H love's J (Харли И Джокер)

40. Gifts of the Magi.

Хар­ли не­нави­дит Рож­дес­тво. По­тому что его лю­бит Джо­кер. Обо­жа­ет до трес­ка в её кос­тях, до ого­лен­но­го про­вода-улыб­ки, чер­тя­щего чер­ные обуг­ленные ли­нии на её ли­це. Прет­ся от ви­да раз­би­тых кос­тя­шек паль­цев, об­ло­ман­ных ног­тей и лоп­нувших со­судов у неё в гла­зах. Крас­ный — его лю­бимый цвет. Не зе­леный и не ли­ловый. Цвет кро­ви и от­че­го-то Рож­дес­тва. Соч­ный баг­ря­нец. Ма­лино­вый пу­динг, крем-брю­ле. Проз­ви­ще, так час­то про­из­но­симое ею в его ад­рес, при­лага­ет­ся. Пи­рожок с виш­ней.

В Со­чель­ник они всег­да вы­ходят на де­ло. У неё мо­жет быть нас­морк, сло­ман­ные паль­цы или пнев­мо­ния, ему пле­вать. Он хва­та­ет её за уны­ло по­ник­шие хвос­ти­ки и тя­нет на ули­цу, в лю­тую сту­жу, дождь и сол­нце. Ему прос­то пле­вать. Хар­ли ждет Рож­дес­тва с ужа­сом и об­ре­чен­ностью. Она ни­чего не мо­жет сде­лать. 

Ведь она пом­нит праз­дник сов­сем дру­гим. В до­ме её от­ца бы­ло при­нято на­ряжать ог­ромную ел­ку, скла­дывать под неё го­рами по­дар­ки. И они с Бар­ри жда­ли ут­ра как че­го-то со­вер­шенно вол­шебно­го, на­пол­ненно­го аро­матом пря­ников и хвои, на­пол­ненно­го за­ботой и лю­бовью, яр­кой ми­шурой и сме­хом. Мать ва­рила ка­као, а отец си­дел в крес­ле в до­маш­ней вя­заной коф­те и чи­тал га­зету. В их иде­аль­ном ми­ре да­же Рож­дес­тво бы­ло слов­но с кар­тинки, из глян­це­вого жур­на­ла, где у всех все хо­рошо.

Хар­ли де­вять лет не на­ряжа­ла ел­ку. Де­вять лет са­ма на­ряжа­лась в Со­чель­ник. В чер­ное и крас­ное, как ве­лит обы­чай, как лю­бит мис­тер Джей. Она при­вык­ла, на­вер­ное, толь­ко вот от­выкнуть от ожи­дания чу­да, нас­то­яще­го Рож­дес­тва не мо­жет. Ей все ка­жет­ся, что вот он этот год, ког­да все бу­дет по-дру­гому. Ког­да Джей поз­во­лит ей ос­тать­ся до­ма, зас­нуть на ди­ване под мяг­ким пле­дом, под ти­хое бор­мо­тание ра­дио. И Фрэнк бу­дет, ко­неч­но же, петь о бе­лом-бе­лом Рож­дес­тве. Ни­как ина­че. Толь­ко этот день все не нас­ту­па­ет. И Хар­ли реф­лекси­ру­ет, деп­рессу­ет, пь­ет слиш­ком мно­го тер­пко­го бе­лого ви­на. Ей бы улыб­нуть­ся, по­казать все­му ми­ру язык, но что-то ей ме­ша­ет. Она са­ма и ме­ша­ет.

Рож­дес­тво в этом го­ду нас­ту­па­ет слиш­ком быс­тро, под­кра­дыва­ет­ся к Хар­ли из-за уг­ла, ук­ры­ва­ет Го­тэм бе­лыми пок­ры­вала­ми сне­га, рас­цве­чива­ет ок­на мо­роз­ны­ми узо­рами. Хар­ли ку­та­ет­ся в ко­ротень­кую свет­лую шу­бу — са­ма се­бе сде­лала ран­ний по­дарок на Рож­дес­тво — вы­дыха­ет в хо­лод­ный воз­дух бе­лые об­лачка па­ра. Не­нави­дит эту по­ру, не­нави­дит шум и гам, эту ди­кую не­объ­яс­ни­мую ра­дость слу­чай­ных про­хожих, это ожи­дание чу­дес. Хар­ли не ма­лень­кая, в чу­деса ве­рить ей не по­ложе­но. Все, что мож­но, она де­ла­ет сво­ими ру­ками. И ес­ли ей хо­чет­ся брил­ли­ан­тов, она бе­рет их, ве­ша­ет бес­по­лез­ные поб­ря­куш­ки в уши и на шею, ес­ли ей хо­чет­ся ши­кар­ных плать­ев, - на­пяли­ва­ет. И толь­ко од­но­го у неё нет — нас­тро­ения. То­го са­мого, за­пом­нивше­гося ей с детс­тва. Ког­да ел­ка ка­залась мяг­кой, слов­но об­лачко, не ко­лола дет­ские паль­цы, ког­да крас­ная шап­ка при­над­ле­жала Сан­те, а не Ар­ле­кину, ког­да го­рячий шо­колад не об­жи­гал язык, а спус­кался теп­лом по стен­кам же­луд­ка. Это нас­тро­ение, пред­чувс­твие че­го-то прек­расно­го и дол­гождан­но­го, вы­били из неё, раз­несли пра­хом по вет­ру. И мис­тер Джей был пер­вым, кто при­ложил к это­му де­лу ру­ку.