Моногатари (Истории чудовищ)

005

— Заблудшая корова, — проговорил Ошино Мэмэ низким, хрипловатым, жутко сварливым сонным голосом, будто его насильно разбудили от тысячелетнего сна. Ошино не страдает пониженным давлением, но похоже, ему всё равно сложно вставать. Отличие от его обычного дружеского тона просто колоссальное. — Наверняка это заблудшая корова.
— Корова? Ошибаешься. Это улитка, а не корова.
— Если записать через кандзи, то получится «корова». Ох, Арараги-кун, с каких пор ты пишешь «улитка» катаканой? У тебя IQ низковат. Берёшь кандзи спирали «渦», заменяешь радикал «вода» на «насекомое», прибавляешь «牛». Вот тебе и «улитка».
— Из «渦» — «蝸»?
— «蝸» можно прочитать как «ка» или «кэ», но, кроме как в «улитке» он больше нигде не используется... Раковина улитки и правда ведь закручена. Такие дела... А ещё он похож на «禍» из «бедствия».... О, не правда ли довольно символично? Существует бесчисленное множество чудищ, запутывающих людей на дорогах... Но вот ёкай, преграждающий путь идущему, Арараги-кун, ты же наверняка слышал о нурикабэ[11]? Так вот... Если он из этого типа, да ещё и улитка, то это по любому заблудшая корова.... Ну, имя здесь отражает не форму, а суть, так что и улитка, и корова одинаково подходят. Что до формы, то на полотнах её изображают в форме человека... С чудовищами почти всегда так, Арараги-кун, ведь давший имя и нарисовавший — разные люди. Если так говорить, то имя, по большей части, предшествует. Имя, но скорее, концепция. Ну, это как иллюстрации ранобэ. Концепция существует ещё до визуализации. Говорят, имя олицетворяет тело, только здесь тело означает не внешний вид, физическое тело, а сущность... Уа-а-а.
Жутко сонный.
Но как по мне, отсутствие его обычной ветрености лишь облегчает разговор. Говорить с Ошино порой довольно утомительно.
Улитка.
Стебельчатоглазое лёгочное брюхоногое с раковиной.
Можно, конечно, ещё встретить и слизня, но они лишены раковины.
Посыплешь солью — растает.
После.
Мы втроём: Арараги Коёми, Сендзёгахара Хитаги и Хачикудзи Маёй — пять раз повторяли попытки продвинуться, испробовали все, без исключения, способы: шли и кратчайшей дорогой, и головокружительными окольными путями, но всё это оканчивалось блистательной до безумия пустой тратой сил. Мы определённо были где-то рядом, но почему-то никак не могли дойти. В конце концов мы даже обходили каждый встречный дом, от двери к двери, но и это не дало результатов.
Тогда, как самое последнее средство, Сендзёгахара использовала специальную функцию в своём мобильнике (я особо в таком не разбираюсь), какая-то навигационная система GPS — и на самой загрузке данных она оказалась вне зоны действия сети.
И в этот момент я наконец смог, даже скорее, вынужден был понять, хоть и с запозданием, что же тут творится. Сендзёгахара ничего не говорила, но, похоже, она догадалась даже раньше, и боюсь, что Хачикудзи понимает ситуацию куда глубже любого из нас.
Я — демон.
Ханэкава — кошка.
Сендзёгахара — краб.
А Хачикудзи, похоже, — улитка.
Когда дело доходит до подобных ситуаций, я просто не могу взять и остаться в стороне. Будь это обычный потерявшийся ребёнок, которому мы не смогли помочь своими силами, мы отвели бы его в ближайший полицейский участок и довольные остановились бы на этом, но дело коснулось иного... Сендзёгахара тоже против, чтобы отвести её в полицейский участок.
Жизнь самой Сендзёгахары несколько лет полнилась иным.
Раз она так говорит — ошибки нет.
Хотя, конечно, проблема в некотором смысле нас не касается — ни я, ни она не обладаем какими-то особыми способностями. Проще говоря, мы можем лишь знать, относится это к иному или нет.
Говорят, знание — сила.
Однако одно лишь знание — бессилие.
Так что мы (это напрашивалось само, да и выбора у нас другого особо не оставалось) после обсуждения решили всё-таки обратиться к Ошино.
Ошино Мэмэ.
Мой... Наш спаситель.
Но он из того типа людей, с которыми вы определённо воздержались бы от знакомства, покуда он вас не спасёт. Ему уже за тридцать, нет постоянного дома, появился в этом городе примерно с месяц назад и спит в развалинах вечерней школы — одно лишь описание отвадит любого нормального человека.
«Пока что мне интересен этот город»
Так он выразился.
И ничего удивительного: он неисправимый бродяга, но по делу Сендзёгахары мы виделись в понедельник, а затем, чтобы всё окончательно уладить, и во вторник, да и вчера я встречался с Ошино, так что он наверняка до сих пор в тех развалинах.
Вот только связаться с ним проблема.
У него нет мобильника.
Для встречи нужно идти прямо к нему.
Ну, Сендзёгахара только на этой неделе познакомилась с Ошино, такое и знакомством-то не назовёшь, а я провёл с ним не один день, так что логичнее, чтобы пошёл я, однако Сендзёгахара вызвалась пойти.
— Одолжи мне горный велосипед.
— Это конечно... Но ты знаешь куда ехать? Если хочешь, могу карту нарисовать...
— Арараги-кун, меня нисколько не радует твоё беспокойство, что у меня такая же ужасная память, как у тебя. Даже расстраивает.
— Вот как...
Я расстроился.
Довольно серьёзно.
— На самом деле я хотела прокатиться на этом велосипеде, как только увидела его на стоянке.
— Так ты серьёзно тогда говорила, что он лучший... Я думал наоборот, ты, похоже, не особо-то прямолинейна.
— И, — зашептала мне на ухо Сендзёгахара. — Не оставляй меня наедине с этим ребёнком.
— ...
— Я ведь не знаю, что делать.
Ну, наверное, так и есть.
Да и Хачикудзи согласилась бы.
Я передал Сендзёгахаре ключи от велосипедного замка. Она до этого говорила, что у неё не было велосипеда, так что, если подумать, давать ей свой любимый велик довольно рискованно... Ну, я почувствовал: с Сендзёгахарой всё будет в порядке.
Так.
А теперь я жду, пока Сендзёгахара не выйдет на связь.
Я вернулся на скамейку в парке «浪白».
Рядом — Хачикудзи Маёй.
Между нами влез бы ещё один человек.
Она будто в любой момент готова сбежать.
Позиция готовности к побегу в любую секунду.
Я уже рассказал о том, что случилось со мной и Сендзёгахарой, а затем что происходит сейчас, однако мои слова, похоже, наоборот в какой-то степени заставили Хачикудзи насторожиться. Я думал, что наконец упрощу отношения между нами, но ошибся, и всё пошло наперекосяк... Остаётся лишь начать всё с нуля.
Доверие невероятно важно.
Эх...
Разговорить её, что ли, для начала.
Как раз меня кое-что интересовало.
— Ты же, вроде, тогда сказала «к маме», но что это значит? Разве Цунаде-сан не родственник?
— ...
Ни слова.
Похоже, пользуется правом хранить молчание.
Как ни крути, два раза одно и то же не сработает... Да и забавным то было, потому что прошло как шутка, если повторять это каждый раз, то даже мне самому может показаться, что всё это всерьёз.
Поэтому...
— Хачикудзи-тян, а если я куплю мороженое, сядешь чуточку поближе?
— Уже иду!
Хачикудзи в момент придвинулась.
Лучше, конечно, отложить исполнение обещания...
Кстати, на «карманные расходы» я не дал ни йены... Жуткая простофиля.
— Так вот.
— Что такое?
— Твоя мама...
— ...
Снова право хранить молчание.
Я продолжил, не обращая на это внимание.
— Значит, ты соврала про дом своих родственников?
— Я не врала... — надулась Хачикудзи. — Мама тоже родственник.
— Ну, возразить нечего.
Аргументный аргумент.
Довольно странно, что она с таким рюкзаком отправилась к своей маме в воскресенье...
— Ну, — продолжала дуться Хачикудзи. — Я сказала «мама», но, к сожалению, она уже не моя мама.
— А-а...
Развод.
Жизнь с отцом.
Я уже слышал подобное недавно.
От Сендзёгахары.
— До третьего класса у меня была фамилия Цунаде. Папа забрал меня к себе, и я стала Хачикудзи.
— М-м... Погоди немного.
Всё слишком запуталось, события наложились друг на друга, надо немного упорядочить. Сейчас Хачикудзи в пятом классе, а до третьего у неё была фамилия Цунаде (то-то она так закричала, когда я выразился о Цунаде), а потом она осталась с отцом, и её фамилия сменилась на Хачикудзи... А, ясно, её отец взял себе фамилию жены. Обмен фамилиями при вступлении в брак у мужчин и женщин — обычное дело. Итак... Они развелись, её мать... Цунаде-сан покинула дом и переехала сюда... Ну, наверное, здесь дом её родителей. Так вот... В воскресенье Хачикудзи...
В День матери...
Отправилась повидаться со своей мамой.
«Папа и мама дали мне это ценное имя».
— Дела... А я ещё тут с важным видом говорил о празднике с родителями...
Вот и не хотела говорить со мной о таком.
Кругом одни проблемы.
— Нет, дело вовсе не в Дне матери. Я хочу попасть к маме в любой день.
— Ясно...
— Но не могу дойти.
— ...
После развода её мать переехала.
Девочка не могла встретиться с мамой.
Но хотела.
И Хачикудзи пошла повидаться с ней.
Попыталась.
Собрала рюкзак... А затем...
А затем... Улитка.
— И ты встретила?
— Встретила? Ты о чём?
— Хм-м.
Сколько же раз она пыталась попасть к маме?
И ни разу не смогла дойти.
После бесчисленных неудачных попыток, может показаться, что она просто дура... Но я приятно удивлён, что она до сих пор не сдалась.
Но тем не менее.
— ...
Ну, не стоит так говорить, да и случаи не идут ни в какое сравнение, так как её проблема в бесчисленных попытках повидаться с матерью, но по сравнению с моими трудностями или Ханэкавы с Сендзёгахарой, это куда безопасней: ни физических, ни психических проблем, можно сказать, тут лишь проблема феномена — и ничего внутри неё самой.
Проблема снаружи.
Её жизнь вне опасности.
Повседневность лишена перегибов.
Так мне думается.
Но какой бы это не было правдой, я ни при каких обстоятельствах не должен говорить с Хачикудзи с таким бывалым видом. Я не имею права говорить ей такое, несмотря на весь мой «опыт» весенних каникул.
Так что я постарался не сболтнуть лишнего:
— Это ужасно.
Я сказал лишь это.
В глубине души я правда так чувствовал.
И жутко захотелось потрепать её по голове.
Ну я и потрепал.
— Ам!
Она цапнула меня за руку.
— Ух-ё! Ты чего вытворяешь?!
— Ур-р-р-р-р!
— Больно! Больно, больно, больно!
О-она не скрывает так смущение, не дурачится и не шутит, всерьёз кусанула изо всех сил... Прямо чувствую, как зубы Хачикудзи прорвали кожу и вонзились в плоть, тут даже глядеть не надо — по любому уже кровь выступила! Чего это она так разошлась... Не может быть, неужели я не заметил и не понял, как началось...
Битва уже началась?!
Я крепко сжал кулак свободной от её зубов руки. А затем вдарил Хачикудзи в солнечное сплетение. Солнечное сплетение — одна из ключевых точек человеческого тела, с которой стоит считаться. Хачикудзи не отпустила тисок своих зубов, однако на миг сила её хватки ослабла, и это решило всё. Я воспользовался этой возможностью и изо всех сил дёрнул рукой. Хачикудзи отдала все силы укусу, полностью открылась и, как я и думал, с лёгкостью растянулась на скамейке.
Я разжал кулак и обхватил беззащитное тельце Хачикудзи — моя ладонь наткнулась на поразительные округлости пятиклассницы, но я не лоликонщик и даже не заметил сего факта, потому не колеблясь рванул безвольное тело девочки. Её зубы не покинули моей плоти, а тело тут же закрутилось, оставив неподвижной лишь голову. Но это не проблема. Раз она держится за мою руку зубами, то есть риск, что при ударе в голову, она отлетит. Кроме того, закрученное тело Хачикудзи предстало передо мной, подобно стопке плиток для каратиста, и стало мишенью моих атак.
— Кх!..
Всё кончено.
Она наконец расцепила зубы.
Её тут же вырвало.
А затем она рухнула без сознания.
— Пф, ну это уже совсем не смешно.
Я легонько потряс укушенной рукой.
— Во второй раз победа кажется такой лёгкой...
У нас тут старшеклассник, который дважды побил младшеклассницу до потери сознания, причём бил по жизненно важным точкам, вдобавок ещё и корчит из себя отъявленного нигилиста.
Я.
...
Ну, захваты, удары и броски это ещё куда ни шло, но вот бить кулаком девочку — уже нет.
Арараги Коёми уже достаточно заслужил себе звание отвратительнейшего человека, и Сендзёгахаре Хитаги даже не нужно для этого падать ниц обнажённой.
— Эх... Но ты меня так резко кусанула.
Я поглядел на рану от укуса.
Жесть... Серьёзно, даже кость видно... Не думал, что человек способен на такое...
Ну, рана-то у меня.
Несмотря на боль, такая рана мгновенно сама собой излечится.
С чавканьем рана быстро затягивается, словно при быстрой перемотке или отмотке назад... Это напомнило насколько сейчас моя жизнь отличается от нормальной. Это вернуло меня в мрачное, тягостное настроение.
Ты действительно никчёмен.
Отвратительнейший человек? Смешно.
Ты в самом деле думаешь вернуться к человеческой жизни?
— Ну и жуткий у тебя вид, Арараги-кун.
В этот момент.
Меня вдруг кто-то позвал.
На мгновение я подумал, что это Сендзёгахара, но тут же отбросил этот вариант. Она никогда не говорит таким весёлым голоском.
Там оказалась староста.
Ханэкава Цубаса.
Даже в воскресенье она не изменила школьной форме, ну, думаю, это впилось в само её естество, «торэ отличницы»: те же очки и та же причёска, единственное отличие — сумка у неё в руке.
— Х-Ханэкава.
— Так удивился. Ну да это нормально, — захихикала Ханэкава.
Беззаботная улыбка.
Хачикудзи недавно расплылась в точно такой же...
— Ну так что? Чем ты здесь занимаешься?
— Н-ну... А ты?
Мне не скрыть волнения.
И сколько она успела увидеть?
Если сама серьёзность и нравственность, непорочная Ханэкава Цубаса узрит мои издевательства над младшеклашкой, жди беды, и Сендзёгахара по сравнению с этим и рядом не стояла...
Я не хочу вылететь из школы на третьем году...
— А, я-то? Я живу неподалёку. Если уж так говорить, то что тебя сюда привело, Арараги-кун?
— Ну-у.
А, точно.
Сендзёгахара и Ханэкава же учились в одной средней школе.
А раз она муниципальная, то они должны жить в одном школьном округе, так что ничего удивительного, что старое местообитание Сендзёгахары пересеклось с местом жительства Ханэкавы. Но ходили они в разные начальные школы, значит, не так уж и близко...
— Да ничего такого не делаю, просто, так сказать, время убиваю...
Ох.
Я сказал «убиваю время».
— Ах-ха. Время убиваешь, значит, ладненько. Хорошо, когда нечего делать. Так свободно. Я вот тоже время убиваю.
— ...
Всё-таки они с Сендзёгахарой совершенно разные.
Одинаково умны, но какая разница между лучшей в классе и просто лучшей.
— Ох, понимаю тебя, Арараги-кун. Дома мне не посидеть, а библиотека закрыта, так что воскресенье я посвящаю прогулкам. Полезно для здоровья, знаешь ли.
— Больно ты о нём печёшься...
Ханэкава Цубаса.
Девушка с поражающими воображение перьями.
В школе она сама серьёзность и нравственность, непорочность и чистота, староста старост, да и просто безупречная девушка, но вот дома у неё разлад.
Разлад, а за ним и искажение.
И как следствие в неё вселилась кошка.
Проникла в трещину в её сердце.
Хороший пример того, что никто не может быть идеальным. Но проблема разрешилась, и кошка сгинула, она лишилась всех воспоминаний, а раздор и искажение никуда не делись.
Продолжаются до сих пор.
Такие дела.
— То, что библиотека закрыта по воскресеньям, говорит о низком уровне культуры моего района, аха, это угнетает.
— Я даже не знаю, где у нас библиотека.
— Как нехорошо. Не сдавайся. До экзаменов ещё есть время, ты сможешь, если постараешься, Арараги-кун.
— Ханэкава, беспричинное ободрение куда больней обоснованного оскорбления.
— Арараги-кун, ты же неплох в математике? Странновато, что человек понимает математику, но не понимает остального.
— В математике запоминать много не надо. Удобно.
— Как всё вывернул. Ну и ладно. О, секунду. Ты здесь с младшей сестрёнкой, Арараги-кун?
Ханэкава улыбнулась Хачикудзи, растянувшейся на скамейке.
— Мои сёстры постарше будут.
— Насколько?
— Они уже в средней школе.
— Хм-м.
— Эм, она потерялась, в общем. Зовут Хачикудзи Маёй.
— Маёй?
— Записывается как «真» из правды и «宵» из сумерек. А фамилия...
— Фамилию я знаю. Хачикудзи хорошо известны в регионе Кансай. Древняя и помпезная фамилия. Если подумать, то в «Историях зари»[12] тоже есть... А, там другие кандзи.
— Всё-то ты знаешь...
— Я не знаю всего. Только то, что знаю.
— Ага...
— Хачикудзи и Маёй, значит, хм-м. Какая связь в имени. М-м? О, она открыла глаза.
Одновременно с этим Хачикудзи часто и рассеянно заморгала. Она с колебанием огляделась, словно не до конца осознавая окружающее, и приподнялась.
— Привет, Маёй-тян. Я друг этого парнишки, Ханэкава Цубаса.
Ох, у Ханэкавы интонация прям как у Братика Тайсо[13].
Хотя, она же девушка, так что Сестричка Тайсо.
Похоже, Ханэкава из тех людей, которые и с кошками, и с собачками сюсюкается словно с детьми...
Однако Хачикудзи ответила:
— Не говорите со мной, пожалуйста. Ненавижу вас.
Она что, всем это говорит?..
— Ох. Чем же я заслужила твою ненависть? Нехорошо вот так говорить при знакомстве, Маёй-тян, — не отступила Ханэкава.
Она как ни в чём не бывало сделала то, чего не смог я: потрепала Хачикудзи по голове.
— Ханэкава, ты любишь детей?
— М-м? А кто не любит?
— Ну уж точно не я.
— Хм-м. Да, люблю. Только подумаю, что сама когда-то была такой, так внутри разливается такое приятное тепло.
Ханэкава продолжала трепать Хачикудзи по голове.
Хачикудзи пыталась сопротивляться.
Но тщетно.
— У-ууу.
— Какая ты милашка, Маёй-тян. Так бы и съела. Какие упругие щёчки. Яй. Но.
Тон изменился.
Таким тоном она обращается ко мне в школе.
— Нехорошо так кусать людей за руки. Сейчас всё обошлось, но вот обычный человек получил бы серьёзную рану! Тыщ!
Бумс.
Ударила. Кулаком. Как ни в чём ни бывало.
— У, у-у-у?
Хачикудзи впала в замешательство от такой перемены с мягкости на удар, и Ханэкава силой развернула её ко мне.
— Эй! Извиниться не хочешь?
— П-простите, Арараги-сан...
Извинилась.
Эта нахалка, да ещё таким вежливым тоном.
Я в шоке.
Похоже, Ханэкава всё-таки всё видела... Ясненько. Если тебя прокусили до мяса, то самооборона считается допустимой. Коль так, то и первая драка началась с её пинка...
Ханэкава не особо уступчива, но не до педантизма.
Попросту справедлива.
Но она умело обращается с детьми. Для единственного ребёнка в семье это восхитительно.
Я осознал, что, похоже, в школе Ханэкава ко мне самому относится как к ребёнку, но не будем на этом останавливаться.
— Но и ты, Арараги-кун, был неправ.
Тот же тон.
Всё-таки решила исправить меня.
Осознав это, Ханэкава поправилась.
— Ну, ты всё равно был неправ.
— Неправ... В смысле, из-за насилия?
— Да нет, ты совсем не отругал её.
— А-а.
— Конечно, насилие это нехорошо, но если уж ударять ребёнка, то он должен знать за что его бьют.
— ...
— Я сказала ей, чтобы она поняла, так правильней.
— С каждым разговором с тобой учусь чему-то.
Серьёзно.
Она меня поражает.
Есть же хорошие люди.
Одно лишь это заставило меня чувствовать спасение.
— Так. Она потерялась? Куда нужно? Это здесь? Если хочешь, я могу отвести.
— Э-эм... Ну сейчас Сендзёгахара отправилась за помощью...
Ханэкава тоже была вовлечена в иное, но лишилась всех воспоминаний... Знает, даже если забыла. Так что думаю, не стоит расковыривать коросту её воспоминаний.
Спасибо за предложение.
— Времени прошло прилично, но она должна уже скоро вернуться.
— О? Сендзёгахара-сан? Ты вместе с Сендзёгахарой-сан? М-м? Её в последнее время не было в школе... М-м? А, если не ошибаюсь, незадолго до этого ты спрашивал меня о ней... М-м?
Ох.
Сплошные подозрения.
Сила недопонимания Ханэкавы подобна взрыву.
— А! Так вот оно что!
— Нет, думаю, всё не так...
Конечно, не такому дурню, как я, отрицать слова такого гения, как ты, но уж извини...
— У тебя фантазия похлеще всяких яойщиц.
— Яой? Это что? — изумилась Ханэкава.
Отличницам не положено знать.
— Аббревиатура от «яма-наси оти-наси имисинтё:»[14].
— Как-то надуманно. Ладно, сама проверю.
— Не будь такой серьёзной.
...
А что, если после этого Ханэкава сойдёт на кривую дорожку?
И всё из-за меня.
— Я тут, похоже, лишняя, так что пойду. Если не помешаю, передавай привет Сендзёгахаре-сан. Затем, сегодня воскресенье и я не хочу тебя загружать, но не действуй бездумно. Затем, у нас завтра проверочная по истории, ты же не забыл? Затем, когда мы уже наконец всерьёз начнём подготовку к культурному фестивалю? Затем...
После этого Ханэкава ещё девять раз повторила «затем».
Думаю, по использованию «затем» она стоит сразу за Нацумэ Сосэки[15].
— А. Хорошо, Ханэкава. Но сначала могу я у тебя кое-что спросить? Ты не знаешь, тут поблизости есть дом Цунаде-сан?
— Цунаде-сан? М-м, ну-у...
Ханэкава задумалась. Я надеялся, что она может знать, однако по прошествии некоторого времени она ответила:
— Нет, не знаю.
— Выходит, даже ты чего-то не знаешь.
— Я разве не говорила? Я знаю только то, что знаю. И не больше.
— Ага.
Не знаешь, что такое яой, например.
Хотя знание этого ничего хорошего не принесёт.
— Прости, что подвела.
— Да всё нормально.
— Тогда давай, пока-пока.
И Ханэкава Цубаса покинула парк «浪白».
Наверняка она знает как читается название.
Лучше бы её про это спросил.
А потом мой телефон зазвонил.
Одиннадцать цифр высветилось на экране.
— ...
14 мая, воскресенье, 14 часов 15 минут 30 секунд.
Момент, когда я узнал номер Сендзёгахары.