Горькие на вкус мечты

Глава 6

   Алёна растолкала его полвосьмого. Разлепив веки, он принял сидячее положение, зевая, поглядел на жену. Припухшие подведённые чёрным глаза, ресницы покрытые тушью, на губах вишнёвая помада. Вьющиеся волосы шоколадного оттенка открывают гладкий лоб, едва достают плеч. Её рот шевелится, она говорит с ним. Привлекательная, молодая женщина, вызывающая в нём лишь равнодушие, у пьяного — ненависть.
   — …Слышишь меня? — доносится её голос до его ушей.
   Он кивает.
   — Пожалуйста, не пей сегодня, — продолжает, она. Алёна сидит перед ним на корточках. Большие карие глаза пытаются зацепить его расфокусированный взгляд. Чёрные пятна зрачков Фрейда, пульсируют в такт его сотрясаемого похмельем тела. — Я оставила деньги и список продуктов, которые нужно купить. Сходишь в магазин. Только не бери пива. Вообще ничего алкогольного. Я приду с работы, потушу мясо. Как ты любишь. — Она берёт его за руки: — Илья, пожалуйста, не пей, — повторяет она с мольбой в голосе.
   — Зачем я тебе? — спрашивает он, пропуская её слова мимо ушей. Он глядит ей в глаза.
   Она растворяется в серых радужках Фрейда. Насыщенный, глубокий цвет. Обожает этот оттенок, так похожий на грозовую тучу. Тонет в них, точно в бушующем море.
   — Я люблю тебя, — отвечает она, приподнимается, тянется к его губам, запечатлевает осторожный полный нежности и любви поцелуй, который у Фрейда вызывает неприятный зуд.
   — Я. Тебя. Люблю, — повторяет он, словно выталкивает слова изо рта языком. Ухмыляется. Боже, какая нелепость. Что это вообще за чувство такое любовь? Её придумали, чтобы оправдывать глупости, совершаемые по отношению к противоположному полу.
   Ухмылка, обозначившаяся на лице Фрейда, заставляет Алёну отпрянуть. Она поднимается с корточек, бросает досадливый взгляд на мужа:
   — Да, что с тобой?
   — Ты знаешь ответ на этот вопрос, — пальцами он потирает виски, морщится. Голова раскалывается от боли. Во рту сухо, язык едва не прилипает к нёбу.
   — Скажи, что ты меня не любишь, — просит Алёна, где-то в глубине сознания надеясь на опровержение её слов. Холодного: «Ну, что ты, я люблю тебя», будет достаточно. Даже с этой мерзкой ухмылкой на устах.
   — Ты действительно хочешь это услышать? — грозовое небо в глазах Фрейда пронзают первые молнии.
   Алёна замирает, внутренности сжимает ледяная пятерня. Подбородок предательски дрожит. Взгляд туманится слезами. «Нет», — мотает она головой из стороны в сторону. Отворачивается, идёт к вешалке в прихожей. Надевает пуховик, шапку, сапоги. Берёт сумку.
   Хлопает дверь комнаты.
   Илья поднимается, пьёт воду из бутылки, ложится в постель, где погрузившись в сон, проводит четыре с половиной часа.
***
   Телефонный звонок вырывает его из коматозного сна. Незнакомый номер. Звонят из отдела кадров двенадцатой больницы. Его заявление подписано главным врачом. Откровенно говоря, поликлиника остро ощущает нехватку персонала, и если он готов в ближайшее время приступить к работе, пусть сегодня зайдёт в отдел кадров, где на его имя подготовлены документы, для прохождения врачебной комиссии по устройству на работу.
   Чертыхаясь, Фрейд отрывает чугунную голову от подушки, поднимается с постели, шаркает босыми ступнями по ковру в направлении стола. Хватает бутылку с водой, жадно присасывается к ней. Зачем он вчера пил водку? Стоило ограничиться пивом. Боже, кого он обманывает? Не следовало притрагиваться и к пиву. Пиво. Вот что было бы сейчас как нельзя кстати.
    Фрейд поднял с пола брошенные накануне вечером джинсы (голову при наклоне пронзила боль), присел на диван сунул в штанины ноги и замер, прислушиваясь к пульсации в висках. Сглотнул, натянул штаны на бёдра, застегнул молнию. Потянулся было за рубашкой, голова предостерегающе загудела, он выпрямился и как был, покинул комнату, прошёл к Максу.
   Макс сидел перед телевизором, жевал бутерброды с колбасой, пил чай. Горячий напиток в кружке соседа насторожил Фрейда, подвёл к логическому заключению: Максу сегодня на работу в ночную смену.
  — В ночь? — озвучил свои умозаключения Фрейд.
   — Ага. Привет, — отозвался Макс, ставя кружку на табуретку перед собой, временно исполняющую роль стола. Оглядел Фрейда, осклабился, показывая желтоватые неровные зубы. Развеселил внешний вид приятеля. Подтянутый, жилистый с обнажённым торсом Фрейд стоял, ссутулив плечи, уменьшая рост метр восемьдесят четыре на десять — пятнадцать сантиметров. Посеревшее лицо с тёмными кругами под глазами являло собой жалкое зрелище. Глядя на него Максу, пришёл образ затравленного зомби отставшего от толпы собратьев, где-то пожиравших сочные мозги, пока этот стоял в оцепенении, в закрытом ангаре не понимая где выход, соображая в каком направлении начать двигаться.
   — Привет, — отозвался Фрейд, чувствуя, как трясутся внутренности. — Есть чем похмелиться?
   — В холодильнике, — отозвался Макс, запихал в рот остатки бутерброда. — Утром был как ты, — улыбается он. — Ели до магазина доковылял.
   Фрейд открыл холодильник. Трясущиеся пальцы ухватились за холодную бутылку пива. Быстро скрутив крышку, он поднёс горлышко к губам. Тотчас осушил, опустил пустую тару в мусорное ведро под столом. Там уже лежали две пустые бутылки.
   Вынув табуретку из-под стола, Фрейд уселся, как был в прихожей. Закрыл глаза, откинул голову назад, прислонился макушкой к стене, расслабился.
   — Ну, что? Полегчало? — хохотнул Макс, наблюдая, как Фрейд открывает глаза, поднимается на ноги.
   — Спасибо. Если бы не ты, сдох бы точно.
   Макс засмеялся.
   — Из поликлиники звонили. Надо бежать в отдел кадров, — сказал Фрейд, убирая табуретку на место.
   — Зачем?
   — Бумаги забрать. Чтоб направления дали на анализы.
   — У тебя в крови ничего кроме водки не найдут, — веселился Макс.
   — Я же не сегодня кровь сдавать буду, — парировал Фрейд. — Завтра с утра начну.
   — Так, а что за сутки поменяется?
   — Да так-то ни хрена не поменяется, — вздохнул Фрейд. Затем словно в оправдание самому себе добавил: — Сегодня пить не буду. Да и вообще надо бы бросать. Как я на вызовы бухой?
   — Как раньше, — пожал плечами Макс. — Ты же не к детям ездишь. А к старикам, которым уже всё пофигу, да к молодёжи, которая, как и ты с похмелья на работу выходить не хочет, и до больницы дойти не может за больничным.
   — Так оно, — обдумывая слова Макса, отозвался Фрейд, — Только на этот раз я задержаться хотел.
   — Тогда и правда придётся бросать, — заключил Макс. Фрейд тяжело вздохнул. — А, чо. Вот завяжешь пить, глядишь, и Алёнка залетит. Ребёнок появится, знаешь какое это счастье!
   — Сплюнь дурак! Счастье блин. Молчал бы горе-папаша.
   — Чо сразу горе-папаша? — обиделся Макс.
   — Дочь впервые в пятнадцать лет увидел. Что ты можешь знать о ребёнке в семье? Счастье! Ну, да. Счастье — когда ни подгузников, ни слюней, ни прочей херни. Пришла уже взрослая, готовая. Вот папа любуйся!
   — А я бы и подгузники, и слюни и прочую херню! — вскочил с дивана уязвлённый Макс. — Да только мне её никто не давал. И кому как не тебе об этом знать!
   — Ладно. Прости, — произнёс Фрейд.
   — Чо тебя ваще понесло?
   — Да потому что не хочу детей от Алёнки! — выпалил Фрейд, прикусил язык. Увы, поздно.
   Макс с минуту смотрел на него округлившимися глазами, затем тихо, почти шёпотом спросил:
   — Зачем тогда живёшь с ней?
   Повисла короткая пауза.
   — Может, потому что не люблю никого, — отвечая на вопрос Макса, а больше самому себе так же тихо сказал Фрейд, вышел из комнаты соседа.
***
   Дома Фрейд выпил горячего, крепкого чаю, после чего оделся, побрился, зажевал жвачку. Сгрёб деньги оставленные Алёной и отправился в отдел кадров двенадцатой поликлиники.
   Возвращаясь домой, он зашёл в магазин, задержался возле витрины с пивом. Чувствуя слюноотделение, отвернулся от манящих бутылок с пенным напитком, взял всё строго по списку. С ощущением разочарования, неудовлетворённости жизнью, двинулся на кассу.
   «Тебе завтра кровь сдавать и мочу», — внушал он себе, тоскливо вспоминая утреннюю бутылку с холодным пивом. Если бы не устройство на работу и не сладкая месть Алёне, он бы без сомнения пропил оставленные женой деньги. «Я сумел сдержаться. Значит не всё потеряно. Да я алкоголик, но не конченый. Есть шанс всё исправить», — расплатившись, думал Фрейд.
   Его взгляд привлекла обтянутая джинсами задница. Упругие ягодицы, перевернутое идеальной формы сердечко. Длинные, стройные ноги, высоченные каблуки. Короткая шубка. А ведь он не раз щупал эту задницу. Запихнув сдачу в карман пуховика, Фрейд поспешил к Ленке, возившейся с железным ящиком у входа.
   Выхватил из руки пакет с продуктами, чем напугал девушку.
   — Блин, Фрейд! — испуг на лице сменился широкой улыбкой, затем смущением. — Напугал. Я ведь могла и двинут.
   — Я ей помочь хочу, а она двину! Неблагодарные вы женщины существа, — улыбнулся Фрейд, разглядывая её бледное без косметики лицо.
   — Можно подумать вы мужики благодарные, — отозвалась Лена. Достав из ящика второй пакет, она бесцеремонно пихнула его Фрейду, вышла на улицу.
   Фрейд с тремя пакетами пошёл следом, продолжая, пялиться, на её задницу.
   Спустившись с крылечка магазина, Лена поскользнулась и едва не упала, когда Фрейд подхватил её за локоть, стукнув при этом пакетом по ногам девушки.
   — Ты меня держишь, или пытаешься добить? — вцепилась в его локоть Лена, удерживая равновесие, огибая пакет с продуктами, в руке Фрейда.
   — Зачем ты такие копыта нацепила? — парировал Фрейд. — Ходи в кроссовках, если стоять на каблуках не можешь.
   — Да я на каблуках тебя на стометровке сделаю! — фыркнула Лена. Она двумя руками обняла локоть Фрейда, прижалась к нему, аккуратно ступая по скользкому тротуару. — Просто сегодня гололёд и никто не чешется, чтоб посыпать чем-нибудь дороги.
   — А сюда-то ты как дошла?
   — Так и шла, — пожала плечами Лена. — Тихонечко. Цок-цок. Цок-цок.
   Фрейд взглянул на Лену, на улыбку бледных губ и засмеялся.
   Лена засмеялась в ответ, на мгновение, уткнувшись ему в плечо, зарываясь покрасневшим лицом в рукав пуховика.
   Заложница своей профессии она ненавидит мужиков. Всех мужиков, молодых и старых, богатых и нищих, ухоженных и грязных, приятно пахнущих и вонючих. Терпеть не может пьяных, обкуренных, обдолбленных. Этих похотливых ублюдков глядящих на неё как на кусок мяса, как на ничтожество, опустившееся ниже плинтуса. Она ненавидит их всех, за исключением Фрейда. Он единственный, кто видит в ней женщину, единственный, кто может поинтересоваться её самочувствием, узнать, как прошёл день, спросить, нужна ли помощь, и он единственный не раздражает, будучи пьяным, пусть и выглядит в таком состоянии агрессивно. Возможно отсутствие потребительского отношения, безразличия, присутствие некой человечности к ней, так притягивает. И конечно пленит его открытая улыбка, смазливая мордашка. Глядя на него, она каждый раз повторяет: «Боже, какой он хорошенький».
   Не успела она отпрянуть от его плеча, а он продолжал смеяться, когда ссади кто-то, схватил её за свободную руку выше локтя, дёрнул с такой силой, что она, оторвавшись от Фрейда, повалилась на нападавшего. А точнее нападавшую. Ей оказалась Алёна.
   — И что это вас так насмешило? — не расцепляя хватки, впиваясь пальцами в руку Лены, прошипела она. — Не хотите и мне рассказать? Вместе посмеёмся!— Алёна протиснулась между мужем и соседкой проституткой. Колючий взгляд цеплял Фрейда.
   — Ты не поймёшь, — спокойным тоном ответил он. Сияющее улыбкой лицо, превратилось в холодную маску.
   — Что, настолько высокоинтеллектуальный юмор? — Она обернулась к Лене. — Проститутки нынче начитанные?
   — Алёна! — Фрейд, взял все три пакета в одну руку. Свободной одёрнул жену, высвобождая из цепкой, ревнивой хватки бедняжку Лену. Встал между ними, подставил Лене локоть, отодвинулся от Алёны пакетами, зашагал к общаге, благо до неё оставалось не больше двадцати метров.
   Лена осторожно взялась за предложенный Фрейдом локоть.
   — Я не поняла! Это что такое?! Илья ты ваще охренел?! — опешила Алёна. Не сдержавшись, она ударила его кулаком в плечо.
   На что Фрейд стрельнул в неё гневным взглядом, продолжал идти к парадной двери общежития.
   Возмущение Алёны достигло предела. Кипя от злости, желая вцепиться мужу в лицо, но сначала оттаскать эту курву за волосы, чтоб неповадно было, Алёна, молча, вошла в вестибюль общежития, и когда захлопнулась парадная дверь, отгородив их от улицы, и  любопытных зевак метнулась к Ленке, схватила её за волосы, уронила на пол.
   Лена завизжала, запуталась пальцами в собственных волосах, прижимала их к голове, опасаясь, что вместе с белыми прядями лишится и скальпа.
   — Дырявая шлюха! — орала Алёна, продолжая таскать Лену за волосы по бежевой плитке пола. — Ещё раз я тебя увижу рядом…. Отпусти! — оборвала она сама себя, чувствуя, как сильные руки мужа обхватили талию, отрывают её не только от Ленкиных волос, но и о т пола. — Илья! Какого хрена!?
   Он ставит Алёну на пол, толкает в спину в сторону лестницы:
   — Иди домой!
   Она смотрит на его перекошенное гневом лицо, на пакеты на полу, на выпавшие из них продукты. Из одного течёт красная жидкость, торчит горлышко бутылки вина. И на мгновение ей кажется, что он разозлился из-за разбитой бутылки. Но быстро соображает — это не его пакет. Фрейд редко берёт вино. Значит он зол на неё. Вот только за что? За то, что помешала их флирту?
   На глаза Алёны наворачиваются слёзы. Обида ядовитым змеем заползает в душу.
   — Да пошёл ты! — выплёвывает она, ощущая ком в горле. Её подбородок дрожит. Она вот-вот расплачется.
   — Дома поговорим.
   С пола поднимается Лена. По бледным щекам текут слёзы. Она отряхивает джинсы на коленях и бёдрах, поправляет волосы.
   — Ты как? — интересуется Фрейд. В голосе его неподдельная тревога. Она добивает Алёну.
   — Давай, утешь её! Сегодня он тебя не подведёт! — бросает она взгляд на ширинку мужа.
   — Я сказал, иди домой! — кричит Фрейд.
   Алёна, захлёбываясь рыданиями, бежит вверх по лестнице, налетает на мужчину — жильца со второго этажа. Он подхватывает её, предупреждает, чтоб была осторожна. Она игнорирует его слова. Торопится в комнату.
   — Ты как? — повторяет Фрейд, глядя на Лену.
   — Нормально, — вздыхает она.— Извини меня, — опускает глаза. Идёт к пакетам. Фрейд их перехватывает. Из одного тонкой струйкой течёт вино. Запах, от которого у Фрейда просыпается неимоверное желание выпить.
   — За что? — удивляется он, наблюдая, как вытекают остатки вина.
   — Опять стала вашим с Алёной камнем преткновения. — Она следит за взглядом Фрейда. — Да чёрт с ней с бутылкой.
   — Скорее яблоком раздора, — говорит Фрейд. Он идёт к лестнице. — Лен, ты прости её. Я с ней поговорю. Надеюсь, больше она на тебя кидаться не будет.
   — Да ладно Илья, — Лена поднимается следом за Фрейдом. Из пакета на бетонные ступени лестницы капают красные капли. —  Я её понимаю. В какой-то степени. Хотя если быть предельно честной из-за мужика драться бы не стала. Даже из-за такого как ты.
  — Ты, наверное, хотела сказать, тем более из-за такого как я, — вставил польщённый её откровением Фрейд.
   — Я сказала то, что хотела сказать. — Серьёзное выражение лица, грусть в глазах. На щеках подсыхающие слёзы.
   — А ревела то чего? — глядя на блестящие от влаги щёки Лены, спросил Фрейд.
   — Обидно, — отозвалась Лена.
   Ему вдруг стало жаль девушку. Воображение нарисовало нынешнюю ночь, «разношёрстных» клиентов жадно тискающих силиконовые титьки, хватающих ту самую задницу, на которую он засматривается. Она вымотанная едет домой, валится на постель. У неё тот же коматозный сон, что и у него, когда он пьёт непросыхая больше трёх дней.
   Зачем ей всё это? Зачем всё это молодой, красивой, достаточно умной девушке? Что повлияло на выбор профессии? Полное безразличие к себе и к жизни? Или психологические травмы с детства? Впрочем, он рассуждает так, будто она несчастна и проституткой стала от безысходности. С чего он вообще взял, что она несчастна? Она вполне счастлива. Зарабатывает неплохие деньги и при этом, что не исключено, получает удовольствие. Она не стремится замуж, не спешит заводить детей. Её всё устраивает. Или почти всё.
   — Лен? — позвал он, ставя пакеты перед её дверью. — Ты довольна своей жизнью?
   — А ты?
   — Не знаю. Нет, наверное, — честно признался Фрейд.
   — Я ещё ни одного человека не встречала, который был бы доволен жизнью. — Она взяла пакеты, прошла в комнату. — Спасибо! — крикнула она в закрывающуюся дверь.
   — Пожалуй, так и есть, — произнёс Фрейд, развернулся и пошёл к себе.