Бело-черная история | Клинок Вечности

Глава 4

Сумерки медленно опускались на землю: на белый снег, изрезанный редкими тропинками, на темные ряды металлических оград, на кресты и надгробные плиты. Темнота и тишина словно окутывали это место, приглушая и скрадывая звуки. Казалось, на многие километры вокруг нет никого и ничего, лишь неясный гул со стороны автострады нарушал эту иллюзию. Было тихо и одиноко. Тоскливые завывания ветра усиливали уныние и отчаянье, царящие здесь.

Эрик положил на могилу две белые розы. Кожу жалили морозные иглы. Но он не чувствовал их уколов. С грустью, застывшей в янтарных глазах, он смотрел на табличку:

Зоуи Аверина

Помним, любим, скорбим...

— Не знаю, понравятся ли они тебе... — Эрик тяжело вздохнул. Привычная, с недавних пор, боль, словно стала сильнее. — Дурак. Столько времени упустил из-за своей нерешительности. А ведь мы могли провести его вместе... Смотрели бы по вечерам нелепые сериалы, или фильмы с замысловатым сюжетом. Кормили бы в парке голубей... Черт! Я даже не знаю какие цветы тебе нравились! Прости... — Рывком вытер начинающие леденеть слезы, повернулся к могиле спиной и зашагал прочь. Но вдруг резко замер — теплый ветер подул ему в спину. И, словно эхо, прозвучал тихий голос:

— Ромашки... Мои любимые цветы — ромашки. Но эти тоже очень красивые. Спасибо.

Эрик оглянулся. Потом, с безумной надеждой, принялся осматриваться, но вокруг по-прежнему было безлюдно.

— Показалось? Нет, не могло... — сердце замерло. Он склонил голову, и тут же вздрогнул от внезапного прикосновения. Но вздрогнул не от испуга, а от того, что понял: рука ее души прикоснулась к его руке.
— Это ты... но — как? — в глазах Эрика удивление смешивалось с радостью.

Зоуи стояла перед ним, словно живая. Такая же худенькая, бледная. Лишь непривычно белые волосы и одежды отличались от ее прежних, черных.

— Там, где я теперь живу, есть Дольмены, — сказала она и неловко улыбнулась.

— Это ты! — Эрик крепко обнял любимую, все еще не веря своему счастью. — Может это сон? А может я сам умер от горя и попал в иной мир?

— Нет. Ты не спишь и... это я, но — всего лишь дух, призрак, привидение — называй, как хочешь.

— Какое же ты привидение? Ты теплая, живая. Я могу тебя обнять. Я так рад!

— Я тоже. Но материальным мое тело в этом мире может быть только сегодня. Всего полчаса. Потом я буду лишь частично видима, как самое обычное привидение. Меня нельзя будет ни обнять, ни коснуться... — она печально взглянула любимому в глаза.