Моногатари (Истории чудовищ)

003

— Такое чувство, будто сейчас какую-то мерзость сказали, — вдруг пробормотала Сендзёгахара Хитаги.
Это оказалось настолько внезапно и неожиданно, что я от удивления перестал писать.
Но, похоже, пробормотала это она скорее себе, так как быстро сменила тему:
— Всё-таки трудно учить кого-то.
Хачикудзи дошла со мной до моего дома, мы болтали о всяком, включая и Камбару, а после разделились. Хачикудзи постоянно где-то бродит, так что я мигом смогу встретиться с ней где угодно. Дома я скинул рюкзак, переоделся, уложил учебники, тетради и прочие книги в сумку, пересел с велика с корзинкой, на котором езжу в школу, на горный и покатил к Сендзёгахаре. Я ожидал жутчайшего допроса от уже вернувшихся сестёр, но к счастью мне удалось проскользнуть незамеченным.
Как я и сказал Хачикудзи, до дома Сендзёгахары довольно далеко. Обычно я столько на велосипеде не езжу. Но если б я поехал на автобусе, то ещё больше пришлось бы топать пешком, потому велосипед показался мне лучшим вариантом... Я чувствовал сомнения: хоть я и еду к Сендзёгахаре уже второй раз, но от дома еду впервые, так что не сказал бы, что дорога ясна.
Тамикурасо, двухэтажный деревянный дом.
Квартира двести один.
Комната на шесть татами, небольшая раковина.
Двое старшеклассников стандартного телосложения сидят друг напротив друга за чайным столиком, а когда ещё и учебные принадлежности разложили, то комната заполнилась до отказа. Семья Сендзёгахары это, так сказать, семья без матери, Сандзёгахара, так сказать, единственный ребёнок в семье, а её отец, так сказать, работает без перерыва до самой ночи, потому, естественно, мы сейчас вдвоём.
Арараги Коёми и Сендзёгахара Хитаги.
Два здоровых подростка в тесной комнате.
Парень и девушка.
К тому же, официально пара.
Он её парень, она его девушка.
Однако...
— И почему я должен учиться...
— Э? Потому что ты тупой, нет?
— Зачем же так выставлять!
Но да.
Хотя лучше, чтобы хоть что-нибудь случилось.
Всё-таки.
С того Дня матери, где я и Сендзёгахара сцепились с Хачикудзи Маёй, а после начали встречаться, с того четырнадцатого мая прошло уже где-то две недели, однако за всё это время не было и намёка на какую-то романтику.
...
А свидания-то у нас были?
Если так подумать...
Утром мы встречаемся в школе, разговариваем во время перемен... вместе обедаем... после школы вместе идём до перекрёстка... то же самое повторяется и на следующий день. Со стороны наверняка это всё выглядит, будто мы просто друзья, несвязанные любовными отношениями...
Не сказал бы, что так уж сильно хочу романтики, но пора бы уже хоть как-то вести себя как пара.
— У меня никогда в жизни не возникало проблем с учёбой, потому не могу понять, отчего у тебя такие трудности и что тебя ставит в тупик... Я не понимаю, чего ты не понимаешь, Арараги-кун.
— Вот как...
Я уже почти готов сдаться...
Даже не представляю, какой глубины пропасть между нашими способностями. Должно быть, настолько глубока, что и дна не разглядеть.
— Я даже думала, что ты притворяешься, что ничего не понимаешь, ради особого отношения.
— Какой отчаянный шаг... Но Сендзёгахара, ты же не с самого рождения была такой умной? Наверняка ты до крови из носу занималась, чтобы стать лучшей в классе?
— Думаешь, люди, которые прилагают усилия, осознают это?
— Нет, что ли?..
— О, но не пойми неправильно. Мне жаль таких, как ты, у которых все усилия оборачиваются провалом и которые даже не знают, как нужно стараться.
— Не надо меня жалеть!
— Я разочарована в тебе.
— Гх, у-у! Все эти жестокости ко мне стали уже правилом?! Мне теперь и пощады просто так не вымолить!
Что это вообще за игра такая?
— Нет такой травы как сорняк, но есть такие рыбы как слизняки...
— Нет таких рыб!
— Нет такой травы как сорняк, но есть люди, которых называют сорняками...
— Если есть те, кого называют, значит, есть и те, кто называет!
— Но если тебе сейчас удастся не завалить экзамены, то я продвинусь как человек, стоит мне только подумать об этом, как сердце переполняет воодушевление.
— Не стоит приписывать мои оценки к своему испытанию... К тому же, тебе стоит вырасти как человеку в кое-чём другом.
— Не шуми. Я задушила тебя.
— Прошедшее время?! Я уже мёртв?!
Наверное, было ошибкой просить её поднатаскать меня... Да, стоило всё-таки обратиться к Ханэкаве.
Но.
Как справедливо заметила Хачикудзи, если мы останемся наедине дома у Сендзёгахары, то наверняка что-то может случиться, и с таким прекрасным, немного смущающим расчётом я и сделал свой выбор...
Я мельком глянул на Сендзёгахару, оторвавшись от тетради.
Её невозмутимый вид нисколько не поколебался.
Лицо словно окаменело.
Хоть мы и стали встречаться, она не стала проявлять каких-то особенных эмоций, предназначенные лишь мне... В этом смысле она совсем не цундере.
Отношение тоже нисколько не изменилось.
Эх.
Наверняка, как обычно, это просто мои завышенные ожидания. У меня были какие-то туманные представления о том, что парень и девушка, начав встречаться, ведут какие-то особые разговоры, но к удивлению, даже в отношениях содержание разговоров не изменяется. Похоже, все эти милые щебетания влюблённых просто глупое заблуждение.
— ...
Уверен.
Если подумать о нынешней Сендзёгахаре, если вдаться в детали, как Сендзёгахара Хитаги стала Сендзёгахарой Хитаги, то, конечно же, всё дело в её высоком чувстве нравственности, но кроме того, уверен, Сендзёгахару вполне устраивают наши нынешние отношения.
Она сказала, что не потерпит компромиссных отношений.
Раз сказала, значит, не потерпит.
Ну...
Но тем не менее...
Вообще, сомневаюсь, что Сендзёгахара сама ни о чём таком не думала... Прошлый мой визит в Тамикурасо выдался куда эротичней этого... Вряд ли она настолько не искушена здравостью, чтобы совсем не осознавать, что приглашает своего парня в дом без родителей... Ну, если приглядеться, то одежда Сендзёгахары, сидящей напротив меня за чайным столиком, недостатком благоразумия не блистает и подобрана с умом, но юбка всё-таки больно длинная. Она не надела чулок, однако ног практически не видно из-за длины юбки. Похоже, насторожённость у неё более чем осознанная.
Ух.
Или мне как мужчине следует быть понастойчивее? Но до этого я ни разу с девушкой не встречался, и понятия не имею как действовать.
— Что такое, Арараги-кун? Ты перестал писать.
— Да ничего... Просто думаю, уровень сложности высоковат.
— Здесь? У нас проблемы.
Сендзёгахара выглядела глубоко поражённой и даже не хотела понять мои чувства. Она смотрела на меня взглядом человека, привыкшего смотреть на других свысока.
А затем она раздосадовано пробормотала:
— Ну вот и всё.
— Э? Погоди, почему ты устало отложила карандаш в сторону и так апатично выглядишь, Сендзёгахара, неужто ты решила бросить меня?
— Не совсем.
Решительна.
— 6:4... Нет, скорее 7:3.
— Что семь, что три, больно реалистичное соотношение...
Лучше бы сказала 9:1.
И всё же, что на самом деле 7?
— Я в смятении. Если б я совсем не старалась, то моя гордость не пострадала бы.
— Пожалуйста, не бросай меня...
Похоже, остаётся только положиться на Ханэкаву.
Так или иначе, мне этого совсем не хочется.
Я попросту не могу просить эту старосту, которая свято верит, что любой способен научиться, если постарается...
— Ну, если ты так говоришь, то не брошу.
— Ты бы очень помогла.
— Да-да, любой может войти, но никто не вернётся.
— Жуть!
— Не волнуйся. Когда примемся за работу, ты умрёшь, но сделаешь.
— Лучше не доводить до смерти! Давай просто выложусь во всю силу! Сколько же ты собираешься заставить меня сделать?!
— Но Арараги-кун, ты, вроде бы, способен в математике?
— Э? Ну да.
Откуда она знает?
— Услышала от Ханэкавы-сан, — ответила Сендзёгахара прежде, чем я успел задать вопрос.
Да, никто, кроме Ханэкавы, так не осведомлён в моих оценках.
— Хм-м... Но Ханэкава не из тех, кто просто так разболтает чужие оценки.
— О, ты не так понял? Я тайком подслушала, когда вы с Ханэкавой-сан говорили друг с другом.
— И правда не так понял...
Подслушать это тебе не спросить у кого-то.
— Так что?
Сендзёгахару это совсем не волновало.
Вечно с ней проблемы.
— В математике особо много запоминать не надо, потому и справляюсь. А ещё там всякие формулы и уравнения, очень похоже на всякие секретные техники, не думаешь? Типа спейсум луча[4] или камехамеха[5], такое вот. Вот бы и в других предметах были такие секретные техники.
— Если б такое существовало, всем зажилось бы удобней. Если забыть о изучении самого предмета и сконцентрироваться только на подготовке к тестам, то, хоть и не секретные техники, но существуют кое-какие приёмы...
Сендзёгахара снова взялась за карандаш, который до того отложила.
— Этот метод подготовки несколько нечестен и чем-то схож с азартной игрой, он может войти в привычку, и я бы не стала к нему прибегать, но, исходя из обстоятельств, нам сейчас лучше всего подойдёт как раз эта полумера. У нас связаны руки. Проще говоря, нам нужно, чтобы ты прошёл по минимальным баллам, Арараги-кун, так что за границу возьмём половину среднего балла...
Она легко начертила числа в тетради.
Ожидаемый средний балл и его половину.
Ну, в таком виде баллы кажутся весьма достижимыми, но, конечно, нужно пытаться на наилучшие баллы.
— На предметах, где требуется много запоминать, учителя поставят несколько «обязательных вопросов», нужно нацелиться на них. Вместо того, чтобы действовать по ситуации, ты научишься бить по чётким ориентирам. Таким образом, в результате ты не засядешь на вопросах, которые не можешь решить, пропуская при этом вопросы, которые решить мог бы. Я понятно объясняю, Арараги-кун?
— Ну, понятно.
Всё-таки умные думают об экзаменах совершенно в другом ключе... До сегодняшнего дня я даже и не думал о мыслях учителей, составляющих тесты. Ну, может, в средней школе, когда ещё хорошо учился, я о чём-то таком и задумывался... Но это дела уже давно минувших дней.
Средняя школа.
Нисколько не скучаю.
— Тогда начнём с чего-нибудь простого, мировой истории.
— Это мировая история простая?..
— Простая. Тебе просто нужно будет просто запомнить самые важные даты.
— ...
— Я не требую от тебя чрезмерного. Но Арараги-кун, допустим, сейчас ты сможешь с моей помощью подготовиться к экзаменам, но ты вообще думал о потом?
— О потом?
— О будущем.
Сендзёгахара указала на меня кончиком карандаша.
— О будущем... Как-то внезапно...
— Ты третьеклассник, и уже середина мая. Хочешь сказать, ты ни разу не задумывался? До этого ты говорил, что тебе достаточно просто закончить школу, но это значит, что по окончанию школы ты пойдёшь работать? У тебя есть какие-то конкретные планы? Есть связи или знакомства, чтобы устроиться?
— Э-эм...
— А может, ты хочешь стать фритером[6]? Или же NEET[7]? Я не очень люблю эти слова, они слишком упрощают дело, но, конечно, твои желания и взгляды на первом месте, Арараги-кун. О, можно ведь сначала получить профессию в техникуме?
— Ты мама моя, что ли?..
Она колола по мелочам.
Так закидала вопросами, что я и ответить не в состоянии... Она должна понимать, что у меня и без того голова забита предстоящими экзаменами.
— Мама? Не неси чепухи. Я твоя девушка.
— ...
Прямолинейно.
Секретная техника.
Это больше секретная техника, чем просто язвительность.
По крайней мере, для меня.
— Будущее?.. Хорошо. Нужно всё решить побыстрее... Кстати, а ты что будешь делать, Сендзёгахара?
— Пойду в университет. Наверное, смогу получить рекомендательное письмо.
— О-о?..
— Возможно, «наверное» это слишком скромно.
— Для тебя.
— Во всяком случае, я пойду в университет.
— В университет?
Говорит, как само собой разумеющееся
Хотя, наверное, так оно и есть.
Не из-за недавних слов Сендзёгахары, но я никогда в жизни не понимал и не понимаю и сейчас, какие вообще рассудительные чувства у умных людей.
— Из-за оплаты на обучение у меня не так много выбора. Было бы унизительно назвать это везением, но нет ничего определённого, что я хотела бы выбрать, потому, думаю, почувствую, когда придёт время.
— Куда бы ты ни пошла, ты везде останешься собой.
— Да. Но, — сказала Сендзёгахара, — по возможности, я бы хотела пойти тем же путём, что и ты, Арараги-кун.
— Ну... Это немного...
Я, конечно, рад слышать такое, но не нужно и говорить, что это физически невозможно...
Сендзёгахара согласно закивала.
— Невежество — преступление, но не глупость. Глупость это не преступление, а наказание. Если бы ты был таким же добродетельным в прошлой жизни, как я, то не стал бы таким, бедненький Арараги-кун. Сейчас я ясно представляю себе чувство муравья, глядящего на застывшего в заморозках кузнечика. Ты заставил меня почувствовать себя насекомым, браво, Арараги-кун.
— ...
Спокойствие...
Возражения только ухудшат дело...
— Всё станет лучше, после твоей смерти. Труп кузнечика станет ценной пищей для муравья.
— В следующий раз встретимся в суде!
Не стерпел.
С выдержкой у меня плохо.
— Но даже так, Сендзёгахара, если мы будем заниматься разным, это же не значит, что наши пути разойдутся?
— Не значит. Да. Но что, если мои чувства изменятся в университете, полным свиданий вслепую?
— А ты намерена полностью испить студенческой жизни!
— А что тогда? После выпуска станем жить вместе? — без колебаний высказала она. — Тогда мы будем проводить больше времени вместе, несмотря на разные занятия.
— Ну... Звучит неплохо.
— Не плохо? Что это значит?
— Я хочу. Давай так и сделаем.
— То-то же, — сказала она и как ни в чём не бывало опустила взгляд в учебник.
Она приняла безразличный вид, и на первый взгляд это казалось обычной шуткой, но уж я-то понимал, что она не из тех, кто станет шутить в такой момент.
Всё-таки она Сендзёгахара Хитаги.
Наверняка продумала всё до мелочей.
Или не до мелочей, скорее всего, нужно понять, что Сендзёгахара действительно всерьёз думает обо мне. Обычно, школьные парочки так не продумывают свои отношения.
Но что такое встречаться?
Устное соглашение, никаких гарантий.
Эх.
До этого с девушками я не встречался, и мало того, что не знаю как действовать, так я не понимаю, как следует реагировать в подобных ситуациях.
Ни малейшего понятия.
Всё-таки надо было играть в галге.
Была бы какая-то опора.
Но в отличии от игры после захвата всё совершенно непонятно.
— Ты так часто вздыхаешь, Арараги-кун. Ты знаешь, что с каждым вздохом теряешь частичку счастья?
— Тогда я уже потерял тысячу частичек счастья...
— Мне не интересно, сколько ты частичек счастья потерял, я бы предпочла, чтобы ты так не вздыхал передо мной. Наводит тоску.
— Опять гадости говоришь.
— Любовную тоску.
— Даже не знаю, что и ответить...
Я почувствовал её едва заметную радость.
Снова ловушка.
— Кстати, знаешь что, Арараги-кун? — проговорила Сендзёгахара. — Я никогда не расставалась с парнями.
— ...
Нет, ну слышали, да?
Прозвучало, будто она жутко популярна у парней, но на самом деле она открыто заявила, что у неё опыта в отношениях — ноль.
— Поэтому, — она продолжала. — Я не собираюсь расставаться с тобой, Арараги-кун.
Всё такой же невозмутимый вид. И бровью не повела. Может показаться, что у неё и вовсе не существует эмоций. Но всё-таки, думаю, она не может ничего не чувствовать.
Два года.
Между средней и старшей школой, когда не была ни среднеклассницей, ни старшеклассницей, когда ещё не начались весенние каникулы, Сендзёгахара Хитаги полностью закрылась от других людей. Вполне естественно, что она не помнит, как нужно общаться, и уже ничего не сделать с тем, что она негативна больше обычного и сдержана больше необходимого. Она словно ловкая и осторожная бродячая кошка... Хотя, если кто и кошка, то это Ханэкава.
Мы оба не знали, что нужно делать.
— Эй, Сендзёгахара.
— Что такое?
— Ты ещё носишь с собой степлер?
— Хм... В последнее время нет.
— Вот как.
— Как беспечно.
— Беспечно?
Если так, то это уже прогресс.
Несколько странно из-за таких изменений называть её цундере, но раз уж такой у неё характер...
М-м, точно.
До того, два года назад, Сендзёгахара...
— В средней школе ты же была асом клуба лёгкой атлетики?
— Угу.
— Не хочешь снова заняться?
— Нет. Незачем, — быстро, практически мгновенно, ответила Сендзёгахара. — Не хочу снова возвращаться к тому времени.
— Хм-м...
В средней школе Сендзёгахара была общительной и неприхотливой, ко всем относилась по-доброму, не чуралась прилагать усилия, ас легкоатлетического клуба — полная энергии и жизни. Это лишь слухи, но слухи весьма правдивые.
Это изменилось перед поступлением в старшую школу.
А через два года.
Изменения ушли.
Изменения ушли, но далеко не всё вернулось.
И сама она не собирается возвращаться.
— Не вижу ни необходимости, ни пользы, более того, думаю, уже поздновато возвращаться — ноша сильно возросла. Вдобавок, я уже в третьем классе. Но почему ты спрашиваешь, Арараги-кун?
— Да просто было интересно, какой ты была, когда занималась спортом... Ну, с таким перерывом, думаю, и правда не стоит.
Если при слове «кошка» вспоминается Ханэкава Цубаса, то при слове «спорт» у меня в голове всплывает Камбару Суруга, и с этим вопросом мне тут же вспомнилась эта кохай... Но я сразу же забыл о ней.
С виду-то с виду, но...
Действительно хорошо закрывать глаза на своё прошлое?
Всё-таки сейчас Сендзёгахара...
— Не волнуйся. Я не буду заниматься спортом, но продолжу следить за фигурой.
— Нет, я спрашивал не поэтому.
— Разве тебя не привлекло это гибкое и своенравное тело, к которому никогда не прикасался мужчина?
— Звучит, словно меня только тело и интересует!
Вообще, своенравное тело...
По-другому как-то нельзя было сказать?
— Так. Значит, тебя интересует не тело, — разыгрывала невинность Сендзёгахара. — Тогда, ты сможешь какое-то время потерпеть.
Она об этом?
Если так, то выбрала она больно окольный путь, довольно уклончивые слова, словно она не могла сказать всё прямо.
Чувство нравственности.
Думаю, всё-таки не только оно, но...
— Ах да. Надеюсь, ты, Арараги-кун, не из тех бесстыдников, которые, отведав еды шведского стола, по-простофильски высказываются, вроде «съел всё, за что платил» или «жаль, что не съел побольше», хоть и платят одинаково, сколько бы ни заказали.
— ...
Понятия не имею, что она подразумевала под этой аллегорией, но наверняка хотела меня приструнить, это уж точно...
Она сдержана в отношениях.
Осторожна в отношениях со мной.
Если так, то упорствовать не буду.
Всё-таки я не очень понимаю, что значит встречаться, но раз уж начал встречаться, значит, наверное, нужно посвятить себя этому.
— А, точно.
Я решил всё же спросить Сендзёгахару о Камбару Суруге. Ну, на самом деле меня не так уж сильно это беспокоило, да и я думал, что просто нет нужды говорить об этом, потому хотел просто промолчать, чтобы не волновать Сендзёгахару, но если недавние предположения Хачикудзи, основанные на ощущениях младшеклассницы, о поведении Камбару Суруги могут хоть в какой-то степени отражать истину, то промолчать своей (вроде как) девушке было бы несколько нечестно.
Недавно мне она вспомнилась.
К тому же, кое-что меня ещё беспокоило.
— Эй, Сендзёгахара
— Что такое?
— Ты знаешь Камбару Суругу?
— ...
Она ответила молчанием.
Хотя, скорее ничего не ответила.
Если уж говорить о нечестности, то сам мой вопрос довольно нечестен — нельзя учиться в нашей школе и не знать звезду Камбару Суругу. Не знаю как сейчас, но думаю, слух о том, что Камбару преследует меня, разлетится не раньше следующей недели. Ну, особых проблем мне бы это не доставило, всегда можно всё это назвать выдумками, однако поэтому мой вопрос нёс иной смысл. Я не пустился в объяснения и выдержал возникшую тишину.
— Оу, — проговорила Сендзёгахара. — Камбару Суруга? Знакомы.
— Вот как...
Всё-таки старые знакомые.
Так и думал.
Поэтому-то, когда я заговорил о группах по подготовке, Камбару сперва подумала не о лучшей в параллели Ханэкаве, а о Сендзёгахаре — здесь не только оно, кое-что в словах Камбару заставляло почувствовать некий нюанс. Я не принимал возможности, высказанной Хачикудзи, так как чувствовал, что за очевидным скрывается что-то другое, неявное. Чувствовал, что Камбару нацелена не на меня, а на кого-то рядом со мной...
— Ты поэтому вспомнил о моей средней школе, Арараги-кун? Да, тогда она была моим кохаем.
— Да и сейчас тоже. Вы же в одной школе учитесь. А, или в средней школе Камбару была в клубе лёгкой атлетики?
— Нет, тогда она была в баскетбольном... Камбару? Как вольно ты её называешь.
В одно мгновение лицо Сендзгахары приняло опасное выражение. В её глазах, обычно ничего не выражающих, вдруг загорелся пугающий огонёк. Не успел я и рта открыть, чтобы объясниться, как кончик карандаша, зажатого в её правой руке, с немыслимой скоростью устремился к моему левому глазу. Я тут же рефлекторно попытался уклониться, но Сендзёгахара одновременно с движением правой руки закинула колено на чайный столик, разбросав тетради в стороны, и схватила меня за затылок левой рукой, лишая возможности двигаться.
Кончик карандаша остановился не просто у глаза, он замер настолько близко, что мне даже не моргнуть. Выполнено настолько искусно, что казалось, будто Сендзёгахара держит меня левой рукой не для того, чтобы не промахнуться правой, а чтобы я не делал лишних движений.
С-Сендзёгахара Хитаги.
Ты и без степлера не изменилась!
— Так что с ней, Арараги-кун?
— !..
Эй-эй!..
Ты чего такая ревнивая?..
Такой порыв больше на какую-то шутку похож... Вообще, это сейчас не будет считаться за вольность. Я же просто без вежливости назвал своего кохая? Если только одно моё знакомство с другой девушкой вызывает такую реакцию... То, что же со мной будет, если я и правда изменю ей?
Хоть всё и обернулась так пугающе, но хорошо, что я сказал об этом сразу, потому внутренне я был спокоен. Нет, правда хорошо, что я узрел это сторону Сендзёгахары, когда у меня есть достаточные объяснения!..
— Арараги-кун, у тебя же раны очень быстро заживают. Тогда ничего, если я заберу один глаз?
— Погоди-погоди! Глаз это плохо! Я не виноват, между нами ничего нет, мне нужна только ты!
— Вот как. Я удовлетворена.
Сендзёгахара разом убрала карандаш. Она покрутила его пару раз в руке и положила на стол, затем собрала разбросанные тетради и учебники. Я глядел на неё и пытался унять колотящаяся сердце.
— Я могла немного переборщить. Должно быть, я напугала тебя, Арараги-кун.
— Ты скоро реально убьёшь кого-нибудь...
— И это будешь ты, Арараги-кун. Станешь мои первым. Я даже не взгляну ни на кого другого. Обещаю.
— Не говори мило о таких жутких вещах! Я люблю тебя, но умирать не собираюсь!
— Любить настолько, что хочется убить, быть убитым от рук возлюбленной. Высшая смерть.
— Не надо мне такой извращённой любви!
— Да? Жаль. Какая досада. Уж кто-кто, а ты...
— Должен быть убит?
— М-м? Э, ну, вроде того.
— Как-то размыто!
— Вроде того, да, но это не так уж.
— Яснее не стало!
— Пойми. Если я убью тебя, то буду самой тебе близкой на твоём смертном одре. Разве это не романтично?
— Нет, пусть меня убьёт кто-нибудь другой, но не ты, чувствую, что лучше мне пасть от руки другого, чем от твоей.
— Я не приму этого. Если тебя убьёт кто-нибудь другой, я убью его. Обещаю, я защищу тебя.
— ...
Её любовь уже более чем извращена.
Хотя, я теперь прочувствовал, насколько она любит меня...
— Но мы говорили о Камбару.
Мы завершили опасный разговор, и Сендзёгахара как ни в чём не бывало вернулась к прежнему разговору.
— Ну, мы учились на разных годах, но обе были асами своих клубов, и поэтому часто пересекались... К тому же...
— К тому же?
— Ну, это не то, что стоит сейчас упоминать, но даже за пределами клубов я часто досаждала этой девочке, или скорее даже заставляла помогать мне... Но, Арараги-кун, — привлекла моё внимание Сендзёгахара. — Сначала я хотела бы узнать, почему ты назвал имя этой девочки. Если ты не виноват, то дай подробное объяснение.
— Д-да.
— Естественно, мне нужно подробное объяснение, даже если ты виноват.
— ...
Я, словно Сендзёгахара действительно убьёт меня, утаи я хоть что-то, выложил, что Камбару Суруга уже три дня преследуется меня. Бодрый ритмичный топот за спиной, бессмысленные разговоры, и всё повторяется без какого-либо намёка на причину, и это Камбару Суруга. Какая-то причина у неё есть, но какая — непонятно.
За объяснением мне кое-что пришло в голову.
Камбару прибегала ровно, когда Сендзёгахары рядом со мной нет. За исключением сегодняшнего случая, когда я был с Хачикудзи, она всегда подбирает время, когда я один. Другими словами, Сендзёгахара не случайно до сегодняшнего дня не знала о преследованиях Камбару.
И ещё одно.
Сендзёгахара тут говорила о вольности, но сама называла её куда развязнее. Камбару, конечно, была её кохаем в средней школе, но даже так что-то здесь есть... Хотя, может, это просто фигура речи такая.
Ни голосом, ни выражением лица Сендзёгахара не показала каких-либо эмоций. Она говорила практически невыразительным тоном. Только подумаю, насколько сильную волю для этого нужно иметь, в дрожь бросает.
Но «эта девочка»?
— Ясно.
Послушав моё краткое объяснение, Сендзёгахара вскоре кивнула. На лице ноль эмоций, всё такой же ровный тон.
— Эй, Арараги-кун.
— Чего?
— Сверху вода, снизу огонь, что это?
— ?..
С чего бы эта внезапная загадка?
Раздумывая над тем, с каких пор Сендзёгахара ударилась в загадки, я дал ей ответ. К счастью, загадка знакомая.
— Это водонагреватель, да?
— Неверно. Ответ... — Сендзёгахара говорила всё таким же ровным голосом, — дом Камбару Суруги.
— Ты что собираешься сделать с домом школьной звезды?!
Она реально жуткая!
Снова огонь в глазах!
— Да я шучу.
— Знаю я твои шуточки... Спокойно можешь так и сделать.
— Так, значит. Но раз уж ты так говоришь, Арараги-кун, я буду лишь шутить.
— Нет, надо так всегда...
— Камбару узнала мой секрет за год до тебя, — она проговорила это как ни в чём не бывало, обычным тоном, но в то же время это звучало несколько мрачно. — Когда я только перешла во второй класс, то есть, когда Камбару поступила в Наоэцу. Учитывая расположение школы, я ожидала, что кто-то из поступивших узнает меня, и предприняла кое-какие свои меры, но относительно Камбару я допустила некоторую небрежность.
— Хм-м.
Сендзёгахара Хитаги.
Её секрет...
Она подскользнулась на лестнице, я поймал её и узнал этот секрет; так сказать, обычная случайность. Но это говорит и о том, что этот опасный секрет может быть раскрыт такой случайностью. Как сказала сама Сендзёгахара, я не первый, кто узнал, так что, похоже, Камбару...
Судя по её характеру...
— Она... Камбару, наверное, пыталась помочь тебе, да?
— Да, конечно. Но я отказалась, — спокойно проговорила Сендзёгахара.
Словно это обычная грамматика, словно так и нужно говорить.
— Я приняла похожие меры, что и с тобой, Арараги-кун. Но ты остался со мной. Камбару больше не возвращалась. Ну, значит, такие у нас отношения.
— Не возвращалась...
Год назад, значит.
Похоже, отказ был исчерпывающий. Камбару хорошо знала о её прошлом, когда Сендзёгахара была асом легкоатлетического клуба, так что боюсь, как бы силён не был отказ мне, ему не сравниться с отказом Камбару. Иначе, не думаю, что такая, как Камбару, так просто отступилась бы. Точно, восьмого мая на лестнице, когда я узнал секрет Сендзёгахары, «Сейчас в школе об этом и про это, кроме тебя, знает только медсестра Харуками-сэнсэй», — сказала она.
Cейчас.
То есть, Камбару Суруга в прошлом узнала секрет Сендзёгахары и стала несчастной жертвой, которую заставили всё забыть... Хотя, наверное, стоит говорить одной из жертв. Но могла ли такая, как Камбару, на самом деле забыть Сендзёгахару?
— Вы же дружили?
— В средней школе. Сейчас нет. Мы совершенно чужие люди.
— Но то, что было год назад... Сейчас уже всё по-другому, твой секрет разрешился...
— Я ведь говорила, Арараги-кун, — перебила меня Сендзёгахара. — Я не хочу возвращаться.
— ...
— Я выбрала такую жизнь.
— Вот как...
Ну.
Если такая жизнь это её выбор, то не думаю, что мне стоит вмешиваться, пусть будет так. К тому же, Сендзёгахара не настолько эгоистична, чтобы после разрешения своей проблемы пойти мириться с человеком, которому сама же грубо отказала до этого.
— Ладно... Я понял, как Камбару связана с тобой, но это не объясняет, почему она преследует меня.
— Вероятно, она узнала, что мы с тобой встречаемся. Мы начали встречаться две недели назад, а преследовать она тебя начала три дня назад, время идеально подходит.
— Что? То есть, она беспокоится, какого человека представляет из себя твой парень... и изучает меня?
— Как-то так. Как же хлопотно, Арараги-кун. Да, у меня нет определённого объяснения, которое я могла бы тебе дать. Это моя вина, что я не похоронила эти отношения до конца.
— Похоронила...
То ещё словечко.
Даже жутковатое.
— Не волнуйся. Я приму ответственность и...
— Лучше не надо! Даже не представляю, что ты сделаешь! Не надо, я сам решу свои проблемы!
— Не стесняйся. Ты слишком мягок.
— А ты больно жёсткая...
М-м.
Но кое-что всё-таки не увязывается.
— Ты отказала Камбару год назад, так? И с тех она больше не приходила? Тогда почему сейчас её волнует твой парень?
— В обычном случае не было бы ничего удивительного в том, что её заинтересовало, что её сэмпай нашла пару, но этот случай отличается, не так ли, Арараги-кун? Ты сделал то, что не смогла Камбару, так что я не вижу ничего поразительного. Камбару видит, что ты можешь то, чего не смогла она.
— О... Вот оно что.
Когда она узнала секрет Сендзёгахары Хитаги... та её отвергла. Отвергла жестоко, беспощадно. И любой здравомыслящий человек предположил бы, что я как её парень не могу не знать об этом секрете, и то, что я нахожусь рядом с Сендзёгахарой, даже зная её секрет, конечно же, сильно заинтересовало Камбару.
Хотя.
Вряд ли Камбару понимает, что этот секрет уже разрешился. Если б знала, она наверняка обратилась бы прямо к Сендзёгахаре, а не ко мне.
— Мне не стоит говорить это самой, но для Камбару я была идеалом, — проговорила Сендзёгахара, отведя взгляд в сторону. — Я осознавала своё положение и играла ту, которую желала. Это дело прошлого. Думаю, это уже дело прошлого. Поэтому, когда отказывала ей, постаралась предупредить подобные проблемы в будущем. Всё-таки эта девочка не забыла меня.
— Не говори, будто она помеха какая-то. Она это же не со зла. Вообще, когда тебя забывают, это очень о...
— Она помеха, — отрезала Сендзёгахара.
Ни капли колебаний.
— Неважно, со зла она это делает или нет.
— Не стоит так говорить... если для Камбару ты была идеалом, к тому же, если она до сих пор беспокоится о тебе... Ну, может, будет странно помириться, но разве нельзя попробовать?
— Нет. Это произошло год назад, дружили мы в средней школе, к тому же, примирение выйдет странным. Я ведь говорила, что не хочу возвращаться. Или ты предлагаешь мне пойти сейчас к ней и сказать «прости за ожидание»? Ничего глупее не придумаешь.
Сендзёгахара, показывая, что тема закрыта, заговорила о другом, будто это только что пришло ей в голову. В таких делах она мастер.
— Точно, Арараги-кун, ты ведь скоро встретишься с Ошино-саном?
— С Ошино? М-м, ну, типа того...
Не совсем с Ошино — мне нужно сходить в те развалины, чтобы дать Шинобу выпить крови. Сегодня пятница, так что завтра-послезавтра думал выкроить время...
— Ясно. Тогда...
Сендзёгахара бесшумно поднялась, взяла бумажный конверт с комода и вернулась. После чего протянула конверт мне. На конверте стояла почтовая марка.
— Передашь это ему.
— Это чт... А-а.
Я понял прежде, чем спросил.
Ошино Мэмэ...
Плата за работу, которую выполнил этот парень в гавайской рубахе.
Плата или проще — цена за избавление от несчастья Сендзёгахары, её секрета.
Сто тысяч йен.
Я проверил содержимое, внутри ровно десять десятитысячных купюр. Десять новеньких хрустящих бумажек, похоже, только из банка.
— О... Ты достала их быстрее, чем я думал. Ты же говорила, что устройство займёт какое-то время. Разве ты работала?
— Работала, — как ни в чём не бывало сказала Сендзёгахара. — Я немного помогала на работе отца. Ну, точнее заставила его позволить помогать, но деньги я заработала.
— Хм-м.
Отец Сендзёгахары работает в иностранной компании, но разумный ли это выбор? Всё-таки характер Сендзёгахары не подходит для обычных подработок, да и наша школа их запрещает.
— Пусть несколько нечестно полагаться на помощь своего отца, и мне это совсем не нравится, но я хочу выплатить эти деньги как можно быстрее. Я ведь выросла в семье с кучей долгов. Там немного останется, так что можешь купить что-нибудь в столовой, Арараги-кун. В нашей столовой качественная еда по разумным ценам, там что выбирай, что душе угодно.
— Спасибо...
Столовая?
Обед в школе?
Похоже, она и не собирается идти со мной на свидание...
— Тогда почему бы тебе не передать это Ошино самой?
— Нет. Не хочу его видеть.
— Ясно...
Говорить такое в открытую про своего спасителя...
Думаю, Сендзёгахара никогда не испытывала особой благодарности Ошино, не настолько она терпима.
Впрочем, это и не значит, что я люблю Ошино.
— Предпочла бы больше никогда с ним не встречаться, не хочу иметь с ним дела. С человеком, который видит других насквозь.
— Ну, всё-таки вы не слишком подходите друг к другу. Его дурашливая развязная манера не особо сочетается с твоим характером.
С этими словами я положил конверт рядом с дзабутоном. И хлопнул по нему, после чего кивнул Сендзёгахаре.
— Ладно. Я всё понял. Передам, конечно. В следующий раз, когда с ним встречусь, отдам прямо в руки.
— Премного благодарна.
— Ага.
А затем мне подумалось.
Сходство.
Манеры.
Характер.
Пробивная, непередаваемо сложная личность этого кохая, Камбару Суруги, — разве это не полная противоположность личности Сендзёгахары? Сходство, манеры, характер, да что угодно...
В средней школе Сендзёгахары была асом клуба лёгкой атлетики.
И не только, была объектом обожания. Конечно же, не только Камбару глядела на неё с почтением. В таком положении, они играла такую роль — роль, наверное, полностью противоположную нынешней, с издёвками и оскорблениями.
Оскорбления и восхваления.
Издёвка и поддержка.
Полная противоположность.
Вверх дном.
Вот что значит.
— Ладно, Арараги-кун, — сказала Сендзёгахара и посмотрела на меня глазами, не выражающими и тени эмоций. — Продолжим занятия. Слышал известные слова Томаса Эдисона? «Гений это один процент таланта и девяносто девять процентов труда». Сказано прекрасно. Эдисон определённо понимал важность этого одного процента. Ведь разница между геномом человека и обезьяны примерно такая же.