Тайна Двух Океанов. Григорий Адамов

x x x

Козырев потерял сон, не зная отдыха. Кок подлодки Белоголовыйизмучился, воюя с ним из-за каждой ложки супу. Козырев почти не выходил излаборатории. Его веснушчатые щеки ввалились, глаза лихорадочно горели,густая рыжая шевелюра, казалось, потускнела, потеряла свой огнистый цвет.Загадка термита извела его, она оставалась мучительной, терзающей тайной.Казалось, Козырев исчерпал уже все мыслимые комбинации элементов термита, исознание, что он очутился в тупике, сводило его с ума. Уже третьи сутки сним работал Цой, подготовляя опыты, выполняя поручения, освобождая его отчерной работы. Ничего не помогало. Сегодня ночью в дело вмешался наконец зоолог. С решительным видом, сосклянкой и мензуркой в руках, он подошел к Козыреву, сидевшему залабораторным столом с зажатой между ладонями головой, и категорическипредложил ему, сославшись на приказ капитана, выпить немного "вот этоговинца". Козырев механически выпил и вновь устремил свой отсутствующий взоркуда-то в пространство. Однако "винцо" зоолога подействовало довольнобыстро. Через пятнадцать минут Цой отвел засыпающего на ходу Козырева в егокаюту, раздел и уложил на койку. Едва коснувшись головой подушки, Козыревсразу и крепко заснул. В четвертом часу утра, за полчаса до общей побудки, Цоя разбудил стук вдверь его каюты. Цой с трудом раскрыл глаза, встал и отпер дверь. Перед нимстоял полуодетый Козырев с пылающим костром растрепанных волос и краснымипятнами на щеках. -- Цой! -- прохрипел он. -- Цой! Ты химик... Ты должен знать... Мненекогда сейчас рыться в справочниках... Скажи, сколько хлористого магния вморской воде? Цой сначала растерялся. Сон окутывал еще туманом его уставший за деньмозг, но уже в следующее мгновение он очнулся. -- Вдали от берегов,-- ответил он академическим тоном,-- везде вМировом океане состав воды одинаков. Среднее количество содержащихся в нейсолей равно тридцати пяти граммам на тысячу граммов воды; хлористого жемагния всегда и везде содержится десять процентов и восемьсот семьдесятвосемь тысячных от общего количества солей в воде, то есть три грамма ивосемьсот семь миллиграммов чистого веса на каждый килограмм воды... -- Ну, а в Финском заливе? -- нетерпеливо перебил Козырев, переминаясьс ноги на ногу, готовый, казалось, броситься на Цоя, так вдумчиво и медленнотянущего свою речь. -- В Финском заливе, где средняя соленость около пяти граммов солей натысячу граммов воды, хлористого магния содержится те же десять процентов ивосемьсот семьдесят восемь, тысячных от общего количества солеи, то есть вабсолютных цифрах всего лишь пятьсот сорок четыре миллиграмма на тысячуграммов воды... -- Почти четыре грамма в океане, и всего лишь около половины грамма вФинском заливе! -- простонал Козырев с видом глубокого отчаяния. -- О,дурак! О, идиот! Как я не подумал об этой разнице! Ведь наш подводный термитрассчитан только на соленость Финского залива, где производились опыты!Только на полграмма хлористого магния в килограмме воды! Между тем здесь, вокеане, его четыре грамма! Четыре грамма! Цой! А наш термит так жаднопоглощает этот излишек хлористого магния... О, дурак! О, идиот!.. Как я неподумал об этом! -- Козырев вдруг встрепенулся. Глаза его заблестели. -- Влабораторию, Цой! -- весело и бодро крикнул он. -- В лабораторию! Сегоднятермит разгорится так, что даже этот чертов металл расплачется горючимислезами! Козырев повернулся и почти бегом устремился в дальний конец коридора,туда, где за центральной рубкой, против биологического кабинета, находиласьлаборатория. Через пять минут Козырев и Цой, словно смыв с себя всю усталость этихдней, стояли у своих рабочих столов, уверенно принимаясь за последние,решительные опыты. И действительно, день пятнадцатого августа мог бы считаться днем удач. Прежде всего с утра заработала радиостанция, и капитан смог наконец,после семнадцати суток вынужденного молчания, сообщить правительствуподробные сведения о постигшей подлодку аварии. Второй победой этого замечательного во всех отношениях дня былоокончание ремонта носовой пушки. Опыты, проделанные главным акустикомЧижовым для проверки ее работы, прошли блестяще. Подлодка вернула себе своегрозное оружие -- свою высокую боеспособность -- и могла уже не чувствоватьсебя бессильной игрушкой случайностей. Вскоре же после обеда вступили в строй оба инфракрасных разведчика;после семнадцати суток слепоты подлодка вернула себе зрение. Правда, это небыло полным зрением -- ультразвуковые прожекторы еще не были готовы, но и ихремонт подходил к концу. Это было для акустиков вопросом всего лишь двухдней. И, наконец, с пятнадцати часов под дюзовым кольцом яростно горел новыйтермит, не поддающийся влиянию повышенного содержания хлористого магния вокеанской воде. Уже через двадцать минут после начала горения термитнаяреакция развила температуру в пять тысяч пятьсот градусов. Через полтора часа напряженного и беспокойного наблюдения за ходомреакции, убедившись в правильном ее течении, Козырев почувствовал вдругнеобыкновенную слабость. На один момент он даже забылся и с обмякшимиповисшими ногами и. руками бессильно лежал в воде в облаке пара, словномедуза с распущенными прядями щупалец. Правда, он тут же очнулся, нокапитан, находившийся вблизи него и заметивший его состояние, мягко изаботливо посоветовал ему пойти отдохнуть. И Козырев сразу согласился. Этот день можно было назвать днем удач, если бы не три обстоятельства,омрачившие его. В четырнадцать часов, после первого, успешно закончившегося опыта подводой, оба инфракрасных разведчика были подняты на поверхность. Изосторожности, считаясь с опасной близостью обитаемого острова, их, однако,не пустили в воздух, но повели, как двух огромных черепах, по поверхностиводы. Отразившееся на куполе экрана чистое небо с круглым солнечным подносомпочти в зените посылало в центральный пост спокойный привет. Капитансобирался уже отдать приказ о возвращении разведчиков, когда внезапно нагоризонте, в его северной части, появилась черная точка, которая быстроросла и скоро получила неожиданные и зловещие очертания. -- Гидроплан! -- воскликнул старший лейтенант. Самолет вскоре перешел на купол экрана. Очутившись над островом, онсделал несколько кругов, то опускаясь, то поднимаясь, потом взял курс на юги вскоре исчез за горизонтом. -- Странно... -- задумчиво произнес капитан. -- Откуда он? Что емуздесь было нужно? Как будто он что-то искал... высматривал... Тревожное чувство овладело капитаном и уже не оставляло его. Между тем впереди предстояли новые неприятности. До сих пор опрос команды не дал ничего такого, что могло бы внести хотьнекоторую ясность в загадочную обстановку взрыва. Сегодня же в обычный часдоклада о ходе следствия комиссар смог доложить капитану о новых материалах,которые позволяли сделать довольно важные выводы. Во-первых, лейтенантКравцов, здоровье которого давно уже начало улучшаться, сегодня, сразрешения зоолога, дал свои первые показания. Из этих показаний полностьювыяснилась недопустимая беспечность лейтенанта, не доложившего командиру осерьезной аварии механизмов корабля, самовольно, вопреки строгому приказу,выпустившего Горелова из подлодки и даже после этого не вызвавшего капитанав центральный пост. Лейтенант оправдывает самовольную выдачу пропускаГорелову тем, что нельзя было допускать ни минуты просрочки, так как, пословам Горелова, засорились дюзы и каждое мгновение грозил взрыв. А осостоявшейся уже выдаче пропуска лейтенант не доложил командиру потому, чтопытался сначала проверить исправность сигнализационных приборов в постууправления, после чего собирался вызвать капитана, но не успел уже этогосделать, так как произошел взрыв. Комиссар доложил при этом капитану, чтолейтенант находится в очень угнетенном состоянии духа и вполне отдает себеотчет, насколько легкомысленно и преступно было его поведение в этотисключительно ответственный момент. Во-вторых, комиссар доложил, что сегодня он получил возможностьпроникнуть в заполненную водой газопроводную камеру через наружноеотверстие, открывшееся за сорванным кольцом дюз. Как известно капитану,напомнил комиссар, первое же обследование дюз при начале ремонтных работобнаружило полную их исправность, кроме каких-то непонятных четырех дыр свинтовыми нарезками, просверленных в камере сжигания центральной дюзы. Какони появились в ней, кто и зачем их просверлил -- до сих пор неизвестно. В газопроводную же камеру сегодня удалось проникнуть лишь последлительной работы по расчистке узкого отверстия от густо сходящихся в немконцов газопроводных труб. Взрыв произвел в камере, конечно, особеннобольшие разрушения: все находившиеся в ней приборы и аппараты приведены внегодность. На сигнализаторе давления газов найдены остатки какого-то ящичка.Корнеев и Козырев, обследовавшие камеру вместе с комиссаром, единодушнопризнали, что ящичек этот является для сигнализатора посторонним и что егомогли поставить только с определенной целью -- лишить сигнализаторсоприкосновения с внешней средой и не дать ему возможности сигнализироватьоб изменениях давления газов в камере. Цель эта явно преступная и могла бытьцелью только злого, преступного умысла. При последних словах комиссара, произнесенных с едва сдерживаемымволнением, капитан поднял на него взгляд, полный гнева и возмущения. -- Итак, ваше заключение? Кто мог это сделать? -- тихо спросил он, едваразжимая губы. -- Только Горелов,-- убежденно ответил комиссар. -- Да, только он,-- по-прежнему тихо подтвердил капитан. -- Выпредложили Корнееву и Козыреву хранить полное молчание об этом открытии? -- Да, Николай Борисович, но акт обследования они подписали. -- Когда вы предполагаете закончить следствие? -- Я считаю, что оно уже закончено. Николаи Борисович, можно было быприступить к составлению заключения. -- Хорошо. Завтра в это же время представьте его мне со всемиматериалами. Можете идти, Василий Егорович. Я сейчас отправлю радиограмму вштаб.x x x В шестнадцать часов, когда капитан в тяжелом раздумье расхаживал поцентральному посту, главный электрик доложил ему, что запас электроэнергии ваккумуляторах иссякает и его хватит лишь на двое суток. Необходимонемедленно начать зарядку. Однако по подводному склону берега нижнему концутрос-батареи вряд ли удастся добраться до необходимой глубины, где можнобыло бы найти достаточно низкую температуру. -- Как же все-таки добраться до нее? Корнеев чуть пожал плечами: -- Надо попробовать сначала здесь -- может быть, подлодка находится надбольшой глубиной. -- Попробуйте, товарищ Корнеев, но поскорее. Аккумуляторы должны иметьполную зарядку. Мы не знаем, что нам сулят ближайшие дни, а может быть, ичасы. Корнеев ушел. В центральном посту остались только капитан, старшийлейтенант, производивший какие-то расчеты, и Марат, занятый ремонтом щитауправления. -- Мне не дает покоя этот гидроплан,-- обратился капитан к старшемулейтенанту. -- Зачем он сюда прилетал? Что он здесь искал? -- Эти области довольно часто посещают китобойные флотилии,-- ответилстарший лейтенант,-- а их плавучие базы-фабрики нередко снабжены самолетамидля розыска добычи. Возможно, что и этот гидроплан -- простой разведчиккитобойцев. Послышался стук в дверь. -- Войдите! -- громко сказал капитан. Вошел Павлик с инструментами вруках. Он тихо прошел в угол, где возился Марат, и вполголоса сказал ему: -- Повреждение провода я нашел в камере электролиза и уже исправил его. -- Хорошо, Павлик! -- так же вполголоса похвалил Марат. -- Теперьпомоги мне здесь. Прикрепи на место эти провода и кнопки. -- Есть прикрепить провода и кнопки! -- тихо, но четко ответил Павлик,принимаясь за дело. Капитан чуть заметно улыбнулся и, следя за работой мальчика, вернулся кпрерванному разговору: -- Может быть, это и простой китобойный разведчик, но меня оченьбеспокоит положение "Пионера". Он слишком открыт. Вдали от берега, чуть не воткрытом океане, слишком легок доступ к нему. -- Да, стоянка не совсем безопасная,-- согласился старший лейтенант,--но, к сожалению, мы еще лишены движения, да, по правде говоря, испрятаться-то некуда. -- Вот это и плохо. А спрятаться надо бы до окончания ремонта...--Павлик неподвижно стоял лицом к стене, как будто забыв о работе иприслушиваясь к разговору. Он хотел повернуться, что-то сказать, но языксловно прилип к гортани. Наконец отчаянным усилием воли он повернулся итихо, дрожащим голосом произнес: -- Разрешите, товарищ командир... -- Говори, говори, Павлик! -- Тут мы нашли... я и Иван Степанович... очень хорошее место...Честное пионерское! -- неожиданно заключил Павлик и замолчал растерявшись. -- Ну, чего же ты? -- улыбнулся капитан. -- Говори, не стесняйся. -- Мы нашли огромную-огромную пещеру. Подводную. Туда десять "Пионеров"могут спрятаться! -- И торопливо, словно опасаясь, что сейчас над нимрассмеются, продолжал, волнуясь и захлебываясь: -- Вы не верите? Честноепионерское! Спросите Ивана Степановича. Мы оба видели. Мы ее хорошенькоосмотрели... С просветлевшим лицом капитан вскочил со стула и схватил Павлика заплечо: -- Что ты говоришь, Павлик! Это верно? И большая? -- А далеко отсюда? -- заинтересовался и старший лейтенант. -- Большая! Огромная! Совсем недалеко! На пятидесятых полчаса ходу! Небольше! -- Мальчик мой, ты вестник радости! -- воскликнул капитан. -- Ведь этоогромная удача! Марат, отыщите Ивана Степановича! Скорее! Через минуту Шелавин был в центральном посту и подтвердил все, чтосказал Павлик: пещера огромная, как эллинг для дирижабля, дно и стеныровные. "Пионер" там найдет великолепное убежище. Капитан был необыкновеннодоволен и ласково потрепал Павлика по плечу. -- Я сейчас же отправлюсь туда,-- сказал он в радостном возбуждении. --И вы со мной, Иван Степанович. И ты, Павлик. -- Но дюзы-то еще не работают. Как же вы переведете туда подлодку? --вмешался старший лейтенант. -- Двадцать человек в скафандрах -- тысяча лошадиных сил! -- засмеялсякапитан. -- Хватит вам этого, Александр Леонидович, чтобы отбуксировать"Пионер" в подводный док? -- Хватит, хватит! Замечательная, превосходная идея! В центральномпосту сразу воцарилось веселое, приподнятое настроение. Через полтора часакапитан, Шелавин и Павлик вернулись на подлодку из рекогносцировки. Капитанбыл необычайно оживлен и доволен: пещера оказалась великолепной, а дно ее --точно на уровне нахождения подводной лодки; вообще все оказалось таким, чтолучшего и желать было нельзя. На откидной площадке капитан встретил Корнеева и Марата. Корнееввоспользовался этой встречей и тут же доложил, что зарядка аккумуляторовздесь невозможна: нижняя часть трос-батареи на глубине четырехсотшестидесяти метров легла на дно и дальше не пошла. -- Марат предлагает,-- продолжал Корнеев,-- на руках отнеститрос-батарею по склону, подальше в море. Идея хорошая, и, если разрешите,товарищ командир, я сейчас же начну снаряжать его и отправлю. -- Марат! Марат, голубчик! -- прижавшись шлемом к шлему своего друга,умолял в это время Павлик. -- Возьми меня с собой, пожалуйста... -- На руках? -- изумился капитан, продолжая разговор с Корнеевым. --Но, чтобы добраться до необходимой температуры, нужно будет выпустить неменее двух тысяч метров троса! Ведь это громадная тяжесть... даже в воде... -- Он это предусмотрел. Разрешите, Николай Борисович, ему самомуобъяснить вам свое предложение. -- Рассказывайте, Марат, я слушаю,-- сказал капитан. -- У нас на подлодке,-- начал Марат,-- большой запас, несколько сотштук, прозрачно-металлических, герметически закупоривающихся сосудовдовольно значительного объема для глубоководных батометров. Если подвязыватьих через каждые десять метров к трос-батарее, по мере выпуска ее изподлодки, то они возьмут на себя почти весь ее вес... -- Очень удачная идея! Прекрасная идея! -- обрадовался капитан, -- Высогласны, товарищ Корнеев? -- Вполне, Николай Борисович. -- Кого же вы думаете поставить на подвязывание сосудов к трос-батарее? -- Крутицкого, Николай Борисович. Он, как вам известно, вчера выписалсяиз госпиталя, но Арсен Давидович не позволяет ему приниматься за тяжелуюработу. А это будет как раз для него. -- Ну что же, я не возражаю,-- согласился капитан. -- А не трудно ливам будет одному, Марат? Вопрос был как нельзя кстати. -- Если позволите, товарищ командир, то мне достаточно будет одногоПавлика,-- ответил Марат. -- Мы с ним отлично справимся. -- Опять этот вояка лезет в драку? Я слышал, как вы шептались. Нуладно, отправляйтесь да следите за ним, Марат! Впрочем, отложите дело дозавтра. Сейчас начнется аврал -- будем отводить подлодку в док. Через полчаса почти вся команда "Пионера" -- двадцать два человека,--одетая в скафандры, вышла из подлодки с тросовыми лямками на плечах.Оплетенный тросовой сбруей для работы электролебедки, "Пионер" был готов кбуксировке. Термит продолжал гореть под дюзовым кольцом, и его оставили втом же положении, так как медленное передвижение "Пионера" нисколько недолжно было отразиться на правильном течении термитной реакции. Восемнадцатьчеловек, по девять с каждого борта, быстро прикрепили свои лямки к среднемукоренному тросу, продольно охватывавшему всю подлодку от носа до кормы, иждали лишь сигнала, чтобы одновременно запустить свои винты. У кормы, возледюзового кольца, прикрепили к тому же коренному тросу свои лямки Скворешня иМатвеев: они должны были выполнять роль рулей, отводя корму то в ту, то вдругую сторону. Капитан впрягся на носу, впереди всех, и руководил маневром.Павлик должен был плыть впереди, выполнять всякого рода разведывательныепоручения капитана и сообщать о встречающихся на пути скалах, их высоте наддном, о подводных выступах суши. Трудно передать радость, которую испытывал Павлик, получив важную рольадъютанта при самом капитане. Впрочем, каждый мог это без труда заметить,посмотрев на сияющую счастьем физиономию мальчика. Несмотря на это, Павликизо всех сил старался вести себя по-взрослому, сдержанно: не суетился, несовался куда не нужно, вообще держал себя в руках. Ровно в двадцать часов прозвучала команда капитана, разом натянуласьдвадцать одна лямка. Освобожденный от якорей, тихо и величаво, словноотдаваясь заботам маленьких существ, населяющих его, "Пионер" тронулся впуть. Капитан вывел его сначала подальше, в открытый океан, чтобы избежатьвстреч со скалами, подъемами и подводными мысами, которыми изобиловал склон.Корабль шел довольно ходко, отлично слушался руля и через два часа, порасчетам капитана, находился уже на траверсе пещеры. Здесь корабль крутоповернули кормой к острову и в таком положении, на трех десятых хода еготихо повели к подводному склону. Капитан снял с себя лямку и держался передкормой. Павлик плыл впереди, указывая самые удобные -- прямые и широкие --проходы. Это была очень трудная задача: "Пионер" был длиной около семидесятиметров, с наибольшим диаметром до десяти метров, и слишком извилистый илиузкий проход был для него непригоден. Подниматься же над скалами и потомопускаться он не мог: электроприводы от балластных и других цистерн еще небыли восстановлены. Но Павлик отлично справлялся со своей задачей и верноуказывал путь, который он успел хорошо изучить, пока подлодка шла еще вдалиот острова. Впрочем, как раз в этом месте склон был крутой и обрывистый, чтозначительно облегчало подход к острову. Кормой вперед "Пионер" все тише и тише приближался к пещере. Вот уже впещеру вошло дюзовое кольцо с горящим термитом под ним. "Пионер" шел прямо,как по ниточке. Вскоре подлодка, низко держась над дном, вся вошла в пещеру. Около полуночи "Пионер" спокойно висел уже под сводом сразу ожившей,ярко освещенной пещеры, точно огромный дирижабль в своем просторномбезопасном убежище.