напрочь игнорируя крик боли и ужаса. Не такого он ожидал от меня. Не такого отношения. Не такой любви... - Пожалуйста, Хосок, пусти, - он пытается расцепить мёртвую хватку, но тщетно. Я толкаю его на кровать, которая видала лучшие вечера и ночи, но сегодня на ней будет разыгрываться иной сценарий. - Закрой рот, Юнги, - я рычу и придавливаю хрупкое тело своим, больно впиваясь руками в его запястья. - Малыш, у тебя течка и мне стоит тебе помочь. - Спасибо, но не в таком состоянии, Хо, - он отворачивает голову и мой поцелуй мажет щеку. Мне не нравится его поведение. Мой ангел решил устроить бунт? Присечем революцию на корню. - Ты больше не хочешь ощущать мои губы на себе? - маньяк во мне меняет моё сознание, заставляя делать больно моему любимому. - Хочу, Хосок, - он роняет слёзы на простыни и смотрит на меня в упор, - но не от такого тебя. - А придётся, ангел мой, - моя рука хватает его бледную шею, душит, лишает кислорода и желания жить, но я упиваюсь тем, как он задыхается, пытаясь вырваться. Я стал его личным кошмаром, печальной повести не сыщешь...
К сожалению, это изображение не соответствует нашим правилам. Чтобы продолжить публикацию, пожалуйста, удалите изображение или загрузите другое.
ЧАСТЬ 2
Я буду об этом утром жалеть, но сейчас мне плевать. Юнги извивается подо мной, он хочет ласки и тепла, нежного секса, облегчения в заднице, но проблема в том, что я хочу иного. Хочу слышать его крики, когда я буду трахать жёстко. Его майка с треском разрывается моими руками, домашние шорты, мокрые и пропитанные смазкой, летят в угол, а за ними отправляются и боксеры. Он трусишься и боится меня в таком состоянии, но я молча разворачиваю его на живот и, расправившись с молнией на брюках, вхожу в жаркую тесноту. Тугое колечко мышц плотно облегает мой член, но я двигаюсь свободно, ибо смазки в нём дохера и больше. Юнги надрывно стонет, кусает подушки и ерзает, за что и получает смачный шлепок по тощей заднице. Насиловать любимого омегу - омерзительно. Слышать его плачь - смерти подобно. Ловить кайф от чужой боли - расстреляйте меня. но я продолжаю вдалбливаться в податливое тело без малейшего угрызения совести, хватаю Юнги за волосы и набираю темп, наслаждаясь бледной, молочной кожей, выступающими позвонками и, расцветающими на этом полотне, своими укусами. На нём уже целых пять моих меток, ибо я жуткий собственник, а в момент нашей сцепки, на правой лопатке появляется шестая... От оргазма подкашиваются ноги, мигает в глазах и по телу разливается приятное чувство облегчения, но хорошо здесь только мне. Юнги скручивается в позу эмбриона, воет в подушку, а я равнодушно застегиваю штаны, которые даже не удосужился снять. Мне побоку сейчас его боль. Я громко хлопаю дверью комнаты и скрываюсь на балконе, закуривая сигарету и выдыхаю в холодную черноту ночи дым и демонов души. Выкурив пол-пачки, я возвращаюсь в комнату, где завернувшись спасительный кокон, спит Юнги. Измученный и обессиленный, он вздрагивает во сне, но успокаивается, когда я ложусь рядом и обнимаю его, прижимая к себе со всей присущей мне нежностью, которая ещё осталась во мне. Утром он вновь простит меня, поцелует, скажет, что мы будем бороться с этим вместе. Но это будет утром, а сейчас, под покровом холодной ночи, я стараюсь не выкинуться из окна от боли, что пожирает мою гнилую душу.
