Бардачок

Убитые Ритуалы

Прогулять уроки в художке, просто пройти мимо школы искусств и направиться прямиком в рощу. «Бугринская роща» — так она называлась. Пройти по аллее, устланной битым асфальтов и листвой, и мусором, конечно же, свернуть на развилке налево — там тропинка продавлена, не протоптана, а прям продавлена. Идти вплоть до железного снаряда. Я хуй знаю, что это был за снаряд, но территория большей частью принадлежала двум лыжным базам; снаряд, похожий на железную лавочку, куда можно взгромоздиться. Вот ты приходишь туда, громоздишься, а впереди буквально в двух шагах резкий спуск, словно обрыв; редкие берёзы; ты видишь берег, там был пляж, и очертания хмурого города на той стороне реки. Ты сидишь и куришь, и пьёшь, и просто смотришь вдаль, туда, где горизонт волнуется от строений, зеленеет редкими пучками, трубы ТЭЦ коптят небосвод; на другую часть города. Это было ритуалом. Мысли собирались в кучу в этом месте в самые жесткие периоды, все становилось вмиг так ясно...
Этого места больше нет. Не существует. Построили мост. Пляж перенесли. Осталась аллея, но она ничто по сравнению с этим местом.
Помню, будучи на даче, я брала Линду на поводок, то была моя собака, мне её подарили; помесь колли и немецкой овчарки; чудеснейшая подруга, замечательная, верная. Мы шли по дорожке от дач к лесополосе, а там между лесом и домами поле. Большое поле, огромное, местами даже болотистое; там пасли коров. Вот мы выходим в поле, я спускаю Линду с поводка, она носится, радостная, счастливая, язык набок, а я заваливаюсь в траву, кругом желто-желто — «куриная слепота» цветёт; вдали камыши и коровы. Но так мирно внутри, как мне никогда прежде не было и уже не будет. Этого места больше нет. Застроили новыми многоэтажками.

Вроде, так и должно быть, всё расстраивается, обновляется... А ритуалы умерли.