Моногатари (Истории чудовищ)

005

Двумя часам ми позже.
Ошино и бывший вампир Шинобу остались в развалинах вечерней школы, а я сейчас дома у Сендзёгахары.
Дом Сендзёгахары.
Тамикурасо.
Двухэтажный деревянный дом тридцатилетней давности. Несколько оцинкованных почтовых ящиков. Едва хватает места на душ и туалет. До ближайшей автобусной остановки минут тридцать пешком. Арендная плата от тридцати до сорока тысяч йен (включая взносы в соседские собрания, коммунальные услуги и ежемесячную плату).
От Ханэкавы я слышал совершенное иное.
Наверное, это отразилось у меня на лице, потому как Сендзёгахара объяснила, не дожидаясь вопросов:
— Моя мать вступила в какую-то секту.
Словно извиняясь.
Словно оправдываясь.
— Она не только отдала им всё, что у нас было, но и задолжала крупную сумму. Как говорится, гордыня до добра не доводит.
— Секту...
Наверняка одно из тех верований, выдуманных шарлатанами.
И всегда дело заканчивается вот так.
— В итоге к концу прошлого года у родителей дошло до развода, я осталась с отцом, и теперь мы живём здесь вдвоём. Ну как вдвоём, сам долг остался на имя отца, поэтому он работает днями и ночами, чтобы выплатить его, и дома появляется редко. Так что де-факто я живу одна, легко и беззаботно.
— ...
— В школьном журнале я зарегистрирована по старому адресу, так что, естественно, Ханэкава-сан не знает.
Эй.
Это вообще законно?
— Люди в любой момент могут стать врагами, ни в коем случае нельзя кому-то давать знать место своего проживания.
— Врагами, говоришь...
Думаю, она драматизирует, хотя человеку, хранящему секрет, с которым нельзя ни с кем поделиться, наверное, такая бдительность вполне нормальна.
— Сендзёгахара. Твоя мама вступила в секту... это из-за тебя?
— Отвратный вопрос, — рассмеялась Сендзёгахара. — Да кто знает. Точно не я. Может быть.
Отвратный ответ.
Какой вопрос, такой ответ.
Одно лишь воспоминание этого вопроса ввергает меня в пучины самобичевания. Я не должен спрашивать такое, и Сендзёгахара имела полное право разругать меня всем своим богатым запасом злословия.
Семья, которая живёт вместе, не могла не заметить исчезновение веса дочери, тем более, мать. Это не школа, где все сидят в стройных рядах раздельных парт. Если с вашей единственной любимой дочерью случится какая-то невообразимая странность, то вы, естественно, это заметите. А когда после каждодневных осмотров даже врачи опускают руки, то заглянув в своё сердце, вы вряд ли стали бы укорять её мать.
Хотя укорять можно и нужно.
Но уж не мне.
Не мне говорить, будто я всё знаю и понимаю.
В любом случае.
В любом случае, я у Сендзёгахары дома, в Тамикурасо, в комнате двести один, сижу на дзабутоне и от нечего делать пялюсь на чай, налитый в чашку, стоящую на чайном столике.
От неё я ожидал что-то вроде: «на улице подождёшь», но она без раздумий пригласила меня к себе. Даже чаю налила. Я поражён.
— А теперь будем тебя мучить.
— Э-э?..
— Но нет. Располагайся.
— ...
— Нет, всё-таки, наверное, помучить...
— «Располагайся» лучший выбор, и ничего больше! Не каждый может сам исправить свою ошибку, так держать, Сендзёгахара-сан!
Ну, примерно только вот такой разговор между нами и состоялся, а сейчас я в растерянности. Сидеть дома у едва знакомой девушки, как ни скажи, довольно неловко.
Так что я пялюсь на чай.
Сейчас Сендзёгахара принимает душ.
Омывает тело, очищает.
Ошино сказал омыть тело холодной водой и сменить одежду на чистую, необязательно новую, и вот.
Короче говоря, я проводил её. Ну, для удобства мы выехали от развалин, в которых живёт Ошино, на моём велосипеде, к тому же, получили кучу разных предписаний вслед.
Я оглядел безыскусную комнату на шесть татами — не особо-то она и походит на жилище девушки-подростка — и откинулся на небольшой комод, стоящий сзади...
Мне вспомнились недавние слова Ошино.
Дело Сендзёгахары, ну это не особо длинная история, и, когда она рассказала всё по порядку, Ошино кивнул и, какое-то время поглядев в потолок, вдруг задумчиво проговорил:
— Краб тяжести.
— Краб тяжести? — переспросила Сендзёгахара.
— Легенда гор острова Кюсю. Где-то говорят Краб тяжести, где-то Весовой краб, где-то Краб бремени, а где-то Бог бремени. Здесь краб и бог одинаково подходят. Говорят о нём разное, но в одном сходятся: из-за него люди теряют свою тяжесть. Встретившись с ним... нет, встретившись с ним неправильно, человек истончается, да, как-то так.
— Истончается...
Эфемерная.
Очень... эфемерная.
Но при этом не теряет красоты.
— В особо опасных случаях доходит до полного исчезновения. Если углубиться в имя, то можно дойти до Камня бремени, но это уже совсем другая история. Там камень, а здесь краб.
— Краб... Так это реально краб?
— Ну ты и дурень, Арараги-кун. Речь идёт о горах Оита и Миядзаки, откуда там взяться крабам? Это просто сказки, — искренне изумился Ошино. — Обычные пересказы всяких выдумок. Скопление людских слухов и заблуждений.
— Так это японский краб?
— А ты думал о американских лангустах, Арараги-кун? Похоже, кто-то не помнит родных сказок. «Обезьяна и краб»[12], например. Конечно, и в России есть известные странности с крабами, и в Китае их достаточно, но всё-таки не стоит принижать Японию.
— А, вот как. Обезьяна и краб. Что-то такое припоминаю. Но каким боком тут Миядзаки?
— А на кого напал вампир прямо посреди японской глуши? Для таких дел имеет значение не место. Это происходит, если позволяют обстоятельства, только так. Хотя, конечно, климат и географические особенности тоже важны, — прибавил Ошино. — Вообще необязательно должен быть краб. Кто-то рассказывает о кролике, кто-то — о красивой девушке, хоть и не такой как Шинобу-тян.
— Хм-м... Прямо как пятна на Луне.
Кстати, что за Шинобу-тян?
Мне даже немного жаль её.
Легендарный вампир...
Так печально.
— Ну раз девочка повстречала краба, пусть будет краб. Довольно частая форма.
— Но что это за такое? — нетерпеливо спросила Сендзёгахара. — Какая разница, как называется...
— А вот и нет. Имя важно, понимаешь ли. Как я недавно поведал Арараги-куну, в горах Кюсю крабов нет. Хотя может севернее и водятся какие-то, но на Кюсю они всё равно довольно редки.
— Там же водятся пресноводные крабы.
— Может быть. Но суть не в этом.
— И в чём же?
— Это не краб, но и сам по себе не бог. Думается, в Краба тяжести он перешёл из Бога веса... но это лишь лично моя теория. Обычно, Бог это лишь приложение к основному Крабу. Если обдумать всё прямо, то, скорее всего, придём к выводу, что они появились как минимум одновременно.
— Обычно, никто ничего не знает точно о таких чудищах.
— Не обязательно знать. В любом случае... — проговорил Ошино. — Ты с ним встретилась.
— ...
— И он до сих пор здесь.
— Вы... что-то видите?
— Не вижу. Я — ничего, — засмеялся Ошино.
Этот слишком звонкий смех ещё больше задел Сендзёгахару.
Впрочем, я согласен. Ни на что, кроме издевательства, это не похоже.
— Тогда как вы можете утверждать, если не видите?
— Чегой? Сама суть подобных чудилищ в том, что человек их не видит. Никто их не видит и не ощущает. Это нормально.
— Нормально... Но всё равно...
— У привидений нет ног, у вампиров отражения, но сама проблема не в этом, сама суть подобных сущностей в том, что их нельзя как-то идентифицировать. Но, девочка. Невидимые и неосязаемые сущности, можно ли считать, что они действительно существуют?
— Действительно существуют?.. Но вы же сами только что сказали...
— Сказал? Но с научной точки зрения разве нечто невидимое и неосязаемое это не всё равно, что несуществующее? А коль так, то разницы между есть и нет совершенно никакой, — заключил Ошино.
Сендзёгахара выглядела не особо согласной.
Ну конечно, это не та теория, с которой можно согласиться.
В её-то положении.
— Ну, девочка, у тебя довольно удачная неудача. Вот Арараги-кун, на него напали без всяких встреч. Причём вампир. Что может быть позорнее для современного человека.
Забудь об этом.
Забудь навсегда.
— По сравнению с этим твоё положение вообще отличное.
— Почему?
— Боги, они повсюду. Одновременно везде и нигде. Они окружали тебя и до этого... а можно сказать, что их никогда и не было.
— Это уже дзен какой-то.
— Синтоизм. Сюгэндо[13], если хочешь знать, — ответил Ошино. — Не пойми неправильно, девочка. Это произошло не из-за чьих-то действий, всего лишь изменилось твоё видение.
Так было с самого начала.
Почти так же сказали опустившие руки врачи.
— Видение? Что... О чём вы?
— Не разыгрывай из себя жертву, девочка, — резко выдал Ошино.
Со мной было так же.
И с Ханэкавой.
Я даже заволновался, как Сендзёгахара отреагирует на это... но она ничего не ответила.
Похоже, приняла это.
— Хех, — Ошино остался доволен. — Отлично. Теперь я вижу, что ты не обычная эгоистка.
— Почему... вы так думали?
— Обычно все встретившие Краба тяжести такие. С этим нельзя встретиться, пытаясь встретиться, это не какой-то вредный бог. С вампирами всё по-другому.
Не вредный?
Невредный... значит, не нападает?
— Они не овладевают человеком. Лишь находятся рядом. Покуда ты чего-то не захочешь, ничего и не произойдёт. Мне вот совсем не хочется лезть так глубоко. Не сказал бы, что так уж жажду тебе помочь, девочка.
— ...
Спасёшь себя сам — только так.
Ошино в своём стиле.
— Интересно, ты слышала её? Одна старая иностранная сказка. Жил да был один молодой человек. Хороший юноша. И повстречал он однажды в городе странного старика. Старик предложил юноше продать тень.
— Тень?
— Да. Солнце создавало тень у его ног. Старик предложил десять золотых монет. И юноша без колебаний продал. За десять золотых монет.
— И?..
— А что бы сделала ты?
— Не знаю, зависит от ситуации. Может, продала бы, а может и нет. Зависит от цены.
— Правильный ответ. Вообще, вопрос «что важнее: деньги или жизнь?» сам по себе довольно странный. Если говорить о деньгах, то одна йена и триллион йен имеют разную ценность, но разве ценность жизни разных людей одинакова? «Равенство жизней», всегда раздражала такая вульгарщина. Ну, всё равно, этот юноша посчитал десять золотых монет ценнее своей тени. Что же в этом такого? Какие могут быть проблемы от отсутствия тени? Никаких неудобств не должно возникнуть, — жестикулируя, Ошино продолжал историю. — Но что в итоге? И семья юноши, и жители его родного города отвернулись от него. Причина тому дисгармония. Отсутствие тени это жутко. И правда жутко. Тень сама по себе жуткая, но её отсутствие ещё хуже. Нет того, что должно быть... В общем, этот молодой человек продал за десять золотых то, что у него должно быть.
— ...
— Юноша отправился на поиски того таинственного старика, чтобы вернуть свою тень, но сколько бы не искал, так и не смог его найти. Вот и всё.
— Это... — выражение лица Сендзёгахары нисколько не изменилось. — Это вообще к чему?
— Ну, собственно, ни к чему. Но разве не напоминает чем-то твою историю, девочка? Ты потеряла вес, он продал тень.
— Я ничего не продавала.
— Да. Не продавала. Это бартер. Хотя потеря веса, наверное, неудобней потери тени — тем не менее всё такая же дисгармония с окружением. Но лишь так.
— Что это значит?
— Только то, что значит, — на этом Ошино закончил свою речь и хлопнул в ладоши. — Ладно. Ясненько. Если хочешь вернуть вес, я помогу. Как и сказал Арараги-кун.
— Так вы спасёте меня?
— Не спасу. Лишь помогу, — Ошино поглядел на наручные часы на левой руке. — Солнце ещё не село, возвращайтесь пока домой. Омоешь тело холодной водой и сменишь одежду на чистую? А я пока здесь всё подготовлю. Ты одноклассница Арараги-куна и наверняка серьёзная ученица, сможешь выйти из дома ночью?
— Без проблем, если потребуется.
— Тогда встретимся здесь около полуночи.
— Понятно, но... чистая одежда?
— Необязательно новая. Форма тоже не подойдёт. То, что ты носишь каждый день.
— А вознаграждение?
— А?
— Не валяйте дурака. Это ведь не за просто так?
— Хм, хм-м.
Ошино поглядел на меня.
Словно прицениваясь.
— Ну, если тебе от этого станет легче, то скажу. Ладно, пусть будет сто тысяч йен.
— Сто тысяч... — повторила сумму Сендзёгахара.
— Сто тысяч йен?
— Поработаешь пару месяцев в какой-нибудь забегаловке. Думаю, всё разумно.
— А со мной было совсем по-другому...
— Правда? Но со Старосты-тян я тоже взял сто тысяч.
— А с меня пять миллионов содрал!
— То был вампир. Что поделать.
— Не надо во всём винить вампиров! Бесит эта мода скидывать всё на других!
— Готова заплатить? — спросил Ошино Сендзёгахару, в то время как я неосознанно влез в их беседу.
— Конечно, — ответила Сендзёгахара. — Всё, что потребуется.
И теперь...
Теперь, двумя часами позднее.
Я у Сендзёгахары дома.
Ещё раз огляделся.
Сто тысяч деньги хоть и немаленькие, но вполне разумные, однако, если судить по этой комнате в шесть татами, Сендзёгахаре вряд ли посильна такая сумма.
Ничего кроме небольшого книжного шкафа, чайного столика и комода. Обычно Сендзёгахара только и делает, что читает, но здесь как-то не особо много книг, должно быть, берёт их в библиотеках и букинистах.
Прямо как в старые времена бедных студентов.
Нет, Сендзёгахара и есть бедный студент.
В школе она получает стипендию.
Ошино сказал, что у Сендзёгахары положение получше моего, но что-то мне так не кажется.
Конечно, угроза жизни и проблемы окружающим от нападения вампира это не шутки. Часто мелькали мысли, что лучше уж умереть, и до сих пор пробирает от воспоминаний.
Так что.
Наверное, неудача Сендзёгахары всё-таки удачней. Но если задуматься о том, что рассказала Ханэкава о жизни Сендзёгахары в средней школе, и сопоставить с нынешним, то придёшь к выводу, что всё не так уж радужно.
По крайней мере, даже в сравнение никакое не идёт.
Вдруг подумалось.
Ханэкава... Ханэкава Цубаса, как она?
Дело Ханэкавы Цубасы.
Цубаса, девушка с поражающими воображение перьями.
На меня напал демон, Сендзёгахара повстречала краба, а Ханэкавой овладела кошка. Всё на Золотой неделе. Иногда мне кажется, что всё это кончилось давным-давно, но на самом деле это произошло лишь несколько дней назад.
Хотя, Ханэкава почти ничего не помнит о событиях Золотой недели. Сама она знает лишь то, что Ошино что-то сделал, за что она должна быть ему благодарна, и, похоже, ничего, кроме этого, но я-то всё помню.
Всё равно история неприятная.
Никогда бы и не вообразил, что кошка может быть страшнее демона. И даже после нападения вампира думаю так.
Всё-таки если смотреть со стороны опасности для жизни, то положение Ханэкавы было опаснее Сендзёгахары, однако Сендзёгахара уже бог знает сколько находится в таком состоянии.
Учитывая нынешнее состояние.
Если так подумать.
Что вообще должно произойти в жизни, чтобы доброту принимать как попытку к нападению?
Молодой человек, продавший тень.
Она, потерявшая вес.
Не знаю.
И вряд ли когда-нибудь узнаю.
— С душем всё.
Из ванной вышла Сендзёгахара.
В чём мать родила.
— Гх-х!
— Дай пройти. Я не могу взять одежду, — спокойно указала Сендзёгахара на комод, который я заслонил.
— Оденься же!
— Так прямо сейчас и оденусь.
— Почему сейчас?!
— Хочешь, чтобы я не одевалась?
— Надо было там одеться!
— Я забыла взять одежду.
— А прикрыться полотенцем не могла?!
— Фи, так только бедняки делают, — открыто заявила она с невозмутимым лицом.
Очевидно, спорить бесполезно, потому я отполз от комода к книжному шкафу и сконцентрировал своё внимание на нём, словно стараясь пересчитать количество книг на полках.
У-у-у.
Я впервые увидел обнажённую женщину...
Н-но я ожидал совсем другого и, хоть я и не намеревался строить по этому поводу каких-то иллюзий, но чего я желал, о чём мечтал, разбилось о скалы такого безыскусного нудизма...
— Чистая одежда, значит. Как думаешь, белая лучше подойдёт?
— Понятия не имею...
— Но у меня всё бельё с рисуночками.
— Да не знаю я!
— Я просто спрашиваю совета, чего ты так кричишь? Непонятно. У тебя случаем нет расстройства в менопаузе?
Звук выдвинутого ящика.
Шорох одежды.
О нет.
Никак не могу отвлечься от этого.
— Арараги-кун. Надеюсь, тебя не охватили похотливые желания от того, что ты увидел меня голой.
— Даже если так, я не виноват!
— Только попробуй коснуться меня. Я тут же откушу тебе язык.
— Жуть, как жестоко!
— То, что я откушу твой язык?
— Так ты серьёзно?!
Что за дела.
Она совсем не хочет понимать моё положение, какая несправедливость.
Человеку не понять человека.
Хотя, это обычное дело.
— Всё. Поворачивайся.
— Ладно, чёрт...
Я развернулся от книжного шкафа к Сендзёгахаре.
Она была в нижнем белье.
Даже чулок не надела.
Да ещё и приняла соблазнительную позу.
— Ты чего добиваешься?!
— Как чего. Это моя благодарность за твою помощь сегодня, порадуйся.
— ...
Это она благодарит так?
Странный выбор.
Чем благодарить, лучше бы извинилась.
— А ну радуйся!
— Ты ещё и злишься?!
— Было бы вежливо поделиться своим впечатлением!
— В-впечатлением...
Вежливо?
Что вообще говорить?
Э-э-эм.
— У-у тебя хорошая фигура?..
— Ты жалок... — выдала она, глядя на меня словно на кучу разлагающегося мусора.
Нет, скорее с примесью жалости.
— Потому-то ты и останешься на всю жизнь девственником.
— На всю жизнь?! Ты из будущего явилась?!
— Можешь не брызгать слюной? Девственностью заразишь.
— Как я заражу девушку девственностью?!
Да даже парня.
— Секунду, с чего ты вообще решила, что я девственник?!
— Потому что это так. С тобой даже младшеклассницы встречаться не станут.
— Парочка возражений! Во-первых, я не лоликонщик, во-вторых, если хорошенько поискать, то обязательно найдётся несколько таких младшеклассниц!
— Если первое истинно, то второго уже не может быть.
— ...
Да сдались они мне.
— Но всё же это было предвзятое мнение.
— Хорошо, что ты это понимаешь.
— Не брызгай слюной. Заразишь сексом с проститутками.
— Ладно, признаюсь, я девственник! — выдал я признание полное постыдной правды.
Сендзёгахара удовлетворённо кивнула.
— С самого начала так и нужно было. Эта удача всей оставшейся тебе жизни, так что нечего кричать.
— Ты бог смерти, что ли?..
Можно ли считать обнажённую девушку контрактом?
О, эти глаза бога смерти[14].
— Не волнуйся.
С этими словами Сендзёгахара вытащила из ящика белую блузку и надела поверх голубого бюстгальтера. Было бы смешно снова вернуться к пересчёту книг, так что я просто глядел на Сендзёгахару.
— Я не расскажу Ханэкаве-сан.
— Ханэкаве?
— Да, ты ведь сохнешь по ней?
— Да нет.
— Вот оно как. Вы так хорошо общаетесь, и я думала, что так и есть, потому и задала провокационный вопрос.
— В обычной жизни люди не задают провокационных вопросов.
— Ты слишком шумный. Хочешь, чтобы я тебя наказала?
— Это не в твоей власти.
Похоже, Сендзёгахара всё-таки следит за происходящим в классе. Хотя не удивлюсь, если она даже не знает, что я помощник старосты. Ну, мы можем однажды стать врагами, наверное, поэтому решила разузнать побольше.
— Ну прямо хорошо общаемся, скорее, она сама говорит что-то мне.
— Знай своё место. Хочешь сказать, это Ханэкава-сан по тебе сохнет?
— Совсем нет, — выдавил я. — Просто Ханэкава очень заботливая. Даже слишком. Она с чего-то решила, что самый никчёмный это самый несчастный. И из-за этого думает, что этот никчёмный нуждается в помощи.
— Действительно забавное недоразумение, — согласилась Сендзёгахара. — Ведь самый никчёмный это самый тупой.
— Ну, этого я не говорил.
— Это написано у тебя на лице.
— Ничего там не написано!
— Да так и написано.
— Да как это возможно?!
Вообще...
Мне не особо-то и нужно объяснять, Сендзёгахара и так должна хорошо понимать характер Ханэкавы. Судя по нашей беседе после уроков с Ханэкавой, она беспокоится и о Сендзёгахаре.
И, наверное, поэтому...
— Так Ханэкава-сан в долгу у Ошино-сана?
— Мгм. Типа того.
Сендзёгахара закончила застёгивать пуговицы на блузке и накинула сверху белый кардиган. Похоже, она решила сначала покончить с верхом, а не с низом. Ясно, думаю, у каждого человека свой порядок в одевании. Сендзёгахару совершенно не беспокоит, что я всё вижу, скорее даже наоборот повернулась ко мне лицом, продолжая переодеваться.
— Хм-м.
— Так что... ему более-менее можно доверять. Конечно, он человек настроения, легкомысленный, оптимист, любит пошутить, но дело своё он знает. Это не только моё впечатление, уверен, Ханэкава думает так же.
— Хорошо. Но, знаешь, Арараги-кун, — проговорила Сендзёгахара. — Прости, но я пока не могу полностью доверять Ошино-сану. До этого моё доверие снова и снова продолжали предавать.
— ...
Пять человек говорили так же.
Все оказались жуликами.
И.
Наверное, это ещё не всё.
— Даже в больницы я теперь хожу лишь по инерции. Если честно, я уже практически отчаялась выздороветь.
— Отчаялась...
Чего-то отчаяться...
Что-то бросить.
— Ну в этом загадочном мире ни Муген Мамии, ни Кудан Кукико[15] нет.
— ...
— Хотя, может, не обошлось без Тогэ Мироку[16], — ссарказмировала Сендзёгахара. — Так что, Арараги-кун. Я не настолько оптимистична, чтобы думать, что случайно подскользнулась на лестнице, меня случайно поймал одноклассник, на которого случайно на весенних каникулах напал вампир и которому случайно помог человек, который случайно как-то связан со старостой класса, и причём случайно этот одноклассник хочет помочь мне.
Сказанула...
Сендзёгахара начала расстёгивать кардиган.
— Ты же только что надела, зачем снимать?
— Забыла высушить волосы.
— Ну не дура ли?
— Можно без грубостей? Я страшна, если меня задеть.
Фен довольно дорогой.
Похоже, ей всё-таки не всё равно, как она выглядит.
Если так посмотреть, то исподнее Сендзёгахары довольно-таки стильное, однако этот чарующий объект моих вожделений, господствующий над всей моей жизнью, сейчас виделся мне лишь обычными кусочками ткани. Похоже, у меня появилась ужасная психологическая травма.
— Оптимистична, говоришь...
— Не так?
— Может быть. Но разве это не хорошо? — сказал я. — Быть оптимистичной.
— ...
— В этом нет ничего плохого, при таком раскладе не возникнет подлостей, так что, думаю, это определённо хорошо. Как сейчас.
— Как сейчас? — Сендзёгахара мельком глянула на меня.
Всем своим видом она выражала непонимание.
— Нет... плохого?
— Думаешь иначе?
— Ну, так-то верно. — Однако после Сендзёгахара добавила:
— Но. — И продолжила: — Но подлости всё равно могут быть.
— Э?
— Не забивай голову.
Сендзёгахара высушила волосы, выключила фен и снова начала одеваться. Намокшие из-за мокрых волос блузку и кардиган она повесила сушиться на вешалку и начала рыться в ящиках в поисках другой одежды.
— Если бы я сейчас переродилась, — сказала Сендзёгахара. — Я хотела бы стать сержантом Куруру[17].
— ...
Ни с того ни с сего, словно продолжает незаконченный диалог.
— Знаю, что ты хочешь сказать. Наверное, я уже слишком привыкла высказываться ни с того ни с сего.
— Ну, почти так.
— Так и знала.
— Но странно, что ты, по крайней мере, не сказала ефрейтором Дороро.
— «Переключатель ран»[18] слишком нереалистичен для меня.
— Ух... Но знаешь.
— Ни «но», ни «ну» не знаешь.
— Чего это...
Я уж не знаю, что и думать.
И не понимаю, что она этим хотела сказать.
Пока я раздумывал, Сендзёгахара сменила тему:
— Эй, Арараги-кун. Можно спросить? Один пустяковый вопрос.
— Чего?
— «Как пятна на Луне», к чему это?
— Э? Ты о чём?
— Ты ведь так сказал. Ошино-сану.
— Э-эм...
А.
Точно, вспомнил.
— Ну, помнишь, Ошино сказал, что в крабе кто-то видит кролика, кто-то красивую девушку. Тут так же. В Японии в пятнах на Луне видят кролика, пекущего рисовый пирог, а за границей видят краба или профиль девушки.
Ну, не то, чтобы я действительно видел такое, но так и вправду говорят. Услышав это, Сендзёгахара похвалила:
— Ты знаешь столько бесполезного. Впервые я впечатлена тобой.
«Бесполезного».
«Впервые».
Да, есть чем гордиться.
— Я просто хорошо знаю астрономию и космологию. Раньше сильно увлекался.
— Не выпендривайся. Я всё понимаю. Ты ведь, кроме этого, ничего и не знаешь?
— Это какое-то словесное насилие.
— Тогда вызывай словесную полицию.
— ...
Думаю, тут и настоящая полиция не справится.
— Не не знаю я ничего. Ну вот, например, в Японии в лунных пятнах видят кролика, знаешь почему именно кролик на Луне?
— На Луне нет никаких кроликов. Арараги-кун, ты старшеклассник и веришь в такое?
— Но ведь видят.
Видят же?
Точно?
Что-то не то...
— Рассказывают, что давным-давно, жил бог, а может и будда, в принципе неважно, в общем, был бог, и один кролик по своей воле прыгнул в огонь в жертву этому богу. Бога так тронуло самопожертвование кролика, что он установил его образ на Луну, чтобы этого кролика никогда не забыли.
Я видел это лишь в детстве по телевизору, и рассказ получился расплывчатым и слабоватым, но примерно-верно было так.
— Какой жестокий бог. Выставил бедного кролика на всеобщее посмешище.
— История не об этом.
— Кролик тоже хорош. Как день видно его намерение подлизаться к богу этим самопожертвованием, как низко.
— История совсем не о том.
— Ладно, всё равно непонятная какая-то история, — сказала она.
И снова начала снимать только что одетый жакет.
— На самом деле ты просто красуешься передо мной своим шикарным телом?..
— У меня нет столько самомнения для шикарного тела. Я просто надела его наизнанку, да и задом наперёд.
— Ловко увернулась.
— Но одеваться это очень тяжело.
— Ты прям ребёнок.
— Нет. Одежда тяжёлая.
— А.
Как беспечно.
Блин, если сумка для неё тяжёлая, то и одежда тоже.
При десятикратном весе и одежда будет довольно ощутимой.
Стыдно.
Совсем забылся и выдал такое.
— Всё никак не могу привыкнуть... А ты неожиданно образованный, Арараги-кун. Удивлена. Возможно, в твоей головушке даже мозги есть.
— Ну естественно.
— Естественно... Подумать только в черепушке такого существа как ты появились мозги, о боги, это, должно быть, чудо?
— Не могла бы ты обойтись без этого?
— Не беспокойся. Я говорю лишь очевидное.
— В этой комнате кое-кому лучше бы умереть...
— М? Ты про Хосина-сэнсэй?
— Ты же сейчас сказала, что нашему классному руководителю, жизнь которого мы должны уважать, лучше бы умереть!
— Краб тоже?
— Э?
— Краб, как и кролик, прыгнул в огонь?
— А-а-а... Нет, я не знаю историю про краба. Но какая-то причина наверняка есть. Я раньше об этом не задумывался, но... может, из-за морей на Луне?
— На Луне нет морей. Сморозил такое с гордым видом.
— Э? Нет? Были же...
— Поражена твоими познаниями в астрономии. Это только название такое.
— Вот оно как...
Э-эх.
Всё-таки мне не сравниться с по-настоящему умными людьми.
— Ой-ой, проявил-таки свою истинную натуру, Арараги-кун. А я ведь и вправду имела неосторожность понадеяться на какие-то знания у тебя.
— Так ты думаешь, что я идиот?
— Как ты догадался?!
— Удивилась с таким серьёзным видом!
Похоже, она собиралась скрыть это.
Определённо.
— Из-за меня Арараги-кун узнал, какой он пустоголовый.... Я чувствую ответственность.
— Эй, секунду, со мной настолько всё плохо?
— Расслабься. Я не сужу людей по оценкам.
— Да ты уже поиздевалась надо мной!
— Не брызгай слюной. Безграмотностью заразишь.
— Мы же из одной школы!
— А как насчёт подготовки?
— У...
Ну, это, конечно, так.
— Я стану магистром, а ты бросишь учиться уже в старшей школе.
— С чего бы мне на третьем классе бросать?!
— Уже вижу, как ты сам с плачем молишь, чтобы тебя немедленно выгнали.
— Постой, разве такую жуть гонят не только в манге?!
— Давай сверим средний балл. Мой семьдесят четыре.
— Блин... — выдавил я прежде чем сказать. — Сорок шесть...
— Можно округлить до нуля.
— Чего?! Неправда, там шестёрка... Стоп, ты округлила десятки, да что ты вытворяешь с моим средним баллом!
Обошла меня на тридцать баллов, а уже исхлестала до смерти!
— Я не смогу насладиться победой, пока разрыв между нами не достигнет сотни.
— Мои десятки...
Как безжалостно.
— С этого дня не приближайся ко мне ближе, чем на двадцать тысяч километров.
— Приказываешь меня с Земли изгнать?!
— Кстати, бог съел того кролика?
— Э? А, ты всё о той истории. Съел ли... история стала бы странной, если бы рассказывала об этом.
— Она и без того довольно странная.
— Куда уж мне понять, я ж пустоголовый.
— Не дуйся. Мне от этого как-то не по себе.
— Ты же сама назвала меня жалким, нет?..
— Если я пожалею тебя одного, это не остановит войны на Земле.
— Человек, который не пытается спасти и одного, не должен говорить о мире! Для начала спаси крошечную жизнь рядом! Это-то ты сможешь!
— Хм. Я всё, — сказала Сендзёгахара, наконец закончив одеваться. Она надела белую майку, белый жакет и белую юбку. — Если всё закончится хорошо, съедим краба в Хоккайдо.
— Думаю, не обязательно ехать на Хоккайдо, чтобы поесть крабов, да и сейчас, вроде бы, не сезон, но если ты уж так хочешь, то это же тебе не помешает?
— Ты тоже едешь.
— Чего?!
— О, а ты не знал? — Сендзёгахара улыбнулась. — Крабы необычайно вкусные.