Mazarin / Мазарин (Демо-версия)

Глава 44

  В поезде было не так шумно и людно, как предполагала Нина, хотя почти все места были заняты. Сев в самом конце друг напротив друга, Нина, Лэндон, Улоф и Рокки, сложили сумки на полу, между ногами и уставились в окно ожидая отправки.
Сару и Пера дома ждал шок – записка, о том, что дети, поехали в Стокгольм, вместе с братьями. Предполагая реакцию родителей, Лэндон посоветовал Нине выключить телефон. В случаи чего, сказал он, они позвонят братьям.
Нина представляла, как выйдет из себя отец, когда узнает, что они одни поехали в другой город, в чужой стране, на расстояние больше пятиста километров, без единого взрослого. Можно ли было назвать взрослым Улле? Теоретически да. Ему был двадцать один год, он снимал квартиру и работал в Стокгольме, но глядя, как он рассматривает картинки с белкой, на коробке шоколадного молока, купленного на вокзале, Нина сильно в этом сомневалась. Теоретически, и они с Лэндоном могли называться взрослыми. Совершеннолетними. Но, пожалуй, совершеннолетие – это был единственный пункт в столбике «взрослые», против сотни пунктов, в столбике «дети».
Поезд вышел за пределы города довольно быстро, и за окном стали проноситься укутанные снегом долины, покрывшиеся сверкающей коркой льда озера, горы со снежными верхушками и густые леса. Словно с картины, рисованной масляными красками – синевато-фиолетовые деревья с белоснежными мазками зимы.
Рокки пялился в окно, прислонившись теплым лбом, к холодному стеклу, согревая его и оставляя на нем небольшое пятно. Поездка была долгой и спустя некоторое время, пригревшись в тепле вагона, он заснул, подтянув ноги на сидение и уронив голову на плечо старшего брата. За окнами быстро стемнело. Зимние дни были короткими, и «ночь» начиналась уже в шестом часу.
В вагоне было уютно, горели лампы, и время от времени проходил продавец, толкая перед собой тележку, с выпечкой, батончиками и горячим, безалкогольным глеггом.
Нина, Лэндон и Улле, взяли по кружке ароматного глегга, когда за окном пошел крупный снег. Внутри было тепло, а снаружи холодно, окна все время запотевали, и по краям начинали покрываться инеем.
Нина сделала глоток глегга, тут же ощутив, как горячий напиток согрел ее изнутри. У него был выразительный сладковато-пряный и до жути приторный вкус. В общем-то, вкус был не так уж плох, но пить его можно было только маленькими глоточками.
Лэндон недовольно хмыкнул сделав глоток.
- Как будто им прополоскали заржавевший кальян. – Поморщился он, встряхнув стаканом с глеггом.
- Ты знаешь вкус заржавевшего кальяна? – Спросила Нина, покосившись на него.
- К сожалению, да. – Усмехнулся Лэндон.
Нина поморщилась, а Лэндон, заметив это, добавил:
- Знаю, Мазарин. – Кивнул Лэндон. – Тебе странно, что такой красавчик из хорошей семьи курит ржавый кальян вместо чистого. – Он ухмыльнулся. – Случайно вышло. Джо мыл его какой-то гадостью, вот он и заржавел... А этот падла, мне не сказал.
- Странно, не это, а то, что я все еще тебя слушаю. – Хмуро покачала головой Нина, отворачиваясь от Лэндона.
Улоф принялся что-то искать в сумке, и Нина сделала то же самое.
- Нет ничего, чтоб закусить? – Лэндон поочередно посмотрел на Улле и Нину.
- Закуси своим раздутым эго. – Отозвалась Нина, доставая книгу из сумки.
- Ты потащила с собой книгу? – Рассмеялся Лэндон. – Мы же на одну ночь поехали! Завтра вернемся домой!
- И я должна пять часов общаться с тобой? – Удивилась Нина. – Нет уж, блондин!
- У меня есть мазарины. – Сказал Улоф, вынув из своей сумки красивую белую коробочку с прозрачным окошечком, в котором проглядывали песочные миндальные пирожные. Некоторые были с нежной, лилейной глазурью, а другие с глазурью из корицы.
Нина не сдержала ехидной ухмылочки, посмотрев на Лэндон. Тот же, в свою очередь, поморщился, помахав рукой.
- Не, Улле, спасибо, чувак. Перебьюсь. – Отозвался Лэндон.
Улле лишь пожал плечами, пряча мазарины обратно в сумку и доставая из нее бутылку рома.
- Ты что? – Прошептала Нина, оглядываясь.
- А что? – Улыбнулся Улле, пожав плечами.