Война закончилась. Ну, или наступила иллюзия того, что она закончилась. Ладно, будем честны. Война не закончиться никогда. Но даже ей требуется отдых.
Каждый день мать встречала поезда. Вокруг царило всеобщее оживление. Она вглядывалась в лицо каждого рядового, выскакивающего из вагона. Но его тут же заключали в объятья другие люди. С каждым днём толпы редели, составов приходило все меньше. Наконец на перроне осталась лишь горстка тех, кому уже было не суждено увидеть тех, кто обещал им вернуться. Но женщины все всматривались вдаль и ждали прибытия поезда. А вдруг?
Проходили дни, недели, месяца. Каждый второй понедельник месяца, ровно в четверть шестого у перрона жалась стайка осиротевших женщин. Они стояли, почти недвижимые, в статичной тишине раннего утра, опасаясь заглядывать друг другу в глаза. Им хватало своей боли, не хотелось видеть ещё и чужую. Поезд останавливался. На какое-то мгновение всеми овладевала радостное возбуждение, предвкушение встречи. Но вагоны были набиты лишь мешками с мукой. Поезд трогался, женщины, неслышно рыдая, расходились, чтобы вновь по кирпичику собраться в Стену Плача.
Наступила зима. Дни стояли короткие и невзрачные. Мать перестала надеяться, устала ждать. Её кожу искромсали морщины, губы сжались в тонкую синеватую ниточку, яркие сапфировые глаза потускнели. Она слегла, её лёгкие поразил туберкулёз. Пришёл врач и сказал, что уже слишком поздно. Она даже не сопротивлялась. Просто сказала, что слишком устала и перестала дышать.
Никто из нас не осмеливался коснуться окоченевшего тела. Васька ничего не говорил. Скажи он хоть слово, я бы разревелся. Веры в возращения отца не осталось ни у кого. Но мать... я не осознавал, что скукожившееся серое лицо мне знакомо. Тени, навечно залёгшие под глазами, и тонкая нить губ, которых уже уже не разомкнуть, принадлежали кому-то другому, не моей матери. И вообще, эта женщина не могла быть моей матерью. Внезапно я полностью успокоился. Конечно, все случиться так, как было уже много лет назад. Я просто усну, а проснувшись увижу своё отражение в наполненных слезами глазах. "Симочка,- прошепчет мама,- это всего лишь сон, ночной кошмар, мамочка прогонит все страхи. Мамочка всегда будет с тобой..."
-Вась...
Васька вздрогнул и пелена сразу же слетела с его глаз. Его зрачки резко расширились и затопили взгляд тьмой. Отец не вернулся, он держался ради матери. Теперь умерла и она. У Васьки остался только я, а у меня - только Васька. Он затряс головой и выбежал на улицу. Теперь я окончательно осознал то, что мама уже не сможет отгонять от меня ночные кошмары. Им предстояло воплотиться в жизнь.
