ВСЁ или ничего.

Часть 17

   В это утро Киоссе проснулся в холодном поту: всю ночь его атаковали плохие сны. Открыв глаза, артист огляделся, но ничего не поменялось. Матвей всё также лежал между ним и Алисой, сложив ручки и ножки отцу на грудь. Девушка мирно сопела, легонько улыбаясь во сне.

— Алиса, ты выйдешь за меня?

Глаза друзей бегали то по певице, то останавливались на Киоссе. Все ждали, что же ответит Алиса, а та потеряла дар речи. Несмотря на то, что девушка ожидала предложения, она не могла поверить, что все наступит так быстро.

— Конечно, выйду, — наконец произнесла она, смахивая с глаз слёзы. — Конечно, выйду!

Это его семья, пусть и маленькая, зато полная и несомненно любящая. Матвей — точная копия самого молодого «бандита», его частичка и самый любимый сын. А Алиса совсем-совсем скоро станет его женой. Все вместе будут жить в квартире Никиты, все трое будут делать там ремонт, чтобы переоборудовать рабочий кабинет Киоссе под детскую комнату. И обои будут такие, какие понравятся шатенке, и ванная с джакузи, и мебель в кухне будет светлая, а не черная, «чтобы грязь видно не было».

Парень сел на край кровати и потянулся. Его не покидало скверное предчувствие. Он не мог сообразить, что не так, но что-то всё же его беспокоило. Ник ещё раз взглянул на спящую семью и встал с кровати, накинув на плечи халат. За окном вновь лил дождь, поэтому в квартире было прохладно.

— Любимый, — вдруг он услышал за своей спиной и резко обернулся. Девушка приподнялась на локте и потерла глаза. Киса расплылся в улыбке: он наконец вырос, чтобы радоваться таким простым вещам.

— Доброе утро, солнышко, — прошептал он, коснувшись губами виска Алисы. Та зевнула и выбралась из-под одеяла. Ник с её стороны подоткнул одеяло под малыша, и оба побрели в сторону ванной.

Закрывшись в ванной, певица скинула ночнушку в стиральную машину и зашла в душевую кабинку. Киоссе, включивший воду, чтобы умыться, застыл с открытым ртом. С возвращением Прокофьевой в его жизнь, в парне что-то поменялось. Мысли о семье, реальном будущем, каких-то новых увлечениях стали посещать его всё чаще и уже не казались такими чужими. Никита ясно понимал, что это всё не за горами, и стал относиться к этому проще. Тем более, когда один из важных шагов в его жизни уже сделан.

Он открыл душевую кабинку, зайдя в неё следом за своей невестой и обняв девушку за талию. Алиса вздрогнула и развернулась лицом к Нику, встретившись с ним взглядом. На их головы лилась теплая вода, стекая по плечам, спине, ягодицам и наконец достигая резинового коврика под ногами.

— Скажи мне, пожалуйста, — сказал Киоссе, прижимая любимую ближе к себе и касаясь кончиками пальцев её каштановых прядей, — ты ведь знала, что будешь записывать трек со мной. Ты знала и мое имя, и фамилию, а штраф за отказ от этого всего не такой уж и большой. Почему ты все же приехала?

— Пока я не встретилась с тобой, я хотела уехать, правда, — Алиса прижалась лбом к плечу певца. — Но Матвей должен был знать, кто его настоящий отец. Какой есть, зато жив и здоров.

— Ты очень сильная, раз пошла на такое, — Никита чувствовал свою вину сейчас наиболее остро, потому что только в откровенных разговорах понимал все моменты. — Я очень люблю тебя, мой Лисёнок, — выдохнул он.

— И я тебя люблю, — Прокофьева не поднимала головы, потому что не могла поверить в свое счастье. Теперь она не мать-одиночка, живущая во Франции и выполняющая прихоти своего менеджера. На днях они с Киоссе подадут заявление в ЗАГС, и все в корне поменяется.

Парень аккуратно взял невесту за подбородок и поднял голову, чтобы видеть её глаза. Красные. И даже вода, обтекающая её пухленькие губки, «лесные» глаза, розовые щечки, не могла скрыть следы от слёз.

— Ну и чего ты плакала, дурочка? — улыбнулся Никита, крепко обнимая шатенку и зарываясь носом в её влажные волосы.

— Я счастлива, — тихо ответила она, заикаясь и хныкая.

— Глупая, — вздохнул Киоссе, — зачем рыдать-то. Это мамы наши на свадьбе делать будут, да подруги. Но не ты. Ты больше никогда не должна плакать. Поняла меня?

В ответ кивнув, Алиса расплылась в улыбке и потянулась за мочалкой и гелем для душа, который купила сама на днях. Кабинку сразу наполнил приятный запах фруктов, а пена, оседая на плечах, кубиках пресса Ника все равно оказывалась у будущих молодоженов под ногами.

Закончив с водными процедурами, Алиса и Никита выбрались из душевой кабинки. Девушка закуталась в теплый и мягкий халат парня, а Киоссе надел лишь шорты, потому что ему уже не было холодно. Певица ушла на кухню варить кофе и печь вафли, как и обещала своим мужчинам перед сном, а «бандит» вернулся в спальню будить сынишку.

— Эй, принц мой маленький, — негромко сказал Ник, щекоча ребёнка за пятки и притягивая его к себе. — Солнышко давно уже встало, и тебе пора.

— Ню пап, — заерзал тот, хныча и упираясь ручками в ладони отца.

— Давай, вставай, иначе не поедем мы мороженое есть, — Киса сложил руки на груди, ухмыляясь. Как он и предполагал, сон моментально отпустил Матвейку, и тот стал прыгать по кровати, а потом кинулся папе на шею, обвив ее ручками. — Ладно тебе, воображуля, дуй умываться.

Ребёнок побежал в ванную, а Никита пошёл на кухню, почуяв приятный запах пекущихся вафель и кофе. Это был теперь его любимый запах, потому что так должно начинаться, по мнению певца, самое идеально утро. Ему, скорее всего, после свадьбы придется взять отпуск и свозить семью куда-нибудь на моря, чтобы погреться перед неумолимо быстро приближающейся золотой осенью.

— Ты бы тёплое накинул что-нибудь, — Алису обернулась через плечо и тепло улыбнулась, усевшемуся за стул, Никите. Тот стянул со стола горячую вафлю, но тут же кинул её обратно на блюдечко, обдувая обожженные пальцы. — Иди пока Матвея одень, а. Обжора, — цокнула певица.

Перехватив малыша на выходе из ванной, Киоссе унёс его спальню и, нарыв в своём шкафу кое-какие вещи ребёнка, натянул на сына тёплые носочки, водолазку и шорты. И сам надел более тёплые вещи. Счастливый малыш побежал на кухню завтракать.

Алиса разлила кофе по кружкам, а Матвею подогрела молоко. Халат ей был довольно большим и постоянно спадал то с одного плеча, то с другого, держась только на бедрах за счет повязанного пояса. Это ещё больше заводило Никиту: он еле сдержался в душе, потому что сын мог проснуться в любую минуту, но сейчас воображение создавало неприличные картинки в его голове и заставляло краснеть. Прикусив губу, он глянул в сторону невесты и опустил взгляд.

— Ты бы коней своих попридержал, — улыбнулась та, сев рядом с Киоссе и положив руку на его напряженный член. — Возможно, если ты сдержишь свое обещание и прогуляешься с сыном, вечер он может провести у бабушки с дедушкой.