Моногатари (Истории чудовищ)

006

Наверное, не нужно пускаться в объяснения и пересказывать здесь содержание «Обезьяньей лапы» Уильяма Уаймарка Джекобса, но я вот не читал рассказа, но очевидно это какая-то история о призраках или страшилка. История с налётом старины и древним прошлым по всем канонам страшилок, да, у нечитавшего создастся примерно такой вот что-то напоминающий, словно где-то уже слышал образ.
Наверное, это из классиков.
Как уже сказала Камбару, обезьянья лапа, хоть и не в таких масштабах, как вампиры, частенько используется как основа сюжета различных медиа-материалов и постановок. Различных версий полно, они разрастаются и разрастаются словно эволюционное древо, однако у них есть кое-что общее, что их всех объединяет, в общем, главной завязкой является то, что появляется обезьянья лапа и...
Говорится, что обезьянья лапа исполнит желания владельца.
Говорится, что она, впрочем, не особо считается с его намерениями...
Эти два пункта.
Вот такой предмет с интересной историей.
Например, пожелает много денег. На следующий день вся семья умирает, и он получает наследство. Или, например, пожелает успешную карьеру в компании. На следующий день компания разоряется, верха уволены, и вот он уже построил карьеру в разорённой фирме.
Вот так.
Рассказывается, что обезьянью лапу создал один старый факир, чтобы научить людей жить согласно своей судьбе, неповиновение предначертанному грозит страшными бедами. В истории говорится, что лапа заколдована таким образом, что может исполнить три желания трёх людей.
Когда я услышал про исполнение трёх желаний, первая ассоциация у меня — магическая лампа с джинном, ну, похожая история и похожая мораль. По всему миру полно подобных рассказов. Наверное, истории, в которых какое-то существо появляется перед человеком и исполняет любое его желание, это основа, людей вечно терзают их неисполнимые желания. И думаю, «обезьянья лапа» просто одна из самых известных страшилок...
— Так... Его зовут Ошино Мэмэ? Мэмэ катаканой?
— Ага. Имя миленькое, но сам он не очень. В смысле, это мужик в гавайской рубахе. Не ожидай чего-то особого. По крайней мере так он не выглядит, будь готова.
— Нет... я не об этом. Написание и правда впечатляющее или даже символическое... Ну, неважно. Но для «Мэмэ» трудновато придумать прозвище.
— И правда... Интересно, как его в детстве звали. Хотя забавно... Даже как-то не представляю его ребёнком.
Обиталище Ошино — несколько отдалённая от спального района четырёхэтажная вечерняя школа, если точнее, её развалины. И как настоящие развалины, это не то место, к которому кто-то отважился бы приблизиться, и уж тем более ни один нормальный человек не выбрал бы это здание для жилья. Если случится сильное землетрясение, дом, скорее, развалится до основания, срок эксплуатации уже истёк... Хотя, какие сроки, эта вечерняя школа обанкротилась из-за большой подготовительной школы у станции, наверное, самое большее пару лет назад. Это здание отличный пример того, насколько легко людские творения приходят к упадку, не пользуйся ими несколько лет. Так что это не совсем обиталище Ошино, он просто поселился там, можно сказать, даже незаконно занял. Кругом знаки «Частная территория», «Проход запрещён». Уже где-то два месяца, как он поселился здесь на весенних каникулах. Спит на партах, оставленных в развалинах, да бродит по городу целыми днями.
Бродит.
Да, на одном месте не задерживается.
Поэтому, хоть мы и идём к нему, окажется он внутри или нет — воля случая. У Ошино нет ни PHS, ни мобильника, так что встречу с ним, честно говоря, устраивает лишь сама госпожа удача.
От дома Камбару чуть меньше часа на велосипеде.
Конечно, для Камбару чуть меньше часа бегом.
Мы поглядели на эту вечернюю школу.
— Кстати, Арараги-сэмпай, когда вас укусил вампир, вы тогда впервые встретили... странности?
— Ну, вроде того.
Возможно, раньше просто не замечал.
По крайней мере, осознанно, это первый раз.
— Весенние каникулы, Сендзёгахара-сэмпай, а теперь я... Ничего определённого, но три раза подряд, словно намекает на что-то.
— Ох.
На самом деле с Ханэкавой и Хачикудзи это будет пять подряд, но исходя из защиты частной информации и в целях сохранения приватности, я решил скрыть данные факты.
— Один раз попробуешь, второй уже легче пойдёт, так говорят? Наверное, со мной так же.
— Тяжело, наверное.
— Не совсем... есть и хорошее. Благодаря встречам со странностями, благодаря этому необычному опыту, я многое осознал и даже многое получил, — сказал я, однако всё равно прозвучало будто обманываю себя и пытаюсь сместить тему разговора.
Вообще, «есть и хорошее», если вспомнить только опыт весенних каникул, я и сам понимаю, что просто увиливаю изо всех сил. Я с неловкостью почему-то глянул на левую руку Камбару, стянутую белой повязкой. Скрытое не видно, однако один раз увидев, даже за повязкой поймёшь какая неестественная у неё форма и длина. Наверняка она по нескольку раз на одном месте туго накладывает повязку, чтобы было труднее понять, но...
— Я думала, раз вы с Сендзёгахарой-сэмпай три года подряд учились в одно классе, то в какой-то степени должны быть знакомы, но судя по вашему рассказу, вы, похоже, три недели назад только впервые заговорили друг с другом.
— Ну, вряд ли совершенно впервые, но... по крайней мере, если б она тогда не оступилась, я бы не заметил её секрета, ну, и тогда мы бы не стали встречаться. К тому же, не знай я Ошино, то не смог бы помочь Сендзёгахаре... В каком-то смысле это всё случайность. Удача... или неудача. Просто так получилось, что ты знаешь об обезьяньей руке, а я о вампире.
Год назад, когда Камбару узнала о секрете Сендзёгахары, скорее всего, она так легко смогла принять это, потому что уже знала о обезьяне, как я уже знал о демоне и кошке. Разница между Камбару и мной лишь в том, что я знаю Ошино, борца со странностями.
Так что ничего другого мне не оставалось.
Если б Камбару Ошино... нет, даже не Ошино, если б она знала какого-нибудь профессионала, который мог бы оказать помощь Сендзёгахаре, тогда бы секрет Сендзёгахары разрешился ещё год назад. И тогда сейчас на моём месте была бы Камбару? Если отбросить пол и возраст...
Случайность?
Судьба... простое совпадение.
— Я рада, что вы внимательны ко мне, но не стоит так говорить, Арараги-сэмпай. Сендзёгахара-сэмпай не такая. Не из тех, кто спутает любовь с благодарностью. Это просто самое обычное совпадение.
В голосе Камбару чувствовалась толика одиночества.
— И потому мне жаль. Когда Сендзёгахара-сэмпай отказала мне, я отступилась. Вы же побежали за ней, Арараги-сэмпай. Если есть между нами разница, то это не обезьяна и демон, не знакомство с Ошино, разница в этом.
— ...
— Критическая, — пробормотала Камбару.
А она, похоже, анализирует свои поступки... Совершенно противоположно представлению о бойкой и жизнерадостной спортсменке. Но думаю, мы с Камбару одинаково чувствуем себя виноватыми.
Как же так?
После разговора с Камбару, у меня такое чувство, будто эта вина вонзилась иглой мне в сердце. Думаю, ей не нужно было делать этого, но она продолжила свои слова.
Чувствую всё большую вину.
— Да... Но я правда рада, что проблема Сендзёганхары-сэмпай уже разрешилась. Наверное, будет странно, если я поблагодарю вас, но спасибо вам от всего сердца, Арараги-сэмпай.
— Это всё заслуга Ошино, а не моя... Хотя, нет, не так. Сендзёгахара спаслась лишь благодаря себе. Спасла себя своими силами.
Вот так.
Нельзя считать меня с Ошино.
Ни за что, только она...
— Вот как... Наверное. Но, можно вопрос, Арараги-сэмпай?
— Какой?
— Я понимаю, почему Сендзёгахара-сэмпай влюбилась в вас. Я так завидовала и отчаивалась, считала это нечестным... Да, я хочу понять. За что вы полюбили Сендзёгахару-сэмпай? Больше двух лет вы были обычными одноклассниками, даже не очень разговаривали друг с другом.
— Ну...
Трудно ответить на такой прямой вопрос. Более того, когда так просят ясную причину... Но тогда, в День матери, в том парке...
А, вот как.
Ясно.
Такова сущность моей вины?
— Почему ты спрашиваешь, Камбару?
— Хм. Если вас интересует лишь тело, то думаю, я могу занять её место.
— ...
Вот это заявление.
Камбару прижала обе руки к груди и приблизилась. Она не переодела школьную форму, и в сочетании с практически дерзким несоответствием получалась обольстительная поза, сияющая странным очарованием.
— Думаю, я достаточно милая.
Сказала про себя.
— Думаю, если отрастить волосы, я буду женственней, а ещё у меня держится лоск кожи. К тому же, да, я давно занимаюсь спортом, потому у меня тонкая талия и стройная фигура. Мне говорили, что у меня изумительное тело, которая о которой мечтают все парни.
— Приди к тому, кто это сказал, и убей его.
— Это куратор клуба.
— Мир уже не спасти!
— Мне нельзя убивать. Мне ещё в соревнованиях участвовать.
«Так что?» — снова спросила меня Камбару.
Она не шутила, даже не сказала вполушутку, с самым серьёзным видом Камбару упорно ждала от меня ответа «да» или «нет».
— Я не шучу. Если захотите, я в любое время и в любом месте готова стать укэ для вашего сэмэ[13], Арараги-сэмпай.
— Сэмэ?! Укэ?! С чего я вообще должен хотеть такого?!
— М-м? Ох, ясно. Похоже, вы не знаете о BL, Арараги-сэмпай. Неожиданно.
— Не хочу и слышать о BL от своей кохай!
— М-м? BL это же boy's love?
— Знаю я! Я всё понял сразу!
Ох, я только осознал.
Когда убирался в комнате Камбару, среди книг, разбросанных по полу, заметил просто чёртову кучу обложек с яоем!
Но я не трогал, нет!
Я ничего не видел, ладно?!
— Всё поняли сразу? Я просто думала уточнить из-за вашей реакции. Тогда почему вы злитесь, Арараги-сэмпай? Я не хотела обижать вас, но, наверное, вы хотите быть укэ?
— Закончим об этом уже!
— Я нэко[14], так что не очень привыкла к сэмэ.
— М-м?.. Э, чего-то не понял.
Кошка?
Похоже, я ступил на опасную землю.
Чувствую, разговор словно стоит на тонком льду.
— Вообще, Камбару, почему парень и девушка должны изображать роли из BL? Не нужно так углубляться в это.
— Но, Арараги-сэмпай, я берегу свою девственность для Сендзёгахары-сэм...
— И слышать не хочу!
Лёд сломан, разговор ушёл ко дну!
Сендзёгахара Хитаги и Камбару Суруга вдвоём пытаются разбить мои фантазии о девушках?! Теперь я уверен, система безопасности моего сознания со всей решительностью утверждает, что вы действительно старые знакомые, Вальхалакомбо!
Я вздохнул, всем телом чувствуя, как счастье бесчисленными частичками бесшумно уплывает от меня на неподвластной человеку скорости.
Ох... ну серьёзно, от одних только щекотливых разговоров о всяких «интересует лишь тело» и о изумительном, своенравном и гибком теле, о котором мечтают все парни, у меня уже мозги плавятся... Хачикудзи, конечно, не по годам развита, но наш вчерашний разговор получился удивительно невинным и действительно весёлым... Мне дороги беседы с младшеклассницей.
Это уже край.
— При всём уважении, позвольте мне сказать вам кое-что дерзкое, Арараги-сэмпай. Как по-вашему вы войдёте в современное общество, если не можете наслаждаться непристойными разговорами со своей кохай? Вам стоит как можно скорее исправить свои детские фантазии о девушках.
— Не хочу слышать таких нравоучений!
И что вообще за непристойные.
Никакие другие не сойдут?
— Скажу вам так, Арараги-сэмпай, перестаньте так цепляться за это, из-за ваших дешёвых фантазий о добродетельной девушке с вами никто и здороваться не станет. Ничего не попишешь, даже девушек интересуют грязные разговорчики.
— Ух...
Прямо пробуждает другие фантазии о девушках... Но, думаю, в твоём случае и случае Сендзёгахары тут совсем другие обстоятельства.
— Ну так, Арараги-сэмпай, не продолжить ли нам разговор о том, плавки вы носите или семейнички?
— Мы вообще говорили о таком?!
— Ой? Неужели мы говорили о том, ношу ли я трусики под тайтсами?
— Неужто нет, Камбару-сан?!
От волнения даже вежливо заговорил.
— Т-так, тайтсы, выглядывающие из-под юбки это...
— Если и да, не нужно так удивляться. Тайтсы можно считать подвидом нижнего белья.
— Тем более, даже хуже! Это же значит, что постоянно показываешь всем свои трусики!
К тому же, когда ты... бежишь или прыгаешь, твоя юбка задирается как хочет!
— Хм. Если так говорить, мне кажется, это стильный дар от всех спортсменок.
— Нет, это извращенский эксгибиционизм!
— О, точно, вспомнила, мы говорили не об этом. Так я могу заменить Сендзёгахару-сэмпа...
— Стой, не пытайся вернуться к разговору, не прояснив до конца! Носишь или нет, давай уже разберёмся!
— Ох, давайте оставим эти вульгарный вещи, Арараги-сэмпай. Сущие пустяки же.
— Никакие не пустяки, нужно чётко разделить эксгибиционистка моя кохай или спортсменка!
Пусть и похотливо.
Но я продолжаю эту никудышную тему.
— Так, значит. Тогда почему бы не думать об это там: я и спортсменка и эксгибиционистка. Спортсменка для тех, кто думает, что спортсменка, эксгибиционистка для тех, кто думает, что эксгибиционистка.
— Не играйся тут со славами! «И x, и y, x для тех, кто думает, что x, y для тех, кто думает, что y», круто лишь для среднеклассницы, ты моя сестра, что ли?!
Мы достигли полнейшей никудышности.
Больше уже некуда.
— Но знаешь, Камбару. Если говорить серьёзно, то как бы ты не старалась, тебе не заменить Сендзёгахару.
— ...
Не заменить.
Я не остановился на этом.
— Ты не Сендзёгахара. Никто не может заменить кого-то, никто не может стать кем-то другим. Сендзёгахара это Сендзёгахара Хитаги, а Камбару это Камбару Суруга. Сколько ни люби, сколько ни тоскуй, сколько ни страдай.
— Да, — согласилась Камбару, помолчав. — Я согласна с вами, Арараги-сэмпай.
— Ага. Тогда хорош трепаться и пойдём. Прекратим уже это ненужную остановку. Я только что говорил со старшеклассницей, сложившей руки на груди. Нелепая картина.
— М-м. Я и не заметила.
— Заметь уж.
Тебе много чего нужно побыстрее заметить.
— Если не поспешим, то уже стемнеет, ночью не будет опасно? Твоя левая рука, в смысле.
— Да. Но пока есть солнце никаких проблем. По крайней мере, пару часов всё будет в порядке.
— Ясно... Значит, она активна только ночью, напоминает мой случай с вампиром...
Мы вместе с Камбару пошли вдоль сеточного забора вокруг здания, пока не нашли достаточно широкую дыру. Три недели назад я вошёл сюда с Сендзёгахарой, сейчас же я иду с Камбару.
Думал, что никакой связи и ничего общего.
И снова предопределение судьбы.
Встреча по велению чего бы то ни было.
— Смотри под ноги.
— Угу. Спасибо за заботу.
Я пошёл вперёд, чтобы расчистить дорогу для Камбару от разросшейся на воле травы. Если двор уже сейчас в таком состоянии, что же тут летом-то будет? Мы вошли в находящуюся на грани разрушения, даже, наверное, за гранью разрушения, вечернюю школу.
Полнейший бардак.
Кругом разбросаны и раскиданы куски бетона, пустые бутылки, трава и ещё черт пойми что. Здесь нет электричества, и здание уже погрузилось в вечерний сумрак, отчего казалось ещё более разрушенным, чем обычно. Раз у Ошино столько свободного времени, мог бы хоть внутри прибраться. Разве не уныло жить в таком месте?
И здесь всё равно получше, чем в комнате Камбару...
Сендзёгахара хмурилась на жуткое состояние здания и неопрятный вид Ошино, однако у Камбару, похоже, никаких проблем...
— Грязно. Ну и отвратительно. Если этот Ошино живёт здесь, то почему не прибирается?
— ...
Она жестка с другими в незнакомых местах.
Или, наверное, она как-то не осознаёт свой бардак... Я думал, это всё из-за уверенности в себе, но вдруг, у неё может быть и такая сторона.
Это не так, как у Сендзёгахары.
Она до ненормальности всё осознаёт.
Ошино обычно сидит на четвёртом этаже.
Я пошёл в темноту.
Чем дальше от входа, тем гуще мгла, я столько раз сюда ходил, знал же, что фонарик нужно прихватить. Я взял с собой конверт с деньгами от Сендзёгахары, то есть, чем бы не закончился разговор с Камбару, всё равно бы сюда пошёл, должен же был понимать.
Ну да ладно.
Сейчас мне уже не страшна темнота... так что, естественно, я мог и забыть.
Отголоски времени, когда был вампиром.
— ...
Я дошёл до лестницы и обернулся к боязливо идущей, словно ей дурно, Камбару. Похоже, темнота не идёт ей на пользу. Её обычно волевые шаги спортсменки теперь обратились беспомощными, шаткими и опасливыми шажками. Думаю, будет жестоко заставлять её так подниматься по лестнице... Ладно левая рука, но вот если она ногу поранит... Когда я привёл сюда Сендзёгахару, то взял её за руку...
Тогда мы впервые с ней взялись за руки.
Ага... Но сейчас-то что делать? Камбару отказалась от поездки вдвоём на велосипеде, думаю, случай тот же, да и вчера я на собственной шкуре испытал насколько строги стандарты Сендзёгахары по поводу других девушек, так что...
— Эй, Камбару-кохай.
— Да, Арараги-сэмпай?
— Вытяни правую руку.
— Так?
— Отлично. Держись.
Я потянул её руку к ремню, который держал мои школьные брюки.
— Здесь лестница. Чтобы не упасть. Подниматься будем медленно, осторожно.
— ...
Как ни глянь, физического контакта нет, за измену не посчитается, идея прекрасная. Как по мне, попахивает софистикой, но по крайней мере есть чем оправдаться перед Сендзёгахарой.
— Вы добрый, Арараги-сэмпай, — сказала Камбару, потянув ремень, словно проверяя его прочность. — Вам не говорили? Вы хороший, добрый человек.
— Не хочу слышать таких обезличенных комплиментов.
— Искренне благодарна, что вы настолько внимательны к нашим отношениям с Сендзёгахарой-сэмпай, даже когда ведёте меня сквозь темноту. Я тронута такой заботой, даже не так вас ненавижу.
— Ты сейчас это вслух сказала...
Она жёсткая.
Обычно такого не заметишь.
И если и заметишь, то специально не скажешь... слишком стыдно, наверное. Максимум обернёшь всё в шутку.
— Арараги-сэмпай. Можно вопрос?
— Какой? Спрашивай что угодно, кроме про сэмэ и укэ.
— Ох, вы решили отложить на попозже разговор о сэмэ и укэ.
— Мы вообще о них говорили?!
— Мы ведь говорили о моих трусиках и эксгибиционизме.
— Вот только не надо повторять!
— Если честно, я хотела спросить не про пошлости.
— Да кто хочет-то?! Спрашивай уже, что хотела!
— Судя по нашим разговорам... Похоже, что вы ничего не рассказали обо мне Сендзёгахаре-сэмпай.
— А? Да нет, рассказал. Как бы я тогда по-твоему узнал о Вальхалакомбо?
Если точно, то само Вальхалакомбо я услышал от Ханэкавы, но если б Сендзёгахара лично не подтвердила, то я б так и не узнал об отношениях между Сендзёгахарой Хитаги и Камбару Суругой. Если б и смог догадаться, за рамки догадок это бы не вышло. Не стал бы и думать пытаться спрашивать Ханэкаву.
— Не об этом, о моей левой руке. Моей левой руке, которая напала на вас...
— А, ты об этом. Да, я ещё не рассказал... Прошлой ночью было не до того, да и к тому же я тогда не понимал ситуацию и не знал о твоей левой руке. Даже не до конца был уверен, что напала именно ты. Лишь предположение. Сейчас она думает, что я врезался в телефонный столб на велосипеде.
— Но там такие разрушения, всё в порядке?
— У меня тело вампира, потому мне нельзя обращаться ни в больницу, ни в полицию. Если кто-нибудь узнает, будут проблемы. Конечно, я не могу вечно скрывать это от Сендзёгахары... Но думаю, это должна сказать ей ты, а не я.
— Я...
— Я не добрый и не хороший. Просто, ну, мысль такая...
Расчёт исподтишка.
Коварное малодушие.
Я ни за что не смогу...
— Хм. Ох.
На лестничном пролёте между третьим и четвёртым этажами оказалась Шинобу.
Ошино Шинобу.
Девочка с золотыми волосами под лётным шлемом, на вид около восьми лет, белая до прозрачности кожа, она сидела на лестничном пролёте, поджав колени к подбородку и обняв ноги. За исключением золотистых волос, она напоминала собой фигуру дзасики-вараси[15].
От неожиданности я охнул.
Шинобу бездвижно глядела на нас, пока мы поднимались по лестнице. В её глазах читались сложные чувства: укор, строгость, желание что-то сказать, недовольство.
— ...
Я просто прошёл мимо.
Не оглянулся, молча обошёл Шинобу и направился на четвёртый этаж. Ничего другого даже и в голову не пришло... Но почему она здесь, на лестничной площадке? С Ошино, что ли, поругалась?..
— Э... Эй, Арараги-сэмпай, что это за девочка? — слегка беспокойно, как бы невзначай спросила Камбару, когда мы дошли до четвёртого этажа.
Ну, думаю, будет бесполезно без каких-то объяснений сказать ей не обращать внимания на сидящую поджав колени к подбородку девочку в развалинах... Тем более сейчас часть тела Камбару превратилась в странность, возможно, она что-то почувствовала от Шинобу?
— Она такая миленькая!
— Ты за весь день такой радостной не была!
— Хочу обнять её... Нет, хочу, чтобы она обняла меня!
— Ты такая непостоянная!
Ты же не собираешься, нет?
К тому же, она ещё ребёнок...
— Просто держи это при себе...
— Но я не хочу иметь секретов от вас, Арараги-сэмпай.
— Больно ты откровенна.
— Откровенна?
— Нечего так реагировать! Мне теперь и многозначные слова нельзя использовать?!
Но это не ветреность, и юри она не только для Сендзёгахары... Она неоднократными бомбардировками пытается уничтожить все мои фантазии, не ограничиваясь фантазиями о девушках, я мысленно поклялся ни за что не знакомить её с Хачикудзи и с всё теми же мрачными чувствами сказал Камбару:
— Ну, это лучше не трогать.
Тень.
Вампира.
Шелуха.
Вампира.
Это та золотоволосая девочка, Ошино Шинобу.
Кошки нет, мышам раздолье.
— Хм-м. Ясно... жаль.
— Теперь у тебя самое печальное лицо за весь день. Мы уже пришли, Камбару. Так, теперь вопрос, здесь ли он... Если не окажется, то, наверное, придётся завтра идти. Моя жизнь на волоске.
— Извините...
— Я не хотел ничего такого сказать. Тебе не о чём волноваться.
— Нет, это нехорошо. Я должна как-то извиниться. Да, Арараги-сэмпай, какой ваш любимый цвет?
— А? Цвет? Ты дашь мне что-то? Ну, такого определённого нет, но если выбирать, то голубой, наверное.
— Вот как, поняла, — закивала Камбару. — Тогда в нашу в следующую встречу, я обещаю надеть голубое бельё.
— Не втягивай меня в свои извращения! Это же должно быть что-то для меня! Это просто твои неудовлетворённые желания!
На четвёртом этаже три класса. Все двери выломаны. Если Ошино здесь, то где-то в одном из них...
Я заглянул в первый — никого.
Заглянул во второй — он там.
— Опаздываешь, Арараги-кун. Я так тебя заждался, что едва не уснул.
Поприветствовал меня Ошино Мэмэ, развалившись на расстеленной на полу подкладке из картонных коробок такого цвета, будто они уже сгнили. Пол покрыт линолеумом с такими глубокими трещинами, что можно споткнуться или пораниться, если пройтись по нему без ботинок. Как обычно его не заботила предыстория, он уже всё знал наперёд.
Измятая психоделическая гавайская рубаха, растрёпанные волосы, да и в целом грязноватый вид. Слова «чистота» и «свежесть» явно не из мира этого парня. Можно сказать, что его вид идеально подходит развалинам, но, если честно, не могу представить Ошино в каком-то другом облике, до того, как он поселился здесь.
Ошино со скучающим видом покачал головой.
И тут я заметил, что Камбару прячется за мной и, несмотря на то, что мы уже пришли, до сих пор держится за мой ремень, то ли от волнения, то ли опасаясь подозрительного Ошино.
— Вот те на. Ты сегодня с новой девушкой, Арараги-кун. Каждый раз приводишь разных, мои сердечные поздравления.
— Прекрати. Не повторяй одну и ту же фразу снова и снова.
— Ситуация такая же, почему бы не сказать то же самое? У меня не слишком много, что предложить. Хм? Снова девушка с прямой чёлкой. Судя по форме, одноклассница твоя? У тебя в школе других причёсок нельзя? Какая старомодная система, весьма забавно.
— Нет у нас таких правил.
Совпадение.
Или, хоть волосы у них и разной длины, но думаю, Камбару пытается подражать причёске Сендзёгахары. Не знаю причин такой причёски у Сендзёгахары, а Ханэкава, ну, наверное, символ её серьёзности. Такие дела.
— Так тебе всё-таки такие нравятся, Арараги-кун? Хм-м. Коль так, то я и Шинобу-тян так подстригу. У неё как раз отросли волосы, пора бы и подстричься. Приведи в следующий раз девушку с каре, Арараги-кун. Наверное, это бесполезно, но я не оставлю надежду.
— Я видел Шинобу на лестнице. Почему она там?
— А, Шинобу-тян дуется, что я съел один её пончик из Mister Donut. Она со вчерашнего дня такая.
— ...
Что это вообще за вампир.
И что ты вообще за взрослый.
— Я, проглотив обиду, уступил ей Пон де ринг, но Шинобу-тян такая жадная. Стоит научить её ставить качество выше количества.
— Да неважно... реально неважно. Но я тебя поправлю, Ошино. Она не моя одноклассница. Приглядись, у неё же цвет галстука отличается от ханэкавиного и сендзёгахариного? Она на год младше, зовут Камбару Суруга. «Камбару», «神» из бог, а затем «原» из «поле», читается «бару». А Суруга... э-эм...
Блин.
Я знаю кандзи, но объяснить трудно...
У Арараги Коёми действительно не очень с японским.
— Первые два кандзи из суругадои, — пришла на помощь Камбару.
Отлично... Но что за суругадои? Слово незнакомое, но явно где-то слышал, это из какой-то известной викторины? Загадка из разряда вопросов Сфинкса...
— А, суругадои. Понятно, — понимающе закивал Ошино.
Чёрт... Если б он не знал, ей пришлось бы объяснить... Я разлепил губы и, чувствуя неловкость от того, что до сих пор не понимаю, спросил Камбару:
— Что такое суругадои?
— Известная пытка периода Эдо. Человеку связывают ноги и руки сзади и подвешивают к потолку, потом кладут тяжёлый камень на спину и раскручивают.
— Не объясняй своё имя пытками!
— Хочу, чтоб меня однажды так связали.
— !..
Юри-BL-нэко-укэ-мазохистка-лоликонщица!
Невообразимое сочетание...
Звезда моей школы тронулась и без всяких противоречивых слухов.
У меня нет слов.
— В общем, Камбару Суруга.
Напряжение ушло из разговора, и Камбару наконец отпустила ремень и вышла из-за моей спины, а затем со своей обычной непоколебимой уверенностью в себе приложила правую руку к груди и представилась.
— Кохай Арараги-сэмпая. Приятно познакомиться.
— Приятно познакомиться, барышня. Ошино Мэмэ.
Камбару улыбнулась.
Ошино ухмыльнулся.
На вид улыбнуться и ухмыльнуться довольно похоже, однако, если приглядеться, впечатление оставляют совершенно разное, я бы даже сказал, противоположное. Остро чувствовалось, что это не обычная ухмылка. Ошино звонко рассмеялся в своём стиле, однако настолько звонко, что стало наоборот даже неприятно. Всё это казалось фальшивым и напускным.
— Хм-м. Если ты кохай Арараги-куна, то и кохай Цундере-тян, так? — спросил Ошино, вглядываясь вдаль, словно что-то видел за спиной Камбару.
Будто не очевидно, что раз мы с Сендзёгахарой оба третьеклассники, то Камбару и её кохай тоже.
Хотя, может, я слишком накручиваю.
— Ошино, сперва вот, я тут принёс тебе. От Цундере-тян, Сендзёгахары.
— М-м? Конверт? А, деньги. Деньги-денюжки. Прекрасно, у меня как раз мало осталось. Хотя я мог бы терпеть до сезона дождей. Уж думал, придётся дожидаться дождя, чтобы смочить горло.
— Оставь свои грязные россказни чувствительным детишкам.
У них так всё плохо, что они дерутся за пончики из Mister Donut... Понятно, почему Шинобу сердится. Хоть она и вампир, но родилась в знатной семье. А сейчас она живёт вместе с бомжеватого вида мужиком в этих развалинах, куда уж ниже... Сложные чувства об этом всём...
Ошино проверил содержимое конверта.
— Угу, ровно сто тысяч. Теперь между мной и Цундере-тян всё чисто. Передала через тебя, а не отнесла лично, ну разве не мило? Цундере-тян, похоже, смекает, что к чему.
— Разве не наоборот? Типа отдать самому будет искренней и благодарней...
— Пришла она сама или нет, разницы нет. Ну, я не собираюсь спорить тут с тобой, Арараги-кун, мы так ни к чему и не придём. Так... что с этой девочкой?
Ошино беззаботно запихнул конверт в карман рубахи (смяв новые хрустящие банкноты) и подбородком указал на Камбару.
— Ты же не привёл её сюда, чтобы просто познакомить меня со своей миленькой кохай. Или может, ты просто пришёл сюда похвастаться, Арараги-кун? Коль так, то я недооценивал тебя как мужчину... Ха-ха, как ни крути, сложно представить такое от тебя. Ну что ж... М-м, ох, эта повязка? Ха...
— Ошино-сан. Я... — начала было что-то говорить Камбару.
Ошино медленно помахал рукой, останавливая её.
— Разберёмся по порядку. На весёлую историю не смахивает. У меня всегда так с историями с руками. Тем более, когда рука левая.