Горькие на вкус мечты

Глава 13

   Дея в два счёта скачала реферат. Быстро пробежав его глазами, откорректировала, распечатала. Благо у отца имелся принтер. Старый агрегат медленно выплюнул двадцать листов, затих. Дея сложила листы в фаил, позаимствованный у отца, свернула его трубочкой, сунула в рюкзак. После чего выключила компьютер, оделась и, закрыв дверь, пошла к Фрейду, отдавать ключ.
   Она не дошла до комнаты Фрейда. Мужчина стоял на лестничной площадке. С задумчивым, отрешённым видом курил сигарету. В свободной от сигареты руке, держал открытую банку пива, из которой периодически прихлёбывал.
   — Фрейд, — обратилась она к мужчине. Он обернулся, на лице обозначилась печальная улыбка. — Ты не мог бы вернуть ключ папе? Вообще-то мы договаривались, что я его дождусь, но у меня возникли кое-какие дела. Мне нужно домой.
   — Да, без проблем, — отозвался Фрейд. Он поставил банку на доску перил. Взял из рук Деи ключ, убрал в задний карман джинсов.
   — Спасибо, — улыбнулась она.
   — Не за что, — улыбнулся в ответ он.
   — Пока, — сказала она и, поправив лямку рюкзака, побежала вниз по лестнице, зная, что он на неё смотрит.
   — Пока Дея, — ответил он, провожая её грустным взглядом, тревожась, что больше никогда не увидит, тем не менее, ожидая следующей встречи.
    Дея дошла до ближайшей станции метро пешком. Улица встретила холодом, и пока девушка преодолела расстояние в восемьсот метров, колени, торчавшие в прорезях джинсов, замёрзли. Ощутив онемение, а затем неприятное покалывание, она улыбнулась, вспомнив вопрос Фрейда, о том мёрзнет она или нет.
   Всунув наушники в уши, она спустилась в подземку. Устроилась в вагоне, сделала музыку на полную громкость. Из маленьких «волкман» лилась пятая симфония Чайковского. Она любила разную музыку, но предпочтение отдавала классике, пусть и стеснялась в этом признаться друзьям, отчего слушала великих композиторов, будучи в одиночестве. Поезд сделал остановку, «всасывая» и «выплёвывая» пассажиров. Дея отсчитала первую станцию, не слушая металлического голоса объявлявшего их названия.
   Две девушки (не считая Деи) и четыре парня, по сути, друзьями никогда не были, по крайней мере, для Деи. Хорошие знакомые, приятели, компания с общими интересами, а точнее интересом — развлечься, провести весело время, вот кем они были. И ни как не друзьями. Если им грозила опасность, они разбегались, сражаясь каждый за себя. Если же опасность грозила кому-то одному, остальные прятались по «норам», становились тихими и спокойными, старались не высовываться и не «светиться». Никто не геройствовал ради другого. Наблюдая поведение «друзей», Дея сравнивала их со стаей шакалов, а хотелось бы видеть волков. Нет, это не та компания, им никогда не приблизиться даже к собакам. Шакал никогда не станет волком. Даже в стае волков, он останется дерзким и трусливым.
   Дея отсчитала вторую остановку.
   А кто она? Осмелевший шакал? Или трусливый волк? Скорее второе. Конечно, она могла бы отнести себя к трусливому шакалу, впрочем, при таком раскладе у неё не возникало бы чувства дискомфорта. Она была бы рада общению друзей и голову её не занимали подобного рода мысли. Без сомнения она не их поля ягода. У них разные взгляды на жизнь, нет точек соприкосновения. И, тем не менее, она с ними. Отчего? От того, что выросли в одном дворе, ходили в один детский сад, в одну школу, и пусть «бойфренд» Деи старше её на шесть лет, это не мешало ему делить с ними одну детскую площадку, один двор, одни скамейки у подъездов. Они привыкли друг к другу, привязались, жаль, что истинными друзьями так и не стали, пусть и продолжали ежедневные встречи одной компанией.
   Дея отсчитала третью остановку. Когда поезд, закрыв двери, тронулся, поднялась с места, встала напротив раздвижных створок.
   Покинув метро, она вынула из ушей наушники, быстрым шагом засеменила домой, по пути зашла в магазин.
   Идя мимо стеллажей с провизией, Дея взяла: рис, лук, морковь, полкило яблок, небольшой кусок говядины, две булки хлеба, упаковку печенья, пачку пряников. Из магазина она вышла с тяжёлым пакетом наперевес. Она знала — дома ждут четыре голодных рта, ожидающих от неё вкусного, сытного обеда и не менее вкусного ужина.
   Квартира Бахитовых находится в шестнадцатиэтажном панельном доме, на десятом этаже. Окна четырёх комнат выходят на проезжую часть и во двор.
   Дея прошла в подъезд, вызвала лифт. Зашла в кабину, нажала кнопку с цифрой десять, посмотрела на своё отражение в прямоугольнике зеркала на стене, на розовую шапку, торчавшие из-под неё длинные волосы; щёки румяные от мороза. И опять вспомнился Фрейд, интересовавшийся мёрзнет ли она. Губы искривились в грустной улыбке. Отец сказал ему тридцать два года. А выглядит он моложе. Красивый, интересный, с чувством юмора. Идеален, если закрыть глаза на пагубное пристрастие к алкоголю.
   Едва створки лифта раскрылись на лестничной площадке десятого этажа, к выходившей из кабины лифта Дее, подскочил щуплый, высокий подросток в рваных джинсах и белой футболке. Брат Деи Айрат, выхватил из рук сестры пакет, тряхнул чубом на голове, смахивая с лица длинную чёлку; виски и затылок выбриты под три миллиметра. Карие раскосые глаза светятся от переполнявшей его радости.
   — Привет, Айратик, — расплывается в улыбке Дея. Она пробегает пальцами по ежику волос на затылке брата. — Подстригался сегодня?
   — Да. От отца алименты перевели, — улыбается Айрат, пропускает Дею в квартиру.
   Она обожает брата. Вообще у Деи три брата, есть ещё старший девятнадцатилетний Камиль и младший двенадцатилетний Марсель. Но если старшего она сторонилась из-за его строгости, властности, холодности, упрямства, требовательности, высокомерия, и даже деспотизма; а к младшему не испытывала сильной привязанности из-за его подростковой несдержанности, глупости, дерзости, то среднего семнадцатилетнего Айрата, чуткого, заботливого, доброго, всепонимающего юношу буквально боготворила. Ему она поверяла все секреты, тайны, переживания. Доверяла как себе, зная, что дальше Айрата никуда не уйдёт. Он прикрывал её, когда она просила, давал полезные советы и даже помогал подобрать образ в одежде. Они много времени проводили вместе. Часами сидели в комнате, рассматривали модные журналы, играли в игры на «хbox», читали вслух, и просто пялились в телик. Так Айрат заменил Дее сестру, о которой окружённая тремя братьями девочка мечтала с пяти лет. И пусть в многодетной семье Бахитовых  появилась вторая девочка, — Мадина недавно справила свой восьмой день рождения, — Дея уже прикипела к Айрату, и на момент появления сестры, мечтала только о том, чтобы мать прекратила рожать. К Мадине, как и к Марселю, Дея испытывала лишь сдержанную любовь и нежность. Впрочем, тихая Мадина привыкшая к постоянному отсутствию матери, тянулась к Дее, не скрывая искренней любви к сестре.
   — Айратик, мне тебе кое-что надо рассказать! Тебя вчера дома не было, я чуть не извелась, хотела позвонить… — затрещала возбуждённая Дея, снимая шапку, скидывая с ног ботинки.
   — Я же предупреждал, что у Вадика ночую, — прервал её Айрат, помогая вылезти из пуховика, убрал его в шкаф прихожей.
   — Да помню я. Только я не знала на тот момент, что со мной произойдёт, — она широко улыбнулась, большие глаза сверкнули переполнявшим её счастьем. — Я…
   — Тише, — зашептал Айрат, взяв оставленный на полу пакет с продуктами. — Камиль дома.
   — Уже приехал со своего полигона? — шёпотом спросила Дея.
   Айрат согласно кивнул головой.
   Камиль отслужил в армии, после чего подписал контракт и вот уже на протяжении года служит старшим лейтенантом в местной воинской части. Молодому человеку с его жёстким, непреклонным, непоколебимым нравом  склонному к деспотизму, служба в армии нравится. Семья Бахитовых дышит относительно ровно, в отсутствии Камиля, однако в дни присутствия старшего лейтенанта в стенах четырёхкомнатной квартиры, все члены многодетной семьи беспрекословно исполняют отданные старшим братом приказы. Кто осмелился выказать неуважение или проигнорировать Камиля, уже поплатился физической расправой. Старший брат никогда не церемонился с младшими. Будучи малышом, оставаясь с маленьким Айратом одни дома, исполнительный Камиль чётко выполнял наставления матери. Луиза Бахитова уходя на работу, наказывала старшему сыну следить за младшим, неизменно повторяя: «Ты старший, глава в семье. Я на тебя рассчитываю». Количество детей в семье увеличивалось, а фраза матери не менялась. Подросший Камиль не справляясь с непослушными Айратом и Деей, взялся за ремень. Стиснув зубы, не испытывая жалости к брату и сестре, Камиль лупил обоих, что было мочи, вселяя страх. Все попытки противостояния брату тирану оставались тщетны. Камиль всегда отличался ловкостью и силой. С двенадцати лет он пошёл на рукопашную борьбу, преуспел в ней, с лихвой отрабатывая приёмы на Айрате, который провинившись, мог ходить с разбитыми губами или фингалом под глазом. Дея благодаря половой принадлежности избежала кулаков Камиля, но от порки ремня её никто не избавил. Ремнём доставалось и Марселю, пока он не достиг семилетнего возраста. Отправившись в школу, мальчишка ощутил тяжесть Камиловых подзатыльников, удушающую хватку за грудки, толчки, валящие с ног. Постепенно Камиль «выдрессировал» братьев и сестёр, привил им страх и уважение к собственной персоне, и к физической силе уже прибегал крайне редко. Хватало слова, порой взгляда, чтоб братья и сёстры забыв о возражениях и недовольстве, делали то, что от них требовалось.
   Благодаря Камилю Дея полюбила порядок, чистила и мыла всё до кристального блеска, стирала и утюжила. Все без исключения научились готовить, даже восьмилетняя Мадина уже могла испечь блины и оладьи, сварить простой суп. Айрат мог починить или поменять краны, заменить вентиля, справиться с засором или потёкшим сливным бочком унитаза. Тем не менее, благодарные речи в честь Камиля никто не «толкал». Его боялись и тихо ненавидели, все без исключения, даже малышка Мадина, месяц назад отхватившая от брата порку ремнём, после которой полчаса ощущал обжигающую боль мягкого места.
   — А мама дома? — идя в кухню, за Айратом, спросила Дея, без особой надежды.
   — Нет. Она в ресторане у себя, — ответил Айрат. — Что-то говорила о покупке нового платья. Её сегодня на свадьбу петь пригласили.
   — В общем, можно её не ждать, — вздохнула Дея. — Опять укатит к своему Андрюсику, — скривилась девушка. — Она ещё с ним?
   — Вроде с ним, — пожал плечами Айрат, вспоминая толстопузого мужика на «бэхе» с лысой башкой и двойным подбородком.
   Он начал выкладывать продукты из пакета.
   — Привет Дея, — раздался за спиной холодный голос Камиля, заставивший девушку вздрогнуть.
   — Привет, Камиль, — улыбнулась она. Улыбка вышла кривой, ненастоящей.
   Камиль представлял из себя высокого, широкоплечего, с тугими бицепсами молодого человека. Карие глаза его практически сливались с чёрным зрачком. Открытый бесстрашный взгляд.  Прямые чёрные брови. Прямой острый нос, тонкие аскетичные губы. Щётка чёрных волос на голове. Он словно ледяная скульптура, выточенная строго по чертежам.
   — Ты только из школы? — спрашивает Камиль, глядя на наручные часы.
   — Да, — врёт Дея. Затем добавляет: — В магазин ещё зашла. Чек в пакете. Я плов сейчас приготовлю, только руки вымою.
   Камиль протягивает руку.
   Айрат понимает, что нужно брату. Даёт ему чек, вынутый из пакета. После Камиль приплюсует сумму в чеке, к общему бюджету, потраченному в этом месяце на продукты. Все подсчёты нужны для матери, которая выделяет энную сумму каждый месяц, на спиногрызов, с каждым годом сосущим из неё всё больше и больше.
   — Мадину не забудь забрать. У неё сегодня танцы, — напоминает Камиль. — Рано темнеет, она боится одна идти. Да и не надо её одну отпускать.
   — Могу я забрать, — предлагает Айрат.
   — Можешь и ты, — соглашается Камиль. Он поворачивается, намереваясь покинуть кухню, вдруг оборачивается: — А у Марселя, когда тренировка?
   — Тоже сегодня, — отвечает Айрат.
   — Тогда и его забери, — говорит Камиль. — Пока темнеет рано, надо его встречать. А весной пусть сам ходит.
   — Мы всегда его забираем, — напомнил Айрат.
   — Молодцы, — бросает Камиль. — Темнеть позже начнёт и не надо будет с ним возиться. Тринадцатый год уже пацану.
   — Так точно, товарищ лейтенант! — выкрикнул Айрат, вытянувшись, выгнул грудь, стукнул пятками, приставив выпрямленную ладонь ко лбу.
   У Деи от выпада Айрата засосало под ложечкой. Она побледнела, замерла во все глаза, глядя на Камиля, ожидая реакции старшего брата.
   Камиль, нахмурившись, уставился на Айрата, точно на идиота приговорившего себя к смерти. Дал брату секунду на поиски оправданий, которой тот и воспользовался:
   — Камиль, я пошутил. Это всего лишь шутка. — Лицо Айрата, отличающееся от старшего брата мягкостью черт, сначала побелело, затем побагровело. Он громко сглотнул. — Ты же знаешь, я тебя уважаю, и шутил не над тобой. Хотел, чтоб ты улыбнулся. Это только шутка. Безобидная шутка.
   — М-м, — протянул Камиль с каменным выражением лица. — Шутка. Ты комик что ли?
   — Нет, — мотнул головой Айрат.
   Дея не сводившая глаз с Камиля, прижалась к спине Айрата, обхватила его запястье пальцами.
   — Тогда не стоит, и шутить, — сказал Камиль. В голосе слышалось предупреждение и угроза.
   — Думаю, ты прав. Юмор не моё, — согласился Айрат. Он напуган. Дея жавшаяся к его спине, ощутила терпкий запах пота.
   — Комик бл*дь, — бросил Камиль, с трудом разжимая кулаки, словно борясь с внутренними демонами. Он покинул кухню.
   Дея испустила вздох облегчения, отпустила запястье Айрата:
   — Что на тебя нашло? — зашипела она, поворачивая к себе брата.
   Вновь побелевший Айрат, лишь пожал плечами. Он просто пошутил, вот и всё.