H love's J (Харли И Джокер)

26. Trickster.

Сер­дце Хар­ли за­мира­ет, ког­да она на­ходит на сто­ле ря­дом с кро­ватью кро­шеч­ную тык­ву с вы­резан­ной на ней сме­ющей­ся ро­жицей. Она ух­мы­ля­ет­ся, ни­чего не го­ворит. Но столь­ко ра­дос­ти, бе­зум­но­го счастья, что он не за­был. Их день, са­мый луч­ший день в го­ду, - не Рож­дес­тво, точ­но не день Свя­того Ва­лен­ти­на, нет, их день - Хэл­ло­уин.

Трид­цать пер­во­го ок­тября Хар­ли всег­да в хо­рошем нас­тро­ении. По­тому что и Джей то­же в хо­рошем. В этот день он ни­ког­да не вы­ходит на де­ло, не го­товит на­летов на бан­ки, не го­ня­ет­ся за Бэт­ме­ном. Этот день всег­да, не­зави­симо от об­сто­ятель­ств, он про­водит с Хар­ли. Это - тра­диция, дет­ская ша­лость. Прой­тись по ок­рес­тным до­мам, наб­рать пол­ные кар­ма­ны сла­дос­тей, объ­есть­ся до тош­но­ты и сме­ять­ся, сме­ять­ся, сме­ять­ся, по­валив­шись на кро­вать. Что­бы жи­вот бо­лел от кон­фет и сме­ха, что­бы шо­колад оп­ро­тивел на весь ос­тавший­ся год.

В этот день Хар­ли всег­да вы­бира­ет для них кос­тю­мы - яр­кие и смеш­ные, что­бы ник­то их не уз­нал, что­бы один единс­твен­ный день они мог­ли быть та­кими, как все, не пря­тать­ся и не бе­жать. Жизнь на бе­гу - так слож­но, и му­читель­но боль­но под сер­дцем. Один день в го­ду да­же Джо­кер мо­жет по­быть че­лове­ком, не убу­дет с не­го. А Хар­ли и при­ят­но, что он го­тов пос­ту­пить­ся сво­ими кри­выми прин­ци­пами ра­ди неё. По­это­му она все ещё ря­дом. Ра­ди та­ких мо­мен­тов.

Хар­ли вы­бира­ет пот­ре­пан­ные трен­чи, ши­роко­полые шля­пы, пер­чатки и ав­то­маты. В детс­тве её вос­хи­щали Бон­ни и Клайд. На­вер­ное, сто­ило за­думать­ся уже тог­да, что это пло­хой приз­нак для де­воч­ки-гим­нас­тки, нез­до­ровое ув­ле­чение ма­лень­кой прин­цессы. Оно пе­рерос­ло в нас­то­ящую страсть, одер­жи­мость муж­чи­ной, про­пах­шим по­рохом и кровью. В та­кие дни Хар­ли ду­ма­ет, что, на­вер­ное, де­ло не в бе­зумии и по­ехав­шей кры­ше, де­ло не в Джо­кере, не в том, что ей сло­мали за­пястье в трех мес­тах, де­ло в ней са­мой. С са­мого на­чала, с пер­вых лет жиз­ни. Ба­буш­ка го­вори­ла ведь, что она осо­бен­ная. Не сов­ра­ла. Хо­рошо, что дав­но в мо­гиле, не ви­дит все­го это­го. Ох, как хо­рошо.

Хар­ли не зна­ет, что они со­бира­ют­ся де­лать этой ночью, но она оде­ва­ет­ся в свое об­ле­га­ющее платье, иг­ри­во за­вива­ет кон­чи­ки во­лос, на­цеп­ля­ет кри­во, по-пи­жон­ски бе­рет и ждет Джея в глу­боком крес­ле пе­ред ок­ном. Ку­рит си­гаре­ты, ело­зит ног­тя­ми по ство­лу ав­то­мата. Не иг­рушка, са­мый нас­то­ящий, но так ведь да­же луч­ше. На­тура­лис­тичней. Се­год­ня она хо­чет но­сить свой об­раз иде­аль­но, хо­чет, что­бы он при­рос к её ли­цу на­мер­тво, не хо­чет быть Хар­ли Квинн, хо­чет хоть один день в го­ду по­быть сов­сем дру­гой. Пусть да­же и мер­твой. У Бон­ни Пар­кер вся­ко жизнь бы­ла ве­селее, чем у неё са­мой.