В общем-то, моя жизнь окончательно утратила своё значение. Я мог убить себя десятки тысяч раз. Это война закончилась. Ладно, война не может закончиться. Она временно прекратилась. Я попал под одну из реабилитационных программ. Они пытались узнать, кто я, но страдания и бесконечные скитания сделали из меня, как и из миллионов других людей, безликий фантом, забывший своё прошлое, утративший настоящее, потерявший будущее.
Сейчас день или ночь? Отдельная палата без окон. Поролоновые стены. Так они встрепали всех новоприбывших. Молоденькая медсестра спрашивала, понимаю ли я её то на французском, то на испанском, то на английском. Я понимал все, что она говорила на полудюжине языков, но виду не подавал. Она взяла мою кровь на анализы. Принесла... завтрак? Обед? Ужин..? Мой организм отвергал витаминизированные микстурки и насыщенную белками, жирами и углеводами пищу. Наконец они поняли, что, по сути, мне плевать, жив я или мертв. Я не собирался причинять себе вред и меня перевели в нормальную палату.
Окна выходили на яблоневый сад... Что в нем такого, в этом яблоневом саду..? Наступила весна, и он занялся цветом... Я взял в привычку часами просиживать у окна, но любовался я не только роскошью цветущей природы. В саду частенько появлялось прелестное создание, и очень скоро мы подружились.
- Вы заинтересованы цветом яблонь или мной?
Ей было не больше пятнадцати. По красоте она действительно не уступала самому прекрасному цветку. Каштановые рыжеватые волосы, тёмные глаза, по-детски курносый нос, бледность впалых щёк и наредкость искренняя улыбка.
- Здесь слишком одиноко, а ваше молчаливое общество благотворно влияет на мою искалеченную психику.
Она рассмеялась и закатила глаза:
- А мои родители считают, что на мою психику благотворно влияет как раз таки отсутствие какого-либо общества. Но мне кажется, они упекли меня сюда, чтобы именно я не оказывала влияния на кого-либо. Ведь оно может быть и пагубным.
Засмеялся и я. Боже, как давно я не смеялся.
Позже наши встречи в саду стали обыкновением. Я любил наблюдать за ее взглядом. На закате длинные опахала ее ресниц отбрасывали замысловатые тени на загоревшие скулы. Странно, но цвет ее глаз не поддаётся описанию... Если смотреть на расстоянии вытянутой руки, можно подумать, будто они карие. Приблизься и поймёшь, что заблуждаешься. Карие пятнышки лишь у зрачка, а радужки на самом деле цвета дубовой листвы... Но если лучик солнца осветит ее лицо и отразиться в глазах, они станут светлыми... яркими, словно осенняя листва.
В один из тёплых августовских деньков, когда ветки деревьев ломились от уже спелых яблок, на неё напала странная меланхолия. Именно в таком настроении люди ведают свои самые сокровенные тайны.
- Вы когда-нибудь влюблялись?
- Я слишком стар, чтобы помнить...
- Не глупите, вам не больше двадцати пяти!
Осознание этого повергло меня в ступор. Я то считал себя древним стариком...
- Ни за что не влюбляйтесь... Меня за это упекли в психушку.
- Лейла, Лейла... Какие мудрые вещи ты говоришь! - Помолчав мгновения, я понял, что она не продолжит разговор, не уловив инициативы с моей стороны, - Ну и кто же он?
- Она... И ее не существует. Я влюблена в идеал, существующий только у меня в голове? - Она печально рассмеялась.
- Ее не существует, потому что они так хотят? Если бы ее не существовало, твои родители бы не захотели упечь тебя куда подальше...
- Вы... вы мне верите? - Как раз в этот момент в ее глазах заплутал солнечный лучик. Они посветлели, - Я знаю, знаю, она - самое реальное, что есть на свете...
Я был потрясен чистотой и искренностью этой наивной любви. Мне часто доводилось долгими бессонными ночами сидеть у постели Лейлы и видеть ее сны. Они были полны света, летних закатов, морозных ночей, звёздных небес. И этот мир грёз был куда реальнее убогой действительности.
- Как понять, любишь ли ты своего друга или влюблён в него?
- Прикоснись к его губам и если захочешь сделать это вновь... то вы обречены.
- Она говорит, будто ее глаза бесцветны... Но в них... В них робкая зелень майских ночей... нежный отблеск ноябрьских дней... Ее волосы цвета жатвы... сентябрьских полей...
- А ее кожа бледна... тонка, словно пергамент?
- Откуда вам знать?
- А откуда тебе знать, кто видит твои сны?
На её лице вспыхнуло удивление. По щекам пробежался румянец.
- Тогда зачем я рассказываю вам все это? Если вы знаете, что мне снится, то полагаю знаете и то, как манят меня ее губы...
Настала осень. В свежесколоченном гробике ютилось отощавшее тельце. Белые манжеты скрывали искромсанные запястья. Ты мертва, Лейла. Во имя чистейшей и светлой любви. Все это было правда безумной фантазией... в этом мире.
К небесам воспарили две белые птицы. Теперь ты обрела то, что так судорожно искала.
А все, чего судорожно искал я, это покоя. И вот моя исповедь подошла к концу. Я готов принять руку помощи... Ту самую руку с выхоленными ногтями. Но чтобы умереть, надо быть живым. А моя плоть давно уж изъедена червями, меня давно нет на этом свете. Вся моя жизнь - лишь плод чьего-то лихорадочного воображения. На самом деле я умер ещё на войне. Нет! Когда-то давно в лихорадочном сне... Не видел я света, не видел я тьмы. Кто знает, я рождался вообще? Я умер ещё в ту ночь на родильном столе... Я жил, каждый миг умирая. Я умирал, зачем-то жить продолжая...
