Холодная кровь ворона

Глава 17. Газетная правда

Она была прекрасной изящной фигуркой для того, чтобы понравится, но слишком тощей, чтобы влюбиться.

У нее были прекрасные огромные глаза, чтобы привлечь внимание, но они были слишком большими, чтобы украшать лицо.

От нее пахло дорогими духами, но Николая тошнило от этого запаха.

Ни малейшей симпатии он не испытывал к хозяйской дочери Людмиле Ягужинской, но отчего-то при взгляде на нее сердце дворецкого сжималось от невольной жалости к этому беспомощному созданию. Люся была подобна ребенку. Не испытываете ли вы чувство сострадания, видя перед собой исхудавшую до костей девочку?

Люся, подобно котенку, с нежностью прижалась к груди сидящего в кресле Воронцова и, Николай готов был поклясться, спала. Но, насколько известно, люди засыпают возле других людей только тогда, когда полностью им доверяют, открывая человеку свою незащищенность и беспомощность во сне.

Но что же вызвало такое слепое доверие?

А, может, ключ? Ключ, который он достал в Питере?

Да, поездка в Санкт-Петербург не была безрезультатной. Кое-что Николай все же добыл, и казалось, будто сама судьба на стороне Воронцова.

И это был ключ. Слишком новый, чтобы принадлежать Некрасову, и слишком состаренный, чтобы привлечь внимание работников музея.

Просто вспомнив, что на картине Николай Алексеевич держит руку в кармане, Воронцов как-бы случайно смахнул с гвоздя халат писателя.

- Что случилось?! - мигом прибежала пожилая экскурсоводша. - Что вы наделали?! Вы можете быть аккуратнее?!

- Извините, пожалуйста, - залепетал Николай. - Я такой растяпа...

Женщина, злобно зыркнув на Воронцова, торопливо начала поднимать с пола упавшую вещь.

- Что это?! - вновь послышался ее недовольный тон. - Это ваше? У нас этого не должно быть!

Эксурсоводша держала в руках металлический ключ.

- Ой, простите! Да, это мое! Из кармана, кажется, выпал... Из моего кармана.

Женщина неодобрительно поджала губы и сунула Николаю в руки ключ.

- За вещами следите!

Это было последнее, что она сказала насчет неаккуратности. Повесив халат, она продолжила повествовать о жизни Некрасова, при этом временами неодобрительно косясь в сторону Воронцова наряду с толпой приехавших сюда людей.