Pain|18+

Charter 5

" Как будто надо почти умереть, чтобы тебя полюбили.Как будто надо зависнуть на самом краю, чтобы тебя спасли. "

© Чак Паланик

Когда тебе 8-12 лет, ты смотришь на унылых взрослых, которые не верят ни в какие чудеса, не видят тех волшебных вещей, что видишь ты, и ты непременно обещаешь себе, что никогда и ни за что не перестанешь верить, надеяться и видеть позитив. Ты обещаешь себе, что не станешь унылым, что никогда не перестанешь радоваться мелочам, но с каждым годом, когда жизнь преподносит тебе все новые и новые испытания, проходя через которые, ты превращаешься в сплошную темноту, ты уже не можешь поверить, что когда-то был тем самым ребёнком, который радовался радуге, дождю, тот, кто видел прекрасное, даже в безобразном. Это грустно. Но знаете, что более грустно? Когда 6 летний ребёнок не верит в чудеса, когда мир для этого малыша не играет красками, он видит все черно-белым. Грустно, когда мир 6-летнего ребёнка разбит вдребезги. Все взрослые убеждены, что детство – это беззаботная пора, и детский мир – это сплошные единороги, радуги и бабочки. Но в свои 6 лет, я была тем ребёнком, который видел этот мир под другим углом. Я не хотела видеть его таким. Я не хотела быть такой: грустной, унылой, загнанной в угол, разбитой. В 6 лет, серьёзно? Это пора, когда весь мир кажется огромной коробкой конфет с миллионом начинок, и тебе непременно хочется попробовать каждую. Но меня тошнило, потому что я видела истинные начинки этих конфет. Я видела жестокость людей, я видела насилие, обман, пьянство, я видела убийства, слёзы, кровь. Я видела и испытала то, чего не испытал даже взрослый, с огромным опытом на плечах. И нет, я не утрирую, я говорю истинную правду.

Вспомните свою жизнь в 6 лет? У вас были друзья? У меня нет, ни одного. У вас были игрушки, хотя бы одна - любимая? У меня ни одной. Вам дарили ласку и любовь, хотя бы один родитель, хотя бы брат или сестра, или бабушка? Мне – никто. Вас целовали перед сном?... Что ж, меня тоже... Вот только не так, как делали это с вами. Это была вовсе не та ласка и отцовская любовь. Это та часть моего детства, которую я не хочу помнить. Это то, во что я заставляю себя не верить.

Закрывая глаза, я чувствую противные, шершавые, мужские руки на своём маленьком, ещё совсем не сформировавшемся тельце. Я не верю в это, я не хочу в это верить.

Это пора, когда мой мир не был сконцентрирован на вере во что-то светлое, во что-то волшебное.Ну разве можно верить в это, когда ты плачешь, кричишь, истекая кровью в тех местах, которые не были тронуты у некоторых взрослых в 18-25 лет? Их тела оставались девственными, а меня этого лишили.