nitric oxide

только будь рядом

Тэхен не помнит, как приходит домой. Не туда, где он разделяет постель с Джиханом, а к себе домой, туда, где еще хранятся приятные воспоминания. Только теперь и они стали пылью. Омега добрался на автобусе, на котором лет сто не ездил уже. Возвращаться за машиной не было сил и желания, и видеть ее не хочется. Она тоже вся пропитана воспоминаниями, от которых теперь до слез больно. В любом случае, Джихан прикажет ее пригнать.

Еле переставляя одеревенелые ноги, Тэхен доплелся до дома, мечтая только об одном — сдохнуть в этот яркий солнечный день, который сменил пасмурное туманное утро, напоминающее то, что сейчас у него внутри: холод, пустота и абсолютная тишина. Даже мысли не лезут в голову, трусливо попрятались по углам сознания и тихонько оттуда поглядывают на омегу. А ему уже ничего не надо. Просто умереть.

Стоит Тэхену открыть парадную дверь, как из дома вылетает взволнованный дворецкий, сразу же подхватывая едва стоящего на ногах омегу под локоть.

— Господин, что с вами такое? — спрашивает он беспокойно, заводя омегу внутрь. — Давайте присядем, я принесу вам воды, а потом позвоню в скорую...

— Нет, — слабым голосом говорит Тэхен, покачав головой и убирая с себя руку дворецкого. — Не стоит... я в порядке, — уверяет он, мысленно усмехнувшись. В порядке, может, физически, но морально уничтожен с тех пор, как захлопнулась дверь в номере мотеля, оставив его на растерзание холодной тьме.

— Вы уверены? — недоверчиво спрашивает дворецкий, сощурившись и готовясь в любую секунду подхватить, если Тэхен вдруг упадет. Он выглядит таким неустойчивым, слабым и болезненным, что сердце сжимается. — Может, тогда лучше...

— Лучше приготовь мне ванную, Енсу, — просит Тэхен дворецкого, двинувшись к лестнице на второй этаж и вцепляясь пальцами в перила, чтобы не покатиться вниз.

Через десять минут теплая ванная готова. По помещению растекается мягкий приятный аромат персикового масла и корицы. Окна в ванной зашторены и не пропускают такой раздражающий сейчас дневной свет; внутри только приглушенный золотистый свет, не напрягающий глаза.

Тэхен скидывает с себя одежду на кафельный пол и залезает в воду. По телу сразу же прокатывается тепло и расслабление, становится чуточку легче, но жаль, вода не смывает мысли и воспоминания. Тэхен откидывает голову на бортик и прикрывает глаза, надеясь так и уснуть, а если вдруг начнет во сне тонуть, то пусть, так будет даже лучше.

Его в том мотеле разорвало от взрыва. Ошметки его души и тела остались на стенах того номера. Казалось, Тэхен оставил все там, но от ощущений не избавился. От непрерывно ноющей боли, от мыслей, снова начавших свои безжалостные атаки, от воспоминаний этой кошмарной ночи.

Чонгук его буквально растерзал голыми руками по локоть в тэхеновой крови, добрался до души и ее тоже растерзал в отместку за свою. Тэхен думает, что это вполне честно, но почему-то легче не становится. И не станет уже. Для Тэхена свет погас окончательно. Он пытается думать о своем будущем, хотя бы о ближайшем, но видит в нем только тень себя, тусклый призрак, бесцельно бредущий куда-то вперед непонятно зачем. Внутри все стерто с лица земли, все похоже на руины после бомбежки. Одни развалины, в которых чувства больше не поселятся, не смогут жить. Внутри него — бесплодная почва, и что-то на ней взращивать нет смысла. Нет надежды на то, что что-то вырастет и расцветет вновь.

— Я ждал тебя в квартире после гонки.

Тэхен слегка дергается от неожиданности и поворачивает голову вбок, замечая в проеме между ванной и спальней Джихана, сложившего руки на груди. Часы на его запястье поблескивают в неярком свете, а темно-бордовая рубашка с закатанными рукавами кажется еще темнее. Тэхен встречается с альфой взглядом, но уже даже не реагирует. У Джихана там все застелено мраком, а вокруг радужек вспыхивают алые искры, словно дающие сигнал о надвигающейся опасности.

— Звонил тебе, а ты, оказывается, машину бросил с телефоном в ней и вернулся только сейчас, — спокойно, но со скрытой угрозой в голосе говорит Джихан, входя в ванную.

Тэхен на него не смотрит, он отстраненно разглядывает водную гладь, покрытую тонкой мыльной пленкой из тысячи мелких пузырьков. Он уже знает, что будет дальше, но не испытывает ни капли страха или волнения. Только абсолютную пустоту, которую оставил после себя Чонгук, прошедшийся по омеге ураганом.

— Но вопрос о том, где и с кем ты был, уже не имеет смысла, — тише говорит Джихан, оказавшись прямо за Тэхеном. Его горячий шепот горячее воды в ванной, что вдруг стала ледяной. — Я все чувствую.

Он резко хватает Тэхена за шею и грубо вжимает затылком в ванную. Тэхен не сопротивляется, лишь инстинктивно пытается хватать ртом воздух и вцепляется пальцами в скользкие бортики ванной. Джихан наклоняется ближе и шепчет омеге на ухо:

— И все вижу.

Альфу накрывает тьма, от которой он обещал себе отречься, но рядом с этим омегой, что снова несет на себе тошнотворный аромат врага, она мгновенно застилает разум и зрение. Джихан хотел бы думать, что просто сходит с ума, почувствовав аромат того, у кого, как он думал, выиграл одну войну. Войну чувств, войну любви. И что же теперь? Губы его омеги истерзаны не им, поверх джихановых следов другие, а от чужого запаха воздух становится ядовитым.

Как это случилось? Как вышло, что они снова друг друга нашли после того, что было? После того всплеска ненависти, которой Джихан питался, как самым вкусным на свете лакомством. Что изменилось с тех пор, как он видел в чонгуковых глазах чистейшую ярость, за которой были спрятаны осколки его разбитой любви? Ее, казалось, вернуть уже невозможно.

Что Джихан упустил?

— Ты проиграешь, — вдруг говорит Тэхен сиплым голосом, но с улыбкой на искусанных губах. Неважно, что выдавил ее из себя, приложив тонну усилий, неважно, что она поломанная, как и все внутри Тэхена. Пусть Джихан видит ее. Пусть бесится, задыхается от своей злости. — Ты уже ошибся, решив, что все пойдет по твоему плану, а Чонгук... — улыбка на долю секунды меркнет, голос затихает. Тэхен смотрит куда-то вперед стеклянным взглядом, уже даже не чувствуя, как хватка на шее ослабевает с каждым его словом. Это имя произносить физически больно. Оно осколками застревает в глотке. — Чонгук взял. И плевать ему на то, чего ты там добивался. Он просто взял свое.

«Свое», которое больше не его, которое ему уже не нужно. Тэхен с таким количеством боли уже становится мазохистом, желая еще. Он сходит с ума, заставляя себя улыбаться для Джихана, для того, чтобы его демонов позлить, вывести из равновесия. Тэхен не в себе, раз притворяется, что нужен Чонгуку. Но все не так просто.

Даже сейчас, держа в ладонях свой же прах, Тэхен на стороне Чонгука, как был и будет до конца. Пусть Джихан злится, слепнет от ярости, пусть что хочет делает, пусть насилует, хуже уже не будет. Пусть в него заползет червь сомнения, посеянный Тэхеном. Он в этой войне один, без самого важного союзника, потому что даже после случившегося Тэхен рядом с Чонгуком, а не с ним.

Джихан с каждым словом омеги звереет все сильнее, едва удерживает себя на цепи, внутренне орет от переполнившей его злости и, кажется, теперь понимает Чонгука, что подобно ему вмиг воспламенялся из-за этого же человека. Остатки здравомыслия твердят о том, что нельзя ломать Тэхена, еще есть шанс завладеть его сердцем, когда-то ускользнувшим из джихановых рук прямиком к Чонгуку. Маленький, как мимолетный проблеск, но шанс есть. Ведь все это ради него делается, и город ему в руки, и дороги, а в ответ жесткая пощечина. В ответ непокорность, сопротивление, тяга к другому. Не к нему.

Джихан балансирует на грани срыва с петель, уверяет себя, что ничего не добьется, если причинит боль, если поднимет руку, хотя и до безумия хочется утопить Тэхена в этой ванной, чтобы в ответ только бульканье, а не голос, шепчущий выводящее из себя: «ты проиграешь». Он отрезвляет себя мигом из прошлого, в котором все было иначе. И Тэхен улыбался совсем искренне, так, как улыбался теперь только Чонгуку.

— Я видел то, как он растоптал свою любовь к тебе и забетонировал ее ненавистью, — низким хриплым голосом цедит Джихан, все еще держа руку на тэхеновой шее, но уже не сжимая. И ведь правда видел, никакого обмана. — Неважно, что он взял свое, потому что он вернул это мне, хотя вполне мог забрать навсегда.

Улыбка медленно сползает с лица Тэхена, не в силах больше удержаться на лице. Джихан тычет туда, куда надо, лучше любого зная его болевые точки. И говорит правду, как будто бы раскусил Тэхена, как будто бы не поверил. Так и есть. Тэхену нечем крыть, он перед Джиханом совершенно голый что душой, что телом. Это с самого начала было смешно и глупо. Бесполезно и так по-детски.

— Поэтому, навсегда ты останешься у меня, Тэхен, — выносит приговор Джихан, обдав шею омеги горячим дыханием, от которого медовая кожа вмиг становится гусиной.

— И все равно он не отступит. Не отдаст тебе улицы так легко, — шепчет Тэхен, закрыв глаза, на которых выступила влага. Боль снова заволакивает, начиная свое дело с сердца. С его остатков.

— А я готов вести войну хоть всю жизнь, у меня хватит на это терпения. Главное, ты будь рядом со мной.

— Я и так рядом, хочу я этого или нет, — слегка качает головой омега, сглотнув ком, застрявший в горле.

— Ты понял меня, Тэхен, — тихо говорит Джихан, касаясь губами плеча омеги и ведя ими к шее короткими поцелуями.

Будь рядом со мной душой, не только телом.

— Если ты не собираешься меня бить или брать насильно, то лучше дай мне побыть одному, — дрогнувшим голосом просит Тэхен, прижав к груди колени и уложив на них подбородок. По щеке стекает слеза, беззвучно упав в воду. К счастью, Джихан этого не видит, стоя за спиной омеги.

Тэхен не понимает, почему не получает сейчас побоев и оскорблений, а ведь уже готовился. Наверное, даже надеялся, что новая порция боли отвлечет от другой, более сильной и с трудом терпимой. Но Джихан и пальцем не тронул, лишь целует как-то неожиданно нежно и даже трепетно, в голосе смягчается и вызывает внутри Тэхена что-то непонятное. У него словно сбой системы, но Ким не уверен, что это плохо. Лучше всего сейчас было бы остаться наедине с собой, подумать о том, как дальше волочить свое существование, вынужденно насыщаясь кислородом теперь уже вместо Чонгука.

— Вечером съездим куда-нибудь, развеешься. Так что готовься, я заеду за тобой после работы, — спокойным, мягким голосом говорит Джихан, пробуждая в Тэхене воспоминания о прошлом, о солнечной и теплой Италии, в которой начались их отношения. Правда, Тэхену они больше не нужны. Ему нужны те, которые он разрушил собственными руками. Но вернуть невозможно. Теперь точно.

Джихан поднимается и, ничего больше не сказав, дабы не услышать очередное отрицание и сопротивление, выходит из ванной, оставляя Тэхена одного, как тот и просил. Бурю внутри удалось затушить, она уже и не пытается возродиться. Наверное, Джихан в себе стал слишком уверен. Не плохо наслаждаться падением Тэхена, когда на месте его руин планируешь построить что-то новое, намного лучше и прочнее прежнего. Не плохо идти к своей цели и чем-то жертвовать, ведь без этого ничего не получится. Не плохо самому ломать Тэхена, чтобы после сделать вновь счастливым.

Тэхен тихо всхлипывает, но в тишине ванной комнаты всхлип кажется в разы громче. Оказывается, слезы еще остались, и они снова льют ручьями, растворяясь в ароматной мыльной воде, давно уже остывшей. Боль, которая, казалось, тоже иссякла, стремительно затапливает его изнутри. Тэхен тихо плачет, обнимая свои худые колени и утыкаясь в них лицом. Сдерживает в себе рвущийся наружу крик, подавляет желание поддаться истерике и свихнуться окончательно, иначе обратного пути больше из сумасшествия не найдет. А может, так было бы лучше?

Почему его душу снова и снова расковыривают, не позволяя множественным ранам затянуться, покрыться корочкой. Сил на то, чтобы тащить себя дальше уже просто нет, как ни старайся себя убедить. Пусть Джихан делает с ним теперь, что хочет. От Тэхена человека почти не осталось, только насквозь протыканная иголками кукла, которую лишь выбросить.

Почему нельзя просто исчезнуть?