Моногатари (Истории чудовищ)

002

— Ой-ой, кто тут у нас. Я думала, кто-то дохлого пса на лавке оставил, а это всего лишь ты, Арараги-кун.
Услышав это странное, не побоюсь даже сказать, что человечество впервые за всю свою историю наблюдает подобное приветствие, я поднял голову — там оказалась моя одноклассница Сендзёгахара Хитаги.
Соответствуя воскресенью, она, конечно же, не в школьной форме. Я уж думал, ответить что-нибудь на этого внезапного «дохлого пса», как разглядел, что она ещё и собрала свои прямые волосы, которые в школе всегда распускает, в хвост, и от этого свежего образа неосознанно проглотил все вертевшиеся на языке слова.
Ничего себе...
Не сказал бы, что одежда как-то особо откровенна, но верх отлично подчёркивал грудь, а низ представлял собой немыслимой для школьной формы длины юбку-шорты. Не сказал бы, что дело в юбке, но вот чёрные чулки смотрятся куда лучше голых ног.
— Ты чего. Обычное ведь приветствие. Шутка. Не надо делать такое лицо, будто ты и правда обиделся. Арараги-кун, у тебя недостаток чувства юмора в организме?
— А, н-нет...
— Или нет. Невинный Арараги-кун познал райское наслаждение, попав под чары моего чарующего наряда?
— ...
Как бы то ни было, этот её каламбур достаточно точно, можно сказать, в самое яблочко, описывал моё впечатление, из-за которого я и засунул поглубже свои слова.
— Кстати, 蕩れ в «попасть под чары» то ещё словечко. Смекаешь? «Торэ» пишется «трава над горячей водой» и идёт на порядок выше «моэ» — «трава над сиянием», все мои надежды собрались в этом чувственном слове, нацеленном в будущее. Так и просится «торэ горничных» и «торэ некомими».
— Просто твой новый образ впечатляет куда больше старого. Вот и всё.
— А, это да. Тогда я ведь скромнее одевалась.
— Да? М-м-м.
— Но всё это я купила только вчера. Отметила, так сказать, выздоровление.
— Выздоровление...
Сендзёгахара Хитаги.
Моя одноклассница.
Совсем недавно у неё была проблема. Проблема, которая началась с самого поступления в старшую школу и продолжалась до недавнего времени.
Больше двух лет.
Непрерывно.
Из-за этой проблемы она не могла завести друзей, не могла с кем-либо контактировать, и жизнь в школе для неё была словно тюремное заключение. Но, к счастью, в прошедший понедельник всё наконец разрешилось. Я некоторым образом поучаствовал в этом разрешении; мы с Сендзёгахарой на первом году, на втором, а теперь уже и на третьем сидим за соседними партами в одном классе, но впервые заговорили друг с другом только тогда. Можно сказать, так завязались мои отношения с этой девушкой, создающей впечатление молчаливой и нежной болезненной отличницы.
Проблема разрешилась.
Разрешилась.
Хотя в случае Сендзёгахары с проблемой, с которой она прожила несколько лет, конечно, не всё так просто: после этого она до самой субботы не появлялась в школе. Наверное, улаживала вопросы в больнице и проходила детальное обследование, я б сказал даже, исследование.
И вчера.
Для неё всё закончилось.
Похоже.
В конце концов.
Или наоборот, только.
Если подумать, то скорее, наконец.
— Ну, если и так, но корень проблемы это не излечит, да и сам этот вопрос довольно сложный: быть честно счастливой или нет.
— Корень проблемы?..
Проблема у неё та ещё.
Но, наверное, всё странности, которые люди называют проблемами, таковы — вся их истинная натура проявляется и объясняется лишь под самый конец.
Так в случае Сендзёгахары.
Так и в моём случае.
— Ладно. Лучше не беспокоить этим других.
— Хм. Ну, да.
Это верно.
Верно для каждого из нас.
— Да. Всё так. К тому же я счастлива лишь от того, что мне хватает ума беспокоиться об этом.
— Хочешь сказать, где-то существует несчастный, которому даже беспокоиться не хватает ума?
— Арараги-кун тупой.
— Прямо в лоб!
И полностью забила на контекст.
Значит, ты этим просто хотела сказать, что я тупой...
Нисколько не изменилась почти за неделю.
Хотя думаю, немного сгладилась.
— Но это хорошо, — сказала Сендзёгахара, тонко улыбнувшись. — Сегодня я намеревалась немного попривыкнуть, но мне бы хотелось, чтобы ты увидел этот наряд первым, Арараги-кун.
— Хм?..
— Проблема решена, и теперь я свободно могу выбирать стиль и фасоны, вот. Могу надевать любую одежду, какую только захочу.
— А-а... ну да.
Не могла свободно выбирать одежду.
Ещё одна из проблем Сендзёгахары.
И это в возрасте, когда хочется красиво одеваться.
— Хотела показать мне первому, значит. Какая честь, я польщён.
— Не показать, Арараги-кун. Хотела, чтобы ты увидел. Совсем другой нюанс.
— Э-э...
А вот в понедельник мне открылся вид куда больше, чем «скромнее одевалась»... Однако этот наряд, так подчёркивающий грудь, определённо не лишён очарования, да такого, что глаз не отвести. Должно быть, у неё хороший вкус, раз меня как магнитом тянет. Хоть она позиционирует себя «болезненной», но точно чувствую в ней позитивное направление, противоположное этому слову. Собранные в хвост волосы хорошо открывают верх. Особенно, в области груди. Эй, чего я только о груди и говорю... Она даже не открыта... Но если учесть, что сейчас самая середина мая, то наряд с длинными рукавами у девушки в чулках не особо-то и откровенный, но тем не менее довольно экзотичный. Что же это, что вообще такое? Неужто из-за того опыта с Сендзёгахарой Хитаги в понедельник и Ханэкавой Цубасой на Золотой неделе, я обрёл способность чувствовать одетую девушку более сексуальной, нежели обнажённую или в нижнем белье?..
Беда...
Прекрасно обошёлся бы без такой способности, я же всё-таки старшеклассник...
Я о том, что если серьёзно, то как-то грубо вот так пялиться на одноклассниц. Надо же, как я сам себя пристыдил.
— Кстати, Арараги-кун. Ты что вообще тут делаешь? Наверное, уже успел бросить школу, пока меня не было. И теперь не можешь рассказать своей семье об этом и прикидываешься, будто ходишь на занятия, а на самом деле маешься от безделья в парке... Если так, то, похоже, наконец оправдались мои опасения.
— Прям отцовские нравоучения...
К тому же сегодня воскресенье.
Да и День матери.
Так собирался я возразить, но передумал. Из-за определённых обстоятельств Сендзёгахара живёт с отцом. Что до матери, то с ней довольно запутанная история. Наверное, не стоит так заморачиваться об этом, но это же и не то, о чём стоит бездумно болтать. На пока поставим табу на слова «День матери» для Сендзёгахары.
Но...
Это и не значит, что я сам хочу об этом говорить.
— Да ничего такого. Время убиваю.
— Поговаривают, что человек, который отвечает на вопрос, чем он занимается, «время убиваю», никчёмен. Но я бы хотела, чтобы это никак не касалось тебя, Арараги-кун.
— Да небольшой туринг просто. На велике, — добавил я.
Услышав это, Сендзёгахара хмыкнула и оглянулась в сторону входа в парк. Туда, где находится велосипедная стоянка.
— Так это твой, Арараги-кун.
— М-м? Ага.
— У него же каркас такой ржавый, будто его специально покрыли оксидом железа, цепь вся изломана, и ни сидушки, ни колёс, как он вообще ездит-то.
— Не этот!
Это брошенный.
— В стороне от этих двух, стоял ещё один, красивый такой! Красный! Это мой!
— М-м... А-а. Этот горный велосипед.
— Да-да.
— MTB[2].
— Ну... да.
— MIB.
— Это другое.
— Хм-м. Тот твой. Но всё равно он какой-то странный. Не такой, на котором я с тобой ездила.
— Тот для школы. Не буду же я кататься по городу на велике с корзинкой.
— Ясно. Ты ведь старшеклассник, — одобрительно закивала Сендзёгахара.
Ты тоже старшеклассница, так-то.
— Старшеклассник, горный велосипед.
— Что-то подозрительно...
— Старшеклассник, горный велосипед. Среднеклассник, нож-бабочка. Младшеклассник, задирание юбок.
— И как понимать это жуткую последовательность?!
— Тут ведь нет служебных слов и прилагательных, так что ты не можешь знать, жуткая она или нет. Не стоит повышать голос на девушку из-за своих догадок, Арараги-кун. Запугивание — одна из форм насилия, не знал?
Как и оскорбления.
Хотя, с тобой говорить...
— Тогда добавь служебных и прилагательных.
— Горный велосипед «у» старшеклассника «более невозможен», «чем» задирание юбок «у» младшеклассника и нож-бабочка «у» среднеклассника.
— Как вывернула-то!
— Эх, ты, Арараги-кун. Ты ведь должен был заметить, что «более невозможен» это не прилагательное, а категория состояния.
— Да кто поймёт, после таких-то слов!
Впрочем, как и ожидалось от отличницы.
Ну, а может, только я не знаю такого...
С японским у меня не очень.
— Ну ладно обо мне. Не сказал бы, что так люблю горные велосипеды, да и сейчас я решил терпеливей относиться к твоим оскорблениям. Даже не терпеливей — снисходительней. Но по всему миру около пятидесяти тысяч старшеклассников с горными велосипедами, не думаешь? Ты и их всех хочешь против себя настроить?
— Горный велосипед это очень круто. Любой старшеклассник мечтает о таком, — тут же исправилась Сендзёгахара Хитаги.
Ловкая самозащита.
— Я говорила неискренне, ведь такая крутость нисколько не подходит тебе, Арараги-кун.
— Скинула ответственность...
— Ты слишком шумишь и жалуешься по пустякам. Если захочешь умереть, всегда готова довести тебя до полусмерти.
— Что за жестокость!
— Арараги-кун, ты часто сюда ходишь?
— Сменила тему и глазом не моргнула. Ну, вроде бы, я вообще здесь впервые. Просто катался на велике, а тут этот парк, и мне захотелось немного передохнуть.
Если честно, я собирался доехать куда-нибудь до Окинавы, если не дальше, но раз я так легко встретил тут Сендзёгахару, то это только подтверждает, что мне, похоже, даже на велосипеде не выехать из этого города. Прямо загон какой-то.
Иэх.
Наверное, стоит попробовать получить права.
Но всё равно это после выпуска.
— А ты? Ты говорила о привыкании, так это какие-то восстанавливающие прогулки?
— Я говорила о привыкании к одежде. Арараги-кун, парни ведь вроде не сталкиваются с таким? По крайней мере, ты точно разнашивал обувь. Ну если коротко, то это прогулки, да.
— Хм-м.
— Когда-то давно, это место было моим.
— ...
Её...
— А, ты же во втором классе переехала. Так значит до этого ты жила где-то здесь?
— Ну, вроде того.
Вроде того, значит.
Ясно — значит, это не просто «прогулки» и «привыкание к одежде», теперь, когда её проблема, по сути, разрешилась, её охватила ностальгия по ушедшему. Выходит, и ей не чуждо всё человеческое.
— Довольно давно, но это место...
— Что с ним? Ничуть не изменилось?
— Нет, наоборот. Полностью переменилось, — тут же ответила она.
Похоже, она уже всё тут обошла.
— Не сказала бы, что меня так легко растрогать... Но, когда место, в котором когда-то давно жила, так изменяется, чувствуется какая-то грусть и пустота.
— С этим же ничего не поделать?
Я живу в месте, в котором родился и вырос, так что мне, если честно, не понять чувств Сендзёгахары. Да я и не назвал бы это место родным...
— Да. Ничего уже не сделать.
Сендзёгахара вдруг обошлась без колкости в мой адрес. Большая редкость, что эта девушка не выказала возражений моим словам, выставив своё мнение наперёд. Наверное, подумала, что тема уже исчерпала себя.
— Эй, Арараги-кун. Ничего, если я побуду рядом?
— Рядом?
— Я хочу поговорить с тобой.
— ...
Жуть как прямолинейно.
Всё просто и понятно: что хочет сказать, что хочет сделать.
Бьёт прямо в лоб.
— Всё нормально. Я и так в одного занял скамейку на четверых, мне уже как-то не по себе.
— Хорошо. Раз тут не занято, — сказала Сендзёгазара и села рядом.
Настолько рядом, что мы коснулись плечами.
— ...
Э-э... Почему она села, будто эта скамейка на двоих?.. Близковато, Сендзёгахара-сан. Так наши тела не соприкасаются лишь едва, любое малейшее движение и всё, приходится соблюдать просто жутко идеальный баланс, но похоже, одноклассники, и тем более, друзья, не замечают подобных «едва». А если я сейчас попробую отодвинуться, это может выглядеть, будто я чураюсь Сендзёгахары. Конечно, у меня и в мыслях этого нет, но выглядеть может так, и боюсь, Сендзёгахара тут же обрушит на меня шквал издёвок, так что проще вообще не двигаться. Вот я и застыл как истукан.
— То, что произошло тогда.
В такой ситуации и в таком месте.
Сендзёгахара говорила со спокойным видом.
— Думаю, мне стоит ещё раз поблагодарить тебя.
— А-а... Да я обойдусь без благодарностей. Всё равно я никакой роли не сыграл.
— И правда. Даже на роль мусора не сгодился.
— ...
Смысл один, а какой жестокий окрас...
Хотя скорее, это она жестокая.
— Выскажи свою благодарность Ошино. Думаю, этого хватит.
— С Ошино-саном отдельная история. К тому же мы ведь обусловились о плате. Сто тысяч йен.
— А, на подработку пойдёшь?
— Угу. Но мой характер не особо подходит работе, так что я ещё на стадии решения этой проблемы.
— Всегда лучше трезво оценивать себя.
— Не так-то просто переступить через себя...
— Значит, ты на решении этой проблемы?
— Шутка. Но насчёт денег серьёзно. В общем, Ошино-сан это другое. Я хочу высказать тебе, Арараги-кун, не такую благодарность, как ему.
— Тогда я уже услышал и хватит. Слова теряют ценность, если их бесконечно повторять, даже если это благодарность.
— Да я и не подразумевала ничего такого.
— Нет?!
— Да шучу. Именно это и подразумевала.
— Тебе лишь бы пошутить.
А мне лишь бы попасться.
Сендзёгахара кашлянула.
— Прости. Просто мне почему-то хочется на все твои слова отвечать наоборот или опровергать их.
— ...
Извинилась и сразу же говорит такое...
Такое чувство, будто сказала «нам никогда не поладить».
— Уверена, так и есть. Думаю, это как когда мучаешь того, кого любишь, лёгкая детскость.
— Нет, это больше желание помучить слабого, и думается мне, это вполне себе взрослость...
Хм?
Сендзёгахара только что сказала «того, кого любишь»?
А, ну, наверное, для красного словца.
Считать, что любая улыбнувшаяся тебе девушка влюблена в тебя, больше подходит какому-нибудь среднекласснику — это же не несёт в себе какого-то большого значения (улыбка денег не стоит), в общем, я вернулся к прежней теме:
— Ну, на самом деле вообще не думаю, что кто-то сделал что-то такое, за что ты должна чувствовать благодарность. Ошино же сказал, что только ты сама можешь спасти себя, так что не стоит благодарить меня. Это лишь попортит наши хорошие отношения.
— Хорошие отношения, значит. — Тон её голоса нисколько не изменился. — Я и Арараги-кун. Хочешь сказать, мы близки?
— Да чего нет-то.
Встретились и раскрыли свои проблемы друг другу. Думаю, мы не чужие люди и даже уже не просто одноклассники.
— Да... Вот как, мы ведь знаем все слабости друг друга.
— Э-э?.. У нас такие напряжённые отношения?
Да уж, натянутые...
— Дело не в слабостях, всё-таки мы действительно стали ближе... Не думаешь? Я, вот, буду считать так.
— Но знаешь, Арараги-кун, ты не похож на тех, кто заводит друзей.
— До прошлого года так и было. Скорее, даже было моей истиной. Но на весенних каникулах моё мировоззрение полностью перевернулось... А ты, Сендзёгахара?
— Я до того понедельника, — сказала она. — Если точнее, даже до встречи с тобой, Арараги-кун.
— ...
Чего это она...
В смысле, ситуация...
Такая ситуация, словно сейчас Сендзёгахара признается мне... тяжёлое дыхание, граничащее с удушьем... я совсем не готов. Знал бы, поприоделся бы да попричесался...
Нет!
Ах, как же неловко, я уже всерьёз раздумываю, что же делать, если она признается! Эй, раз я думаю о таком, какого мой взгляд остановился на её груди?! Неужто я такой скучный?! Арараги Коёми настолько мелочный, что судит девушку по её внешности (груди)?..
— Что такое, Арараги-кун?
— А, не... Прости.
— За что?
— Похоже, само моё существование грешно...
— Ясно. Грешник, значит.
— ...
Нет.
Опять смысл вроде бы один, но нюанс другой.
— В общем, Арараги-кун, — заговорила Сендзёгахара. — Что бы ты ни говорил, я хочу отплатить тебе. Думаю, без этого меня не будет покидать чувство незавершённости. Если у нас хорошие отношения, то сперва нам нужно покончить с этим, чтобы стать хорошими друзьями.
— Друзьями...
Друзьями.
Ну что за.
Слова-то, на самом деле, очень трогательные, но из-за завышенных ожиданий я где-то глубоко внутри погрузился в океан отчаяния, но скорее просто разочаровался...
Нет, не то...
Такое попросту невозможно...
— Что такое, Арараги-кун? Я ведь только что сама сказала что-то милое, а у тебя такая кислая мина.
— Нет-нет. Я же знаю, что ты подумаешь о таком, и отчаянно пытаюсь сдержаться от безумных плясок в стиле канкан, потому-то всё так и выглядит.
— Вот как.
Она кивнула с не особо-то убеждённым видом.
Наверное, думает, что я что-то скрываю.
— Ну ладно. Так вот, Арараги-кун. Чего хочешь? Только одно, но я сделаю всё, что угодно.
— В-всё?..
— Всё.
— Э-э...
Одноклассница сказала, что сделает всё, что бы я ни попросил...
Такое чувство, будто я вдруг достиг невероятного успеха.
...
Но она несомненно понимает о чём говорит.
— Правда, всё, что угодно. Любое одно желание. Власть над миром, вечная жизнь или повергнуть сайянов[3], вторгшихся на Землю, всё, что хочешь.
— Хочешь сказать, ты могущественней даже Шенрона[4]?!
— Естественно.
Даже не отрицает.
— Тут главное не желать присоединиться к предателям, чтобы позже перейти на сторону врага, и до самого конца пребывать в бесполезности[5]... Но, если серьёзно, лучше какие-нибудь личные желания, честно. Те, что попроще.
— Наверное...
— Что, растерялся от такой внезапности, Арараги-кун? Ну, в принципе, это нормально. Для подобных ситуаций есть ведь стандартные желания. Пожелать сто желаний, например.
— Э?.. Так можно? Это сработает?
Разве в подобных ситуациях это не стандартное табу, которым пользуются только всякие бесстыдники?
Хотя она же сама сказала.
Я лишь послушно последую её словам.
— Пожелай что-нибудь. Мне бы подошло а-ля делать что-то как можно дольше. Вроде вставлять в конце каждого предложению «ню» целую неделю, или неделю ходить на учёбу без нижнего белья, или неделю будить тебя каждое утро в одном только фартуке, а может, целую неделю просижу на клизмовой диете, выбирай на свой вкус, Арараги-кун.
— Это что вообще за уровень маньячного извращения?! Это уже все границы переходит!
— Нет... Извини, но не думаю, что смогу продержаться всю жизнь...
— Эй, нет, нет и нет! Дело совсем не в том, что ты занизила уровень моего извращения!
— О, ну ладно.
Лицо Сендзёгахары даже не дрогнуло.
Опять дурит меня...
— Кстати, Сендзёгахара, ты серьёзно собираешься целую неделю исполнять такие идиотские требования?
— Я так решила.
— ...
К чёрту такие решения.
— Для справки, лично я рекомендую, будить каждое утро только в фартуке. У меня давняя привычка рано вставать, можно сказать это даже мой конёк, кстати, если хочешь, могу и завтрак готовить. В одном лишь фартуке, конечно. А ты будешь наслаждаться этим сзади, разве не в этом вся мужская романтика?
— Не надо тут так про мужскую романтику! Мужская романтика куда лучше! К тому же если делать такое при родных, то семья развалится со скоростью урагана!
— Ты так говоришь, будто бы согласился, если бы не семья. Тогда, может, на неделю переедешь ко мне? Хотя думаю, итог будет такой же.
— Знаешь, Сендзёгахара, — заговорил я назидательным тоном. — Если я выберу что-то из этого, то не думаю, что мы сможем продолжать дружить.
— Ох. А ведь правда. Точно. Тогда исключаем эротику.
Вот и правильно.
Эй, неужто прибавлять «ню» в конце фразы для Сендзёгахары эро-желание?.. А у неё довольно специфичные вкусы, при всей её невозмутимости.
— Ну, я всё равно знала, что ты, Арараги-кун, не выберешь связанное с эротикой.
— О, какое доверие.
— Девственник ведь.
— ...
Где-то это уже было.
На прошлой неделе, если мне память не изменяет.
— Девственники лёгкие противники: они не жадные.
— Это... Сендзёгахара, притормози немного. Ты тут как только не изворачивалась с девственностью, у тебя самой много опыта, что ли? Рассуждаешь тут о девственности с умным видом, не впечатляет, знаешь ли...
— О чём это ты? У меня полно опыта.
— Серьёзно?
— Серьёзней не бывает.
Сендзёгахара и бровью не повела.
Блин... ей, похоже, реально палец в рот не клади лишь бы мне поперечить...
И это «серьёзней не бывает» из той же оперы.
— Эм... Не знаю, как тут сказать, но даже если то, что ты сказала мне на самом деле, серьёзно, действительно правда, то тебе-то какая с этого выгода?
— Хм...
Щёки залились краской.
Вот только мои, а не её.
Как-то хватит уже с меня таких разговоров.
— Ясно... Поправка, — вскоре отозвалась Сендзёгахара. — У меня нет опыта. Я девственница.
— А...
Поразительное признание, но как уж есть.
Недавно я тоже, так что 1:1.
— Следовательно! — решительно продолжила Сендзёгахара и, подняв указательный палец, крикнула чуть ли не на весь парк: — Кроме такой старой девы как я, ни одна нормальная девушка не заговорит с таким жалким девственником, как ты, Арараги-кун!
— Гх!
Она готова и себя унизить, лишь бы меня опустить?..
В каком-то смысле сняла шляпу, в каком-то – подняла белый флаг.
Полная капитуляция.
Ну, учитывая её строгость поведения и высокое чувство нравственности, события прошлой недели должны действительно задеть её до глубины души, если не травмировать, так что, думаю, лучше нарочно особо не углубляться в это дело. У Сендзёгахары это уже болезнь, а не просто особенность характера.
— Но мы отвлеклись, — сказала Сендзёгахара, быстро вернувшись к своему спокойному тону. — Может, всё-таки есть что-то, Арараги-кун? Может, мне просто-напросто помочь тебе с чем-нибудь?
— Да не с чем мне помогать.
— Я не особо красноречива и красиво сказать не могу, но я хочу помочь тебе, Арараги-кун, правда хочу.
Да уж не сказал бы, что не красноречива.
Скорее даже наоборот, язык подвешен что надо... Однако Сендзёгахара Хитаги...
Всё-таки, хм, не такая уж и плохая по сути.
Например, все эти не исключённые желания.
Думаю, сейчас не та ситуация, в которой можно бездумно выдавать грязные желания.
— А может, хочешь, чтобы я показала тебе, как перестать быть хикикомори?
— Никакой я не хикикомори. В какой вселенной у хикикомори есть горный велосипед?
— Почему бы и нет? Не стоит смотреть так предвзято на хикикомори, Арараги-кун. Он может снять колёса и так кататься по дому.
— Это же велотренажёр.
Хикикомори-зожник.
Ну, всё может быть.
— Но ты так-то внезапно заговорила о помощи.
— Ну, очень может быть. Сегодня у тебя невсклоченные волосы, Арараги-кун.
— Хочешь сказать, моя главная проблема – всклоченные волосы?
— Не выдумывай. Эй, да у тебя оказывается жуткая паранойя. Арараги-кун, обчитался между строк, наверное?
— А как ещё-то это понимать...
Чёрт.
Она словно роза, шипы у которой даже на лепестках.
— Думаю, та девушка из класса, что добра ко всем, кроме себя самой, тоже помогает тебе с проблемами.
— Ну что за слова!
Пока я наконец не скажу что-нибудь, эта канитель будет продолжаться вечно.
Эх...
Пора это остановить.
— Ладно... Проблема, значит. Ну, может, это и вовсе никакая не проблема.
— О. Уже что-то.
— Одна небольшая трудность.
— Что же это? Я слушаю.
— А ты решительна.
— А то. Сейчас решится, смогу ли я отдать тебе долг. Это трудно рассказать другим?
— Нет, это не совсем такое.
— Тогда расскажи. Выговоришься, и полегчает, так, вроде, говорят.
...
Сказал самый скрытный человек, которого я знаю.
— Ну... я поссорился с сестрой.
— Не думаю, что буду здесь чем-то полезна.
Быстро же сдалась.
Даже до конца не дослушала...
— Ты, хотя бы, дослушай.
— Хотя бы?..
— Тогда: ты сначала дослушай.
— Это ведь то же самое.
— «Сначала» значит, сперва послушай, а потом уже говори.
— А, ну, ладно.
И хоть я и недавно решил для себя сделать эти слова табу.
Но процесс уже пошёл.
— Знаешь, сегодня же День матери.
— М? А, ну да, вроде бы, — как ни в чём не бывало подтвердила Сендзёгахара.
Похоже, я зря волновался.
Вот мы и подошли к моей проблеме.
— Так с которой из сестёр ты поссорился? У тебя их ведь две.
— А, ты же знаешь. Ну, скорее со старшей, хотя на самом деле с обоими. Что бы они ни делали они всегда и везде и при любых обстоятельствах вместе, абсолютное единение.
— Они ведь огненные сестры из Цуганоки.
— Ты и их прозвище знаешь...
Ну и дела.
Хотя мне не очень-то и нравится это прозвище моих сестёр.
— Они обе очень привязаны к матери, и она сама носится с ними как заботливая кошка, и...
— Ясно, — оборвала меня Сендзёгахара с видом, словно сказано уже достаточно. Так и не дождалась, пока я закончу. — И сегодня, в День матери, непутёвому старшему сыну не нашлось места в родном доме.
— Как-то так, да.
И пусть про непутёвого старшего сына было очередным оскорблением, сказанным как бы между прочим, однако это никакое не преувеличение, так что я молча проглотил её слова.
Не сказал бы, что мне не нашлось места.
Просто чувствую себя там неуютно.
— И ты уехал кататься по округе. Хм-м. Но я всё равно не понимаю. Почему это привело к ссоре с сёстрами?
— Рано утром, когда я уже собирался по-тихому улизнуть на велосипеде, меня поймала сестра. Мы поругались.
— Поругались?
— Сёстры, наверное, хотели отпраздновать вместе со мной, но я-то не могу.
— Не можешь, значит. Поэтому? — многозначительно повторила Сендзёгахара.
Наверное, хотела что-то этим сказать.
«Роскошная проблема».
Для Сендзёгахары, живущей без матери, это будет так.
— В средней школе девочки часто ненавидят своих отцов, так может, у парней так же с матерями?
— Эх... Нет, мне не трудно с ней, и я не ненавижу её, просто мне как-то неловко рядом с ней, да и с сёстрами, если честно, тоже...
«Братик, вечно ты такой».
«Всегда ты так...»
— Но, Сендзёгахара. Проблема не в этом. Ссора с сестрой, День матери, это неважно. Это не только сегодня, такое случается каждый праздник. Просто, знаешь...
— Что просто?
— Короче, сколько тут ни говори, но я сам не могу отпраздновать День матери, сам разозлился на слова сестры, которая младше меня на четыре года, это показывает насколько я ничтожен, но как бы это не раздражало, уже ничего не поделать.
— Хм-м... Запутанная проблема, — проговорила Сендзёгахара. — Настолько закручена, что преобразовалась в метапроблему, что-то вроде, что было раньше: курица или яйцо.
— Яйцо было первей.
— Спорно.
— Она не запутанная, а просто жалкая. Такая же ничтожная, как и я. Только подумаю, что мне придётся извиняться перед сестрой, то уже совсем не хочется возвращаться домой. Хоть всю жизнь в этом парке проведи.
— Не хочется возвращаться домой?..
Сендзёгахара вздохнула.
— Боюсь, мне не по силам справиться с твоей ничтожностью...
— Хоть бы попыталась...
— Конечно же, мне не по силам справиться с твоей ничтожностью...
— ...
Предсказуемо, но она сказала это таким жалостливым тоном, что я ещё больше погрузился в пучины отчаяния. Ну, я бы не назвал это таким уж отчаянием, но достаточно, чтобы усилить моё отвращение к себе.
— Вообще никудышный человек. Если уж беспокоиться, то я хотел бы волноваться о счастье человечества, о мире во всём мире. Но меня заботят только свои мелкие проблемки. Ненавижу.
— Мелкие...
— Можно сказать даже убогие. Это как раз за разом вытягивать омикудзи[6] «малая удача», такая вот убогость.
— Тебе не стоит отрицать своё обаяние, Арараги-кун.
— Обаяние... Всё моё обаяние в вытягивании «малой удачи»?..
— Шутка. К тому же твоя ничтожность это не как вечно вытягивать «малую удачу».
— Хочешь сказать, в вытягивании «огромного несчастья»?
— Совсем нет. Это не так уж сильно... или скорее, некрасиво. Твоя ничтожность, Арараги-кун, это... — Сендзёгахара сделала паузу, дабы добавить веса своим словам, а затем высказала: — Это как вытянуть «огромную удачу», но вчитаться и понять, что ничего в целом хорошего там не написано, вот какая ничтожность.
Я осторожно обдумал и пронёс через себя смысл этих слов.
— Проклятая ничтожность! — крикнул я.
О таких ничтожностях я ни разу и слыхом не слыхивал... Придумала такое... Опять – или скорее, снова – понимаешь, насколько она зловещая.
— Но, если оставить в стороне твою маму, ссора с сестрой может оказаться довольно незначительной. Арараги-кун, ты ведь наверняка любишь своих сестёр.
— Мы только и делаем, что дерёмся.
Просто сегодня по-другому.
Но сегодня и день особый.
— Значит, они не милы твоему глазу, бедные младшие сестрёнки.
— Никакие они не бедные!
— А ещё это может быть обратным выражением любви. Ты сисконщик оказывается, Арараги-кун.
— Совсем нет. Любовь к своей младшей сестре – иллюзия парней, никогда не имевших сестры. В реальности такое невозможно.
— Ох. И ты, имея, так надменно высказываешься по отношению к лишённым, совсем не впечатляет, Арараги-кун.
...
Пойди разбери, что она хотела сказать...
— Те, кто говорят: «Деньги не проблема», «тян не нужны», «никому не нужно твоё образование», отвратно высокомерны.
— Младшие сёстры – совсем другое...
— Да. Так ты не сисконщик? И никогда бы не влюбился в свою младшую сестру?
— А как же.
— Вот оно как. Ты, Арараги-кун, скорее, сороконщик.
Сороконщик?
Это что за штука?
— Сокращение от брака по сорорату. Это как левират только с сёстрами, то есть, после смерти жены, ты женишься на её младшей и старшей сестре.
— Как всегда, блещешь впечатляющей эрудицией, но с чего бы мне вступать в этот самый сорорат?
— В твоём случае, у тебя появится сестрёнка, которая как бы не сестра. В общем, сначала девушка, не связанная с тобой по крови, будет звать тебя «братиком», затем ты женишься на ней, и она даже в браке будет продолжать так тебя называть, и вот мы и достигли действительно первоначального значения в реальной...
— Я будто специально свою первую жену убил! — отреагировал я прежде, чем Сендзёгахара успела полностью закончить, хоть до этого и не позволял себе так перебивать.
— Так вот, сороконщик...
— Пожалуйста, называй меня сисконщиком!
— Но ты ведь говорил, что не полюбишь свою кровную сестру.
— Сестру по долгу тем более не полюблю!
— Тогда можно влюбиться в возлюбленную по долгу.
— Я же... Э? Какие это долги между возлюбленными?
Что за?
Но если подумать, «долг» очень даже подходит к отношениям влюблённых, так что особой ошибки нет, но кто же такой тогда кровный возлюбленный?.. Стоп, мы снова ушли не туда...
— Да ты и в правду мелок, раз тебя задела такая шуточка.
— Ты совсем не стесняешься в выражениях.
— Я проверяла тебя.
— Чего это меня проверять... Стоп, ты всё это несерьёзно, что ли?
— Я трансформируюсь, когда серьёзна.
— Трансформируешься... Ух, я бы посмотрел!
Хотя, что-то мне не так уж и хочется...
Сендзёгахара приняла задумчивый вид.
— Довольно сильная реакция для такого мелкого человека. Интересно, это как-то связано? Но каким бы ты ни был, Арараги-кун, я тебя не брошу. Я буду обращаться с твоей ничтожностью как следует.
— Что за жалостливый тон...
— Я буду с тобой до конца. От западных гор до восточных морей, я стану для тебя лучом надежды даже в самой преисподней.
— Нет, ты, может, и выглядишь круто, но...
— Так, Арараги-кун, тебя что-нибудь беспокоит, помимо твоей ничтожности?
— ...
Она что, ненавидит меня?
Надо мной сейчас снова от души поиздевались?
Наверное, у меня уже паранойя...
— Да, вроде, ничего такого...
— Ничего, с чем у тебя проблемы, и чего бы ты хотел пожелать... Хм-м...
— И какое же оскорбление падёт на меня на этот раз?
— Ты замечательный.
— Это же вынужденная похвала!
— Ты баснословно замечателен, Арараги-кун.
— Так что необоснованн... Э, чего? Башня словно?
— Усиленная форма замечательный. Не знал?
— Не знал... И чего это ты разбрасываешься такими старинностями, чтобы похвалить меня? Подозрительно...
Она, конечно, расписала меня от души, но мы же только что говорили о моей ничтожности.
— Да нет, просто подумала, что тебе захочется, чтобы я неделю общалась без оскорблений, вот и решила действовать наперёд.
— Думаю, у тебя всё равно бы не получилось.
Это равно, что запретить дышать или остановить биение сердца.
Да и если она прекратит на неделю свои оскорбления, это уже будет не та Сендзёгахара, и вряд ли я получу от этого какое-то удовлетворение... Стоп, чего это я рассуждаю, словно уже не могу без её ругани?
Опасно...
— Ну и ладно... Однако, знаешь, как только мы исключили всё, связанное с эротикой, то тут же остались вообще без идей, удивительно.
— Это, конечно, так, но у меня и до исключения идей не было.
— Понимаю, Арараги-кун. Можешь попробовать что-нибудь эротичное. Клянусь именем Сендзёгахары Хитаги, я исполню это.
— ...
Интересно, она вправду ждёт чего-то от меня...
Эх, это прямо перенеловкость какая-то... Что же делать.
— Правда ничего? Может, пожелаешь, помощь по учёбе?
— Я уже забил на это. До выпуска, если получится.
— Тогда, может, выпуститься?
— И без тебя нормально справлюсь!
— Тогда нормально?
— Ты поссориться хочешь?..
— Тогда так... — Сендзёгахара сделала паузу, выбрала подходящий момент и проговорила: — Может, пожелаешь девушку?
— ...
Что я там говорил о перенеловкости?
Как-то размыто.
— Если и пожелаю... Что произойдёт?
— Появится девушка, — спокойно ответила она. — Только и всего.
— ...
Ага...
Если задуматься, то ничего другого и не сказать.
Если честно, вообще ни черта не соображаю... Всё-таки использовать человека, который чувствует себя обязанным тебе, как-то неправильно. Дело не в морали и нравственности, просто чувствую, что это нехорошо.
Мы же не влюблённые по долгу какие.
Чувствую, что теперь немного понял, о чём говорит Ошино.
Каждый сам себя спасает, да?
С точки зрения Ошино всё, что я сделал для Сендзёгахары, для старосты и для той женщины, в смысле, того демона из весенних каникул, совсем не правильно и не благородно.
Проблема Сендзёгахары разрешилась, и не благодаря кому-то, а лишь из-за её искренних чувств.
А теперь этот смысл исказится.
Если я пожелаю чего-то.
— Нет, ничего такого.
— Хм-м. Хорошо.
Был ли в самом деле в её словах скрытый смысл, а если и был, то какой, мы уже не узнаем – по ответу Сендзёгахары ничего не понять.
— Ладно, тогда просто купи мне сока. И мы в расчёте.
— Вот как. Бескорыстный.
«И правда замечательный», — заключила Сендзёгахара.
Звучало так, словно наш разговор уже подошёл к концу.
И тогда.
Я поглядел прямо. Мне показалось, что я как-то слишком долго пялюсь на лицо Сендзёгахары, потому сделал это специально или, скорее даже, смущённо. А там...
Там стояла девочка.
Девочка с огроменным рюкзаком на спине.