F22.8/F63.9

Part 18

Намджун никогда не ехал на работу так медленно.

От очередной бессонной ночи перед глазами плыло всё: и разметка на дороге, и фонари, освещающие улицу, и небо, виднеющееся за лобовым стеклом — такое же тёмное, заслонённое огромными тучами. А офицер, вдавливая ноготь большого пальца в подушечку мизинца, пытался отогнать сон и сконцентрироваться на мыслях, так упрямо путающихся в голове.

Намджун потерялся в днях.

Он скучал по Тэхёну и беспокоился как никогда прежде. Переживал за Сокджина: для него поездка в Шанхай, в тот самый ненавистный филиал, уже была страшнейшей пыткой, так ещё и Тэхёна с депрессивным синдромом, трудно поддающимся любого рода терапии, спихнули на его плечи. Сокджин был талантливым врачом, но не Богом; иногда не имело значения, как сильно он старался помочь, не всё зависело от него одного.

Намджун боялся за Чонгука.

Сбежав из больницы с ещё толком незарубцевавшейся раной, тот постоянно работал: загружал себя проектами и колесил по миру, подписывая всё новые и новые контракты. Но даже в такой изматывающей спешке он находил время на то, чтобы позвонить и узнать, есть ли какие-то новости о Тэхёне. А потом сухо отмахивался от расспросов о собственном здоровье и бросал трубку. Намджун понимал, что Чонгук изводит себя, чтобы забыться и перестать думать о произошедшем. Ему было плевать на свою жизнь, он давно сдался, а жить продолжал только ради дорогих ему людей — Юнги и Чимина. Офицер знал, что Чонгук попросту не может позволить себе ранить их так же сильно, как когда-то ранили его, забрав всех родных и любимых. Поэтому он держался. Поэтому справлялся, несмотря на адскую душевную боль.

Намджун боролся с обсессиями.

Тэхён слишком быстро привязался к Чонгуку. У последнего уже был грешок: любовная или сексуальная — Намджун не вдавался в подробности — связь с Юнги; у Тэхёна же было врождённое отсутствие понимания правильности некоторых вещей, а также предрасположенность к стремлению натворить глупостей. Офицер был уверен, что натворить глупостей Чонгук Тэхёну точно не позволит. Но это совсем не значило, что сам Чонгук не мог влюбиться в его сына, что не мог наплевать на нормы и мораль ради счастья близкого ему человека. Ради счастья Тэхёна.

Намджун часто видел Чонгука и Юнги вместе. Часто наблюдал за ними и пытался уверить себя, что у любви нет пола, что не нужно так брезгливо относиться к подобным отношениям. Что это их право и их выбор. Но, сколько бы Намджун ни присматривался к ним обоим, сколько бы ни искал между ними искр, которые обычно вспыхивают между влюблёнными, он ни разу не замечал в глазах Чонгука и доли тех чувств по отношению к Юнги, той заботы, преданности и искренности, которые он дарил находящемуся рядом Тэхёну. Не видел той аккуратности, с которой Чонгук сжимал неразработанные тэхёновы пальцы, той улыбки, в которой он безуспешно прятал нежность. Зато видел голые факты: как менялась чонгукова кривая на кардиограмме, стоило Тэхёну появиться в палате, как стабилизировалось его дыхание, сбитое к чёрту от невыносимой боли в последние пару часов до плановой дозы обезболивающего, когда Тэхён смеялся, как всё и все уходили на задний план, когда он слышал тэхёнов голос. Намджун отрицал, изо дня в день уговаривая себя, что у него, как у отца, беспокоящегося за своего сына, просто крыша поехала, что такого попросту не бывает. Что Чонгук не может так быстро влюбиться. Тэхён — легко, но не Чонгук, чёрт возьми.