Тайна Двух Океанов. Григорий Адамов

Глава III. ПУШКА И НАКАЛ

-- Итак, товарищи, в результате расчетов, которые я вам только чтопредставил, можно прийти к следующим выводам: совместное действиеультразвуковой пушки с накаленным до двух тысяч градусов корпусом подлодкигарантирует нам образование в толще ледяной стены тоннеля диаметром не менеедесяти с половиной метров. При этом роль ультразвуковой пушки заключается втом, что она разрыхляет лед и превращает его в аморфную массу, легкоподдающуюся действию тепла. Накаленный же корпус подлодки, напирающий на этумассу своей носовой частью под давлением дюз, превращает ледяную кашицу вводу и прочищает себе таким образом путь дальше, образуя тоннель. Скоростьэтого продвижения подлодки в толще льда должна достигать не менее трехметров в час. В результате непрерывной работы дюз и пушки через двадцатьпять, максимум тридцать часов после начала работы "Пионер" должен очутитьсяв свободной воде под ледяным полем, окружающим наш айсберг. Вот к чемусводится этот тщательно разработанный и теоретически проверенный планосвобождения подлодки. Если у кого-нибудь из присутствующих имеются вопросыили возражения, прошу высказаться. Капитан опустился в кресло. Лицо его выражало крайнюю усталость, ноглаза, покрасневшие от бессонной ночи, были полны радостной уверенности. Ни один человек, из командного состава подлодки, созванного капитаномна совещание для обсуждения его проекта, не пошевельнулся, не произнес низвука. Длительное молчание воцарилось в каюте. Наконец зоолог, сидевший в углу, словно очнувшись, вздохнул, огляделвсех и восторженно произнес: -- План гениальный! Гениальный, потому что он ясен и прост даже дляменя -- неспециалиста!.. -- Ничего лучшего придумать нельзя,-- поддержал мнение зоолога главныйакустик Чижов. Его круглое румяное лицо сияло; он то поднимал очки на лоб,то сбрасывал их на коротенький вздернутый нос. -- Расчеты в отношении пушкисделаны совершенно правильно. Она вполне оправдает надежды НиколаяБорисовича. Что касается меня, то я целиком поддерживаю этот план. -- Да тут вообще обсуждать нечего! -- воскликнул главный электрикКорнеев. -- Совершенно прав профессор; план так прост и ясен, что я даже несчитаю нужным разбирать и проверять его расчеты, касающиеся моей области.Это самая обычная работа тепловых механизмов и аппаратов подлодки. Надо былотолько догадаться применить их в этих неожиданных условиях... -- И для работы дюз тут нет ничего необычного,-- вставил Горелов.-- Всущности, мы совершенно упустили из виду, что для нашего "Пионера" лед --это та же вода. И, если бы не желание ускорить его освобождение, мы моглибы... не в обиду будь сказано товарищу Чижову... обойтись даже без егоультразвуковой пушки. Дюз и накала корпуса вполне достаточно, чтобы прожечьледяную стену, как масло горячей иглой. Да вот, как видите, к нашемуприскорбию, никто из нас не догадался о такой простой вещи. И я могу толькопоздравить себя и всех нас, что мы работаем на такой подлодке, как эточудесное творение советской техники, и под начальством такого находчивого иизобретательного капитана, как наш Николай Борисович! План великолепный, инужно лишь скорее, немедленно приняться за его осуществление, чтобы нетерять драгоценного времени. Капитан, до сих пор сидевший неподвижно, с полузакрытыми, пообыкновению, глазами, на мгновение приподнял веки и бросил на Гореловабыстрый короткий взгляд. Уже в следующее мгновение он с тем же спокойным,бесстрастным лицом слушал старшего лейтенанта Богрова. -- Николаи Борисович! -- проговорил старший лейтенант. -- Дело так яснои мнение командного состава подлодки настолько уже определилось, что, ядумаю, можно было бы действительно перейти к получению ваших конкретныхраспоряжений о начале и порядке работ по реализации плана. Капитан, однако, еще раз обратился к совещанию: - Я очень прошу, если у кого-либо есть малейшее сомнение или хотя быпростой вопрос, заявить об этом. Среди воцарившегося молчания неожиданно в каюту донесся приглушенныйхор густых и низких мужских голосов. Как будто издалека неудержимымипобедоносными волнами вливались в каюту величественные звуки гимна. -- Что это? -- посмотрел на комиссара капитан. -- Репетиция к сегодняшнему вечеру,-- последовал тихий ответ. -- А! -- проговорил капитан улыбаясь. -- Вероятно, придется вечеротложить. -- Я думаю, что концерт, который вы организуете вместо этого вечера,доставит команде неизмеримо больше радости,-- сказал комиссар. Капитан кивнул ему головой и обратился к собравшимся: -- Товарищи, позвольте считать, что ваше мнение о плане положительное.Возражений как будто не было. -- Правильно! Правильно!.. План великолепный! Ничего возразить нельзя!-- послышались голоса. -- Отлично! -- сказал капитан. -- Итак, предлагаю к исполнениюследующее. Товарищу Семину немедленно собрать всю свободную от вахты частькоманды. Я сделаю ей сообщение о принятом нами плане. Сейчас полдень. Послеобеда, в тринадцать часов, старшему лейтенанту Богрову перевести подлодку ивсе механизмы в походное боевое положение. В четырнадцать часов, поавральному сигналу, всей команде быть на своих местах. Корпус подлодкидержать на пару. В четырнадцать часов десять минут подлодка под моимкомандованием приступит к повороту на зюйд. В дальнейшем руководствоватьсямоими распоряжениями. Объявляю совещание закрытым.x x x Полынья в айсберге оказалась очень узкой для семидесятиметрового"Пионера". Поворот подлодки, начатый восемнадцатого июля, точно вназначенное капитаном время, требовал большой осторожности и терпения. Капитан стоял посередине центрального поста и, не сводя глаз с носовойи кормовой частей экрана, напряженно следил за медленными сложнымидвижениями подлодки. От усталости, такой естественной после непрерывнойтридцатишестичасовой работы, на лице капитана не осталось и следа. -- На одной сотой право на борт! На одной сотой задний ход! Стоп назад!Вперед на одной сотой! -- следовали одна за другой тихие команды. Пальцы лейтенанта Кравцова играли на многочисленных клавишах, кнопках,рычажках и маховичках щита управления труднейшую симфонию разворота подлодкипочти на месте. -- Стоп! Черт возьми,-- с веселой озабоченностью неожиданно промолвилкапитан,-- тут, пожалуй, не развернешься! А ведь мы в самой широкой частиполыньи... Вот задача! -- Дюзы почти упираются в этот ледяной мысок,-- сказал лейтенант,разминая в минуты передышки свои почти сведенные от напряженной работыпальцы. -- Да, а на носу почти у самой мембраны ультразвукового приемника,--ледяной берег... Черт его знает, что делать! -- Не послать ли Скворешню взорвать мысок? -- Возня с этими взрывами. Да еще так близко от подлодки. Уж лучшеразрыхлить его ультразвуковой пушкой. Или -- нет! Вот идея! Давайте устроиммаленькую репетицию с накалом. А ну-ка, Юрий Павлович, поднять накал дотысячи градусов. -- Есть накал до тысячи градусов! Пятьсот... шестьсот... -- вслухотсчитывал лейтенант по пирометру поднимавшуюся температуру корпуса,-- естьвосемьсот градусов... девятьсот... есть тысяча! -- Так держать! Вперед на одной сотой! Право на борт на одной сотой!Так держать! Великолепно! Режет! Режет! Так держать! Так держать!Замечательно! Как масло ножом! Лейтенант не в силах был удержаться, чтобы хотя краешком глаза невзглянуть на носовую полосу экрана. Он успел лишь увидеть полупрозрачныеструи пара, стремительно вырывавшиеся кверху из-под носа корабля, и медленноуходившую налево темную массу льда, нависавшую над носом, как козырек.Раскаленный нос подлодки легко и уверенно выжигал в ледяном берегу полыньиширокий жолоб, прочищая себе путь направо. Еще минута -- и подлодкаочутилась в свободной воде, носом к югу. -- Стоп! Что скажете, Юрий Павлович, а? -- весело спросил капитан. --Удачная репетиция? -- Замечательно, Николай Борисович! -- воскликнул лейтенант. -- Пройдемкак по маслу! Обязательно пройдем! -- Кажется, с сегодняшнего дня из нашего лексикона исчезло слово "лед"и заменилось "маслом",-- улыбнулся капитан. -- Когда мы окажемся по тусторону айсберга, я внесу эту поправку во все свои словари. Ну-с, ЮрийПавлович, к делу! Вперед на одной сотой! Подлодка медленно скользила под водой на глубине сорока метров,приближаясь к южной ледяной стене . Через три минуты во всем корабле почувствовался легкий толчок,содрогание, мгновенная остановка. Подавшись слегка вперед, в позе необычайного напряжения, капитан стоялпосередине рубки, не спуская глаз с экрана и прислушиваясь к тому, чтопроисходит впереди. Темная масса льда медленно, едва заметно продвигалась попередней части мимо мембран ультразвуковых приемников, расположенных на носукорабля. Корпус его содрогался в мелкой, почти неощутимой дрожи поддавлением работающих дюз и перед встречным сопротивлением льда. -- Поднять накал до двух тысяч градусов! -- отдал команду капитан. Уже на полутора тысячах градусов дрожь прекратилась. На двух тысячахградусов движение темной массы на экране ускорилось и достигло одногосантиметра в минуту. Сопротивление льда совершенно не ощущалось. -- Вперед на пяти сотых! Подлодка заметно двинулась вперед. Снаружи в пост управления прониклонизкое протяжное гудение. -- Что это? -- быстро спросил лейтенант, оглянувшись на капитана,который продолжал неподвижно стоять посреди поста. -- Пар не успевает превратиться в воду и прорывается в узкую щель междукорпусом и льдом... -- последовал ответ и за ним новая команда: -- Вперед наодной десятой хода! Гудение за корпусом усилилось, сделалось выше и тоньше, как голодныйволчий вой в зимнюю ночь. Капитан внимательно следил за экраном. Подлодкамедленно, но упорно вгрызлась в лед. Корпус ее на пять метров проник уже вледяную стену. -- Вперед на пятнадцати сотых! -- вновь прозвучала команда. Движение подлодки немного ускорилось, но волчий вой за обшивкойпревратился в резкий, пронзительный свист. Опять почувствовалось содроганиекорпуса. Лед не успевал таять. Часть давления дюз была лишней ирасходовалась на сотрясение корабля. Надо было дать и этой части возможностьработать полезно. -- Подготовить носовую пушку! -- послышалась сквозь свист громкаякоманда капитана. -- Звук! На полную мощность! Гармоничное гудение гигантского органа наполнило корабль, вступив вборьбу с пронзительным свистом за оболочкой судна. Ультразвуковая пушкавступила в работу, разрыхляя лед на несколько метров впереди и этим ускоряяего таяние. Ее лучи захватывали пространство большее, чем окружностьподлодки в самом широком ее месте. Диаметр тоннеля увеличивался, увеличиласьщель между корпусом корабля и ледяными стенами тоннеля, пар получилсвободный выход, и свист прекратился. Пушка работала великолепно. Аморфная масса, в которую она превращалалед, таяла, мгновенно преобразуясь в пар, не дожидаясь даже прикосновенияраскаленного носа подлодки. Теперь уже пар, а не лед становился препятствиемдля дальнейшего увеличения скорости корабля. С огромной силой парсопротивлялся ему, словно подушка, сжатая до отказа. Он стремительно нессяназад вокруг корпуса подлодки, обжигая своим дыханием ледяные своды тоннеля,расплавляя их и еще более увеличивая его размеры. Огненно-красный носкорабля висел в пространстве, наполненном упругим газом, лишенный уже опорыводы. Вокруг "Пионера" началась новая яростная схватка -- между паром иводой. Выжимаемый упорным продвижением подлодки, пар с неистовым напряжениемгнал воду из тоннеля, ища себе выхода наружу. Под огромным давлением водяныхмасс из полыньи, бешено клокоча, вздуваясь в пене и пузырях, вода в тоннелеяростно сопротивлялась напору горячего пара. Корпус подлодки между темуглубился в толщу льда почти на восемь метров. -- Вперед на двух десятых! -- послышалась сквозь гудение пушки командакапитана. Это была предельная мощность, которая должна была довести продвижениеподлодки до расчетной скорости -- трех метров в час. Дальнейшее усилениеработы дюз было бы бесцельно. Упругость и сопротивление пара возросли бынастолько, что оказались бы непреодолимыми для подлодки. Круглый раскаленныйтаран, повинуясь команде, с неимоверным упорством полез вперед. Вода должнабыла еще немного отступить под новым напором пара. Подлодка медленнопродвигалась, все дальше и дальше проникая в ледяное тело айсберга. По всемотсекам машинного отделения корабля прозвучал сигнал о прекращении аврала.Все шло нормально, у машин и аппаратов должна была оставаться лишь обычнаявахта. Из всех люков стали подниматься в верхний, жилой этаж усталые, новзбудораженные до крайности люди. Никто не мог сейчас думать о койке вкаюте, об отдыхе, о сне. В коридоре запрещены были шум и громкие разговоры, и все спешили вкрасный уголок, перебрасываясь на ходу короткими восклицаниями, отрывистымифразами. Красный уголок сразу наполнился движением, шумом, звенящими под ровноегудение ультразвуковой пушки голосами. Даже спокойный, всегда немногофлегматичный Скворешня не мог устоять на месте. Его огромная фигурабеспокойно мелькала то тут, то там, отдавливая попадающиеся на дороге чужиеноги. Но никто не обращал теперь на это внимания. -- Ой, будь ты неладен, медведь! Ну, что скажешь, Андрей Васильевич? А?Какова подлодка? -- спросил, морщась от боли и пританцовывая на одной ноге,Крамер. "-- Хо-хо-хо! Подлодка! Та яка ж вона, к бису, подлодка? Бона теперь неподлодка, а истинно сквозьледка! Чуешь? Сквозьледка! Сквозьледка! Хо-хо-хо! В избытке восторга он тряс бедного Крамера, как медведь молодое, тонкоедеревце. Хохот прокатился по красному уголку; -- Сквозьледка! -- Сквозьледка! -- Браво, Скворешня! -- Вот это сказано правильно! -- Подлодка -- сквозьледка! -- визжал, заливаясь звонким смехом,Павлик. Марат отошел в угол, и усталый, взволнованный, опустился в кресло. Кнему подошел с пылающим лицом Козырев: -- Ну что, Марат? Как поживает твой хронометр? -- Так же, как и твой... -- махнул рукой Марат, Козырев дружелюбноусмехнулся и присел на корточки возле его кресла. -- Теперь, я так полагаю, можно уже не секретничать,-- сказал он. -- Нескажешь ли, что ты хотел предложить? Очень меня это... того... интригует. -- Отчего же? Конечно, можно... Я хотел предложить резать лед тросами,раскаленными электрическим током. Чтобы получились гигантские, во всю ширинуледяной стены, глыбы в виде скошенных, как клинья, фигур. Потом взрывамизаставлять их скатываться, соскальзывать в воду. Дело пошло бы, кажется,быстро. А ты что придумал? -- А я... поверишь ли? -- подвинулся поближе к Марату Козырев. --Поверишь ли, я задумал пробивать стену сосредоточенным звуком пушки... Воткак она это сейчас делает. Честное слово! А вот насчет накала, прямо говорю,не догадался... -- Он принялся ерошить рыжую копну волос. -- А может, идогадался бы, если бы дали время... В дверях показался старший лейтенант Богров. -- Товарищи! -- громко сказал он. -- Капитан приказал разойтись покаютам. Отдыхать! Спать! Аврала нет, но авральные обстоятельства остаются.Отдыхать! Отдыхать! Живо, товарищи... -- А много ли уже прошла подлодка во льду, товарищ старший лейтенант?-- весело и громко спросил Матвеев. -- Почти двадцать метров... Едва лишь старший лейтенант успел произнести эти слова, как два почтиодновременных громовых удара, сопровождаемых оглушительным грохотом,потрясли весь корабль от носа до кормы. Пол в отсеке резко наклонился, и внеожиданно наступившей тьме все находившиеся в красном уголке, сброшенные сног, покатились к передней переборке перепутанным клубком живых тел.Электричество погасло, гудение ультразвуковой пушки прекратилось. Но уже вследующий момент, сейчас же за ударами, подлодка сделала мощный рывок назад,что-то страшно заскрежетало по корпусу, затихло, и пол в отсеке сразувыровнялся. Живой клубок откатился от переборки, и в воцарившейся тишинеслышались лишь приглушенные проклятия, пыхтение людей, стоны Павлика,придавленного массой навалившихся на него тел...