Горькие на вкус мечты

Глава 5

   Макса он нашёл в комнате одного. Дочь уже ушла, но точно Карлсон обещала вернуться. Зайдёт на следующей неделе.
   Разочарованный Фрейд опустился в кресло. Принялся расспрашивать о дочери и произведённом первом впечатлении, как Максом на неё, так ею на него. Макса трясло от волнения и возбуждения долгожданной встречи:
   — Давай выпьем а? У меня беленькая в холодильнике, — предложил он.
   Фрейд уже разогретый пивом, не смог отказать другу.
   — Ты бы видел её! Какая красавица! — заговорил Макс, пропустив по первой рюмашке. — Умница такая.
   — Фотография есть?
   — Какой там! Я так растерялся даже, забыл её сфотографировать, хотел ещё совместную фотографию, чтоб отец с дочерью. Понимаешь? — улыбаясь во весь рот, говорил Макс. Наполнил рюмки. — Я так боялся ей не понравиться. Говорить почти не говорил, думаю, ляпну чего лишнего, обижу там. И спрашивать не знаю о чём. Вдруг тему подниму больную…
   — Болезненную, — поправил Фрейд. Опрокинул рюмку в себя. Почувствовал приятное тепло в пищеводе, лёгкое головокружение, расслабленность в мышцах. Всё стало настолько безразличным, что хотелось улыбаться, жить с отрывом. Больше не волновала Алёна с её претензиями, соседки, насмехающиеся над его, не вставшим членом, финансовые проблемы.
   — Да, болезненную, — согласился Макс, наливая по третей. — Она так скромно сидела тут, всё разглядывала, сказала, что у меня так себе, но в принципе жить можно. Я кстати про тебя сказал, что ты вот в этой комнате живёшь, — он махнул рукой на стену за спиной Фрейда, — что друг мой лучший.
   — Блин, Макс, тебе, что поговорить больше не о чем было что ли, как обо мне? Давай за твою девочку. — Он чокнулся донышком своей рюмки, о край стоящей на столе рюмки Макса, выпил. Его понесло. Уже не остановить.
  — Я же говорю, не знал о чём с ней можно говорить, и растерялся так. Короче, думал, с тобой щас познакомлю, приглашу тебя к себе. У тебя язык подвешен, думаю, разговоришь дочку у меня, она хоть скучать перестанет. — Макс выпил, опустил пустую рюмку на стол. На этот раз разлил Фрейд. — Ты же на всех женщин влияешь как валерьянка на кошку. А тебя дома не было. Ты где шлялся?
   — Вообще-то я на работу ходил устраиваться, — с нотками гордости в голосе ответил Фрейд.
   — И чо как? Взяли?
   — Взяли, — улыбнулся Фрейд.
   — Ну, за это и выпьем!
   Чокнулись, выпили. Рюмки со стуком опустились на стол.
   — А куда хоть взяли? — засмеялся Макс.
   Фрейду отчего-то стало очень смешно, и он засмеялся громче Макса.
   — В двенадцатую больницу, — прыснул он. Язык уже заплетался.
   Макс секунду продолжал улыбаться, после улыбка сникла, на лице возникло изумление:
   — Братан, Алёнка тебя порвёт. Все глаза выцарапает.
   — Пусть попробует, — серьёзным тоном парировал Фрейд. Пятая рюмка исчезла в желудке.
   Макс продолжал восхищаться дочерью, когда они допили бутылку. Фрейд его не слушал, лишь изредка кивал головой. Ему наскучили дифирамбы, воспеваемые пятнадцатилетней школьнице, которую он не только не видел, но и до которой ему не было дела. Уже не было. Впрочем, и до этого им управляло только праздное любопытство. Развлекать бы он ребёнка Макса точно не стал, как виделось другу. Какие могут быть общие темы, интересы у пятнадцатилетней девочки и тридцатилетнего мужика? Максимум, что он может сделать, так это отругать её за плохие оценки в школе.
   — Ну, разумеется! Где ты ещё можешь быть! — раздался гневный голос Алёны. Казалось, он возник в комнате раньше, чем сама женщина. На пороге комнаты Макса стояла жена в клетчатой рубашке и синих джинсах.
   «Пришла с работы, ещё не переодевалась», — промелькнуло в голове Фрейда.
   — Например, у Ленки, — заржал Макс. Однако заметив яростный взгляд Фрейда, заткнулся.
   — У этой шлюхи я уже проверила. Она на работу собирается.
   — Ты зачем пришла? — спросил Фрейд. В окосевшем взгляде злобы столько, хватит на роту солдат бегущих в атаку.
   — За тобой, — съежившись под тяжёлым взглядом пьяного супруга, ответила Алёна.
   — А я сам ходить не умею? — Взгляд прожигает её насквозь. Она чувствует, как от него немеет всё внутри, однако находит в себе дерзости, отвечает:
   — В таком состоянии вряд ли.
   Фрейд, медленно поднимается из кресла, как огромная, ожившая статуя, просидевшая на каменном троне не одну сотню лет. И пусть его смазливое лицо и стройное, подтянутое тело не внушают страха, она знает твёрдость его бицепсов при стиснутых кулаках, тяжесть удара. По коже бегут мурашки, тело охватывает лёгкий озноб. Алёна прижимается спиной к двери.
   — Алёна, так ты иди, — оживляется Макс. Он поднимается с диван, встаёт рядом с Фрейдом, берёт его выше запястья, ощущая стальные канаты напряжённых мышц. Однажды он уже был свидетелем Фрейдового гнева обрушившегося на Алёну, не хотелось бы стать им вновь. — Мы покурим, и он придёт.
   Алёна не говоря ни слова, выходит из комнаты. Она напугана. Он уже давно не смотрел на неё так. Даже в предыдущие три дня запоя, когда она кричала на него, не подбирая слов. Но что она сделала не так? Неужели его обидели слова о том, что он не в состоянии добраться до комнаты? Она входит «домой», оборачивается к двери. Пальцы защёлкивают внутренний замок. Почему бы не пустить его? Пусть ночует у Макса, ему не привыкать. Пальцы поворачивают защёлку замка в обратную сторону. При желании он выставит дверь.
   Отходит от двери, проходит вглубь комнаты, раскладывает диван, стелет постель. «Притворись, что спишь. Просто отвернись к стенке и закрой глаза». Она быстро переодевается, залазит под одеяло. На глаза наворачиваются слёзы. «Господи, как же отучить его пить?».
   Фрейд облокачивается на перила лестницы, делает глубокую затяжку. Медленно выпускает струйку дыма. Внутри бушует гнев. Яркими вспышками долбит по голове. Он ненавидит её! Ненавидит! Она раздражает его. Одно её присутствие бесит! Он вспоминает, как дважды ударил её и боится ударить в третий раз. Одно только воспоминание — её волосы, намотанные на кулак, приводят в возбуждение. Он помнит то ощущение пустоты, свободы от ярости после физического выплеска. Всё это водка. Она делает озлобленным, она вызывает приступы гнева.
   — Я хочу её ударить, — шепчет он, обращаясь то ли к Максу, то ли к самому себе.
   — Перестать брат, проспишься…
   — Сука! — Фрейд давит сигарету в консервной банке, зацепленной загнутой крышкой к прутьям перил.
   На пол летят окурки.
   Макс движением ноги, скидывает их вниз на лестницу.
   — Может, у меня переночуешь? Я кресло разложу, — предлагает он Фрейду.
   — Нет. Спасибо. — Он разворачивается и едва не налетает на спешащую Ленку.
   — Ой! — обнимая Фрейда за талию, огибает его, улыбается Лена, растягивая алые губы. — А вы как всегда навеселе. — Ноги в чёрных чулках в сеточку, их кружевные резинки прячутся за короткую синюю юбку, обтягивающую бёдра. Батильоны на высоченном каблуке. Маленькая шубка едва доходит до талии.
   — Простынешь ведь Лена. На улице февраль, — напоминает Макс, пожирая проститутку голодными глазами.
   — Так я же на машине! — сбегая вниз по лестнице, кричит Лена.
   — Щас даже у проституток есть машины, — проводив Ленку взглядом, замечает Макс.
   — Ты меньше пей и у тебя будет, — буркнул Фрейд, шатаясь, покинул лестничную площадку.
***
   Он вошёл в комнату, скинул шлёпки. В кухне-прихожей отделённой от спальни-гостиной шкафом горит тусклый светильник, окрашивая стену и край стола жёлтым. Единственный освещенный угол. В остальном пространстве маленькой коробки царит полумрак.
   Фрейд прошёл мимо шкафа, встал напротив разложенного дивана. Алёна лежит, отвернувшись к стенке, укрылась одеялом с головой. Укуталась, спряталась, завернулась, точно в кокон. Он знает, что она не спит. Чувствует. Кажется, видит дрожь её тела, слышит прерываемое всхлипами дыхание. Она испугалась. Он напугал её. Точнее ненависть, рождённая её появлением, показавшаяся во взгляде пьяных глаз вызвала страх, чувство тревоги, близкой опасности. Он невольно улыбнулся, а затем, нагнувшись к дивану, схватил свободный край одеяла, сдёрнул его с Алёны, с такой силой, что прижимавшуюся к стене женщину крутануло, словно волчок, развернуло к нему лицом и даже слегка подбросило.
   Округлившиеся в изумлении, влажные и блестящие от слёз глаза Алёны, в ужасе вперились в лицо мужа, восковое в тусклом свете ночника. Нет, это не её муж, это, то чудовище, которое пробуждается, когда в крови повышается градус. Поджав к груди колени, втянув голову в плечи, она умоляюще глядит на Фрейда, ожидая гневного выпада.
   Его не последовало.
   Глядя на сжавшуюся в комок заплаканную жену, Фрейд, выпустил из рук одеяло. Как бы сильна ни была кипевшая в нём ярость, как бы бешено не клокотала ненависть, он не может позволить совершить, то за что, протрезвев, будет корить себя, жалеть о содеянном. Сжимая и разжимая кулаки, он сел на диван, повернувшись к ней спиной. Зажал руки между коленей, словно опасался, что они без его воли могут наброситься на Алёну, процедил сквозь зубы:
   —Ты перестала готовить. Устроила мне бойкот. Я голоден. Ты счастлива? Довольна собой?
   — Илья…
   — Отвечай! — рявкнул он, заставляя Алёну вздрогнуть.
   — Илья, пожалуйста, — заплакала она.
   — Заткнись, — он заговорил спокойно, продолжал держать руки между коленей. — Ненавижу… — «тебя», хотел сказать он, но вместо этого, сказал: — … когда ты ноешь.
    Алёна шмыгнула носом, обида затопила сердце. Она едва не зарыдала. Громко всхлипнув, сдержалась, закусила нижнюю губу.
   Фрейд, не взглянул на жену, снял рубашку, опустил её на пол, стянул джинсы, накрыл ими рубашку, лёг на бок, натянув угол одеяла до пояса.
   Алёна с минуту лицезрела голую спину мужа, после чего, отвернулась к стене, оставшись не укрытой. Не хотела залазить с ним под одно одеяло. Боялась случайно прикоснуться к его обнажённому телу, вызвав тем самым очередную волну пьяной злости. Не желала делить с ним одну постель, так сильно обозлилась на него. Демонстративно же постелить себе на полу помешал банальный страх. Вот и пришлось приникнуть к холодной стене, подогнув к себе колени, точно ребёнок кусать губы, сдерживать слёзы.
   Она проснулась от прикосновений его тёплых, мягких ладоней, требовательных поглаживаний живота, груди, сосков. Безумно хотелось спать. Светильник, так и горел, и его жёлтого света хватило Алёне разглядеть время на стенных часах. Четыре тринадцать утра. Через два часа вставать на работу, о чём она и сообщила Фрейду, расслабленным сном телом, оттолкнув его горячее, напряжённое естество. Её вялая попытка остановить мужа, не возымела ожидаемого результата. Вместо того чтобы оставить жену в покое, Фрейд нащупал трусики потянул вниз, высвобождая её ягодицы. И пусть Алёна обижалась на него, ласки мужа вызвали приятное возбуждение. Секс не был наполнен страстью и уж тем более любовью. Фрейд удовлетворил испытываемую им потребность, принеся и Алёне толику физического наслаждения.