nitric oxide

сгорая в руках твоих

Утопая в благоухании, что словно кокаин. Застывая во времени, выпадая из реальности в какой-то сладкий сон, в землю обетованную. Ты не можешь сопротивляться своим желаниям, инстинктам и чувствам, бьющим через край. Один туманный взгляд, одна легкая улыбка на розоватых губах, нежная песочная кожа, покрывшаяся мурашками... и ты пропадаешь, забываешь собственное имя и цель своего существования. Мучение сладкое, тягучее, как густой мед. Секунда, словно год. Тяжелый, невыносимый год. Внутри бомба с часовым механизмом. Минное поле, пороховая бочка.

Три. Чонгука срывает. Тяжелые толстые цепи позорно разрываются, оковы спадают.

Два. Взгляд тяжелый, дикий, подобно зверю. Кровь бурлит, вскипает, а сердце работает на максимуме.

Один. Чонгук взрывается. Время вышло, от волны не спасется никто.

Не спасется Тэхен.

Чонгук не помнит себя, когда во мгновение оказывается на постели. Он буквально вгрызается в сладкие губы, которых так мало было. От которых потом ломало невыносимо, а проклятые темные ночи назло напоминали, делая только хуже. Доза кокаина прямо здесь. Чонгук кусает тэхеновы губы, проникает языком в приоткрытый рот, целует глубоко и несдержанно, жадно. Так, словно кто-то другой может себе урвать, если Чонгук не загребет все себе. Пальцы Тэхена сжимают чонгуковы волосы, а губы едва поспевают. Он стонет в поцелуй, не пытаясь себя больше сдерживать. Чонгук нависает над ним, стоя на коленях, бродит грубыми пальцами по бархатному телу, которое так страшно желал. Оглаживает указательным пальцем каждый выпирающий позвонок, спускаясь, словно по лестнице вниз.

В ад, в котором рай.

Тэхен теряется, тонет в своих сумасшедших чувствах. Запах альфы выбивает остатки адекватности напрочь. Омеге хочется стонать от одного лишь вида Чонгука. Вручить себя в эти крепкие руки, и пусть творит что хочет, пусть съест, выпьет, вдохнет. Да поглубже. Тэхен сгорает, будто в адском котле, плавится под прикосновениями альфы, как мороженое в жаркий летний день. Чонгук дикий и голодный хищник, готовый разорвать свою жертву зубами. Горячие влажные языки сплетаются воедино, изучают друг друга. Чонгук прикусывает кончик тэхенова языка, и омега мычит ему в рот, жмурится. А соленость во рту, словно закись азота. Выгорает и несет далеко. Мгновенно.

— Так вот до чего ты довел, — тяжело дыша и прерываясь от дикого поцелуя, шепчет Чонгук.

Тэхен хрипло смеется и грубо хватает альфу за толстовку, дернув за замок и рывком ее расстегивая. Чонгук избавляется от ненужной вещи и вновь накрывает влажные алые губы, впитывая в себя сладкий цветочный вкус, оседающий на них инеем. Тэхен сходит с ума от жара чужого тела, от возбуждения, упирающегося в его бедро через ткань джинсов. Он цепляется пальцами за края чонгуковой футболки и тянет вверх, голодно и жадно наблюдая за открывающимся видом крепкого подтянутого тела. Чонгук швыряет футболку на пол, и Тэхен прижимается к его мускулистой груди руками, скользит пальцами по татуировкам и облизывается. Каждый узор бы вылизал, расцеловал.

Не давая опомниться, Гук валит его на шелковые простыни и нависает сверху, скользя губами по длинной медовой шее, что слаще самого меда. Грех не впиться зубами, не оставить следы своих зубов. Чонгук поселяет в нем новые бордовые цветы с ярким ароматом крови. Тэхен сладко стонет, когда губы Чона спускаются ко ключицам влажной дорожкой. В низу живота все сгорает, тянет невыносимой тяжестью. Чонгук кусает, лижет и засасывает кожу, словно ничего вкуснее прежде не пробовал. Тэхен зарывается пальцами в его светлые волосы и сжимает, тяжело дыша. Влажный чонгуков язык касается затвердевшей бусинки соска, и омега низко стонет, неконтролируемо выгибаясь навстречу.

— Ты съедаешь меня, Чонгук-а, — дрожащим голосом шепчет он, вот-вот превратившимся в новый стон.

— Ты знал, на что шел, малыш, — отвечает Чонгук в приоткрытые губы, плавя горячим тяжелым дыханием.

Тэхен расплывается в сладкой довольной улыбке и ведет кончиком языка по чонгуковым губам, выдыхая голосом, пропитанным возбуждением:

— Больше скажу: этого я и хотел.

— Маленькая сучка, — рычит Чонгук, кусая омегу за губу и вырывая стон, который уже стал любимым звуком для него.

Тэхен улыбнулся, облизывая укушенную губу и прикрывая глаза. Чонгук сдернул с него мешающую простынь, созерцая стройное красивое тело. Длинные модельные ножки, тонкая талия, аккуратный член, прижатый ко впалому животу, с покрасневшей от возбуждения головкой, истекающей смазкой. Тэхен весь влажный и горячий, ерзает нетерпеливо, желая избавиться от зуда. У Чонгука рот слюной наполняется, а собственный стояк яростно напоминает о себе, болезненно упираясь в ширинку.

Тэхен — самая вкусная сладость во всем мире.

Он присел перед Гуком, широко разведя колени, и потянулся пальцами к его джинсам, расстегивая ремень. Чонгук наблюдает за омегой, всеми силами сдерживаясь и позволяя ему делать все самому. По комнате разнесся звук расстегивающейся ширинки. Длинные пальцы цепляют резинку боксеров и тянут вниз. У Чонгука в голове всплывают воспоминания подобной картины, когда Тэхен впервые увидел его член. Сейчас тот же блеск в потемневших глазах. То же желание, которому теперь открыт путь. Тэхен хочет, очень хочет, и скрывать не собирается.

Влажные губы касаются узора кобры на сердце, обводят медленно, плавно скользя вниз. Он изучает каждый рельеф, чувствует каждую напрягшуюся мышцу, оглаживает пальцами каждый кубик; тяжело выдыхает, опаляя кожу и пуская разряды тока по телу Чона. Тэхен все ближе, а Чонгуку все тяжелее. Омега слегка прикусывает кожу внизу живота и оставляет легкий поцелуй. Чонгук хмурится, глубоко дышит, утопая в волне наслаждения. Тэхен уничтожает медленно и сладко, красиво и крышесносно. Игра все еще продолжается. Глупо было верить, что это финиш, а пройденный путь позади. Тэхен продолжает играть, упиваясь реакцией Чонгука.

Ниточка слюны стекает с губ на твердый чонгуков член, растекаясь меж выпирающих линий венок. Тэхен развел ноги шире, нагибаясь ниже и касаясь ствола кончиком языка, размазывая им слюну. Горячий язычок лижет неторопливо, скользя по всей длине члена от сочащейся головки до лобка с черными жесткими волосками. Чонгук сжимает красные пряди меж пальцев, стискивая челюсти. Внутреннее зверье рычит, это рычание едва не вырывается из чонгукова горла. Нетерпение медленно убивает. Он мычит, опуская глаза вниз и наблюдая за розовым язычком, играющим с головкой члена. Слюна и смазка поблескивают в тусклом свете, словно бриллианты на тэхеновых губах. Сумасшествие.

Тэхен обхватил в кольце губ головку, обводя языком и посасывая с грязным и пошлым причмокиванием. Чонгук давит на его затылок пальцами, чтобы вогнать член поглубже, но омега резко отстраняется, садясь ровно и довольно облизывая губы.

— Шлюха, — рычит Чонгук, притягивая к себе ухмыльнувшегося Тэхена и сжимая в пальцах подбородок, влажный от слюны. Он проникает языком в его рот, жадно выцеловывает.

В Тэхене отзвуком отражается каждое прикосновение Чонгука, от которого дрожь по всему телу. Его едва сдерживаемая агрессия, переплетающаяся с возбуждением, ощущается на кончиках пальцев, застревает в горле, витает в воздухе, крича об опасности. Чонгук — дикий зверь, дразнить его рискованно.

Но Тэхен продолжает.

Чонгукова рука соскальзывает на поясницу, и омега выдыхает, прикрывая глаза и утыкаясь лбом в лоб альфы. Гук мнет пальцами упругие ягодицы, оставляя на нежной коже горящие красные отметины. Она гладкая и сладкая, как сочный персик, от которого хочется откусить кусок побольше. Чонгук наклоняет голову и целует Тэхена в плечо, покусывает, вырывая тихие стоны в самое ухо. Омега цепляется за крепкие плечи, пытаясь удержаться. Низкий тягучий стон наполняет комнату, когда чонгуков палец оказывается меж двух половинок. Влажно, скользко, горячо. Чонгук ведет указательным пальцем от копчика до мошонки, другой рукой прижимая к себе дрожащего омегу. Тэхен ерзает, пытаясь создать трение между животами для возбужденного члена. Задний проход зудит, обильно истекая смазкой и требуя в себя член. Тэхен утыкается лицом в шею альфы, касаясь губами влажной от пота кожи и тяжело дыша. Чонгук сводит с ума одним лишь чертовым пальцем. Ласкает промежность, надавливает на кольцо мышц, водит по кругу, размазывая смазку. Омега нетерпеливо выпячивает попку, тихонько хныча и впиваясь пальцами в чонгуковы плечи.

— Прекрати играть, — выдыхает он едва слышно, сглатывая вязкую слюну и кусая Гука за мочку.

— Я думал, ты любишь игры, — хрипит Гук, целуя омегу за ухом и заглядывая в большие глаза, опьяненные возбуждением и желанием, что отражается в его собственных.

Он нарочно оглаживает анус, проникая одной фалангой в сжавшуюся дырочку и вырывая у Тэхена мучительный стон. Омега, не контролируя себя, двигается попкой навстречу, желая больше. Впивается зубами в чонгукову шею, словно озлобленный котенок, но Гук снова вытаскивает палец и звонко шлепает его по заднице.

— Скажи это, малыш, — шепчет он, беря Тэхена за подбородок и проведя этим самым пальцем по приоткрытым губам омеги, размазывая по ним его же смазку.

— Я ненавижу тебя, — выдыхает Тэхен, впиваясь в чонгуковы губы грубым поцелуем. Чонгук сразу же отвечает, кусая за язык и посмеиваясь в поцелуй. Тэхен злится, царапает плечи короткими ноготками, кусает губы альфы в ответ и даже рычит, как дикая кошка, заводя Чонгука еще больше.

— Еще одна попытка, — шепчет Чон, отрываясь от сладких губ и проталкивая в Тэхена палец на всю длину.

Омега стонет, закусывая губу и прикрывая глаза. Чонгук пытает, ловко поворачивая ход игры в свою пользу. Дразнить Тэхена — неописуемое удовольствие, но вместе с этим дразнить и самого себя — мучение. Тэхена хочется безумно, до помутнения в глазах. Чонгук себя же на цепи удерживает, как дикого пса, готового разорвать добычу и истекающего слюной. Это невыносимо, но безумно приятно.

Чонгук толкает в омегу второй палец, наслаждаясь рваным дыханием и дрожащими ресницами. Он разводит пальцы, двигает ими внутри, вгоняет глубже. В комнате разносится звук хлюпающей смазки и шумное дыхание. Тэхен задыхается, насаживаясь на большие грубые пальцы и ловя разноцветные блики перед глазами. Что же будет, когда он ощутит в себе член Чонгука, если только лишь от его пальцев готов распасться на атомы.

Но Чонгук снова лишает удовольствия, вытащив пальцы. Тэхен стонет, скрывая за этим свое разочарование, потому что внутри пустеет. Альфа поднес к своим губам пальцы и облизал, смотря Тэхену прямо в глаза. От этой картины омега покрывается мурашками, а внизу тяжесть становится все более невыносимой. У Гука руки жилистые, крепкие и чуть покрасневшие.

— Ты чертовски вкусный, — хрипло говорит он, довольно облизывая губы. — Но я так и не услышал, что хотел.

Тэхен расплывается в сладкой полуулыбке. Такой соблазнительный, опьяненный и распаленный.

— Лежать, малыш, — говорит омега, толкая Чона в грудь и заставляя лечь на постель.

Он залезает на Чонгука, седлая бедра, и ведет пальцами по крепкой груди, где уже расцветают им созданные бутоны. Чонгук покорен, завоеван. Тэхен плавно двигает бедрами, ерзая на возбужденном члене альфы. Чонгук в его плену, теперь он принимает тэхеновы правила игры, не смея сопротивляться. Омега завел руку за спину, обхватил толстый ствол пальцами и чуть приподнялся, выпячивая попку и водя головкой меж своих ягодиц. Чонгук напрягается, стискивает челюсти, давя в горле рвущийся животный рык. Тэхен выгибается, упираясь одной рукой в грудь Чонгука, а другой держа член и довольно наблюдая за альфой.

— Детка, не зли папочку, — рычит Чонгук, не имея больше сил терпеть безумную пытку. Тэхен улыбается, закусывая губу и склоняя голову к плечу. Чонгук в шаге от того, чтобы растерзать омегу, он кипит изнутри, в нем бурлит возбуждение, а Тэхен играет, чертовка.

— Ты не услышишь то, что хочешь, Чон, — шепчет омега сладко.

— Я услышу кое-что другое, — хмыкнул альфа, сжимая пальцами бедро Тэхена.

Омега хрипло рассмеялся и выпрямился, медленно вводя в себя головку. Дыхание сбивается, в нем проскальзывает дрожь, а смеяться больше не хочется. Только кричать. Он постепенно насаживается, пытаясь привыкнуть к новым размерам. Тело пронзает легкая щиплющая боль. Омега закусывает губу и насаживается почти на всю длину, выдыхая и упираясь обеими руками в грудь Чонгука. Альфа поддерживает его за талию, впиваясь пальцами и оставляя алые следы. Вид такого Тэхена — седлающего чонгуковы бедра, горячего и сладко стонущего, даже в самых влажных снах не снился. Реальность шедевральна. Тэхен шедеврален. Губы искусаны, щеки пылают, по всему телу разбросаны засосы и укусы. Тэхен пахнет Чонгуком, и лучше этого быть ничего не может.

Он двигается сначала медленно, привыкая и принимая глубже. Чонгуку кружит голову узость и жар. Стенки, сжимающие член, и прерывистое дыхание, переходящее в стоны. По телу омеги растекается чистый кайф в виде бесконечного наслаждения. Это то, что было нужно. Необходимо. Чонгук наполняет полностью, и это чувство лишает рассудка. Тэхен приподнимается и вновь насаживается, с каждым движением входит во вкус, впиваясь ногтями в грудь Чонгука и откидывая голову назад. Жадно хватает ртом воздух, ускоряя движения. Чонгук слегка хмурит брови, шумно выдыхает. Алые волосы омеги прилипли ко лбу, а глаза блаженно прикрыты. Он царапает Чонгуку грудь, когда альфа приподнимает бедра навстречу, задевая простату. Тэхен стонет громко, все активнее скачет на члене, хлюпая смазкой, стекающей по стволу и впитывающейся в шелк бордовых простыней. Чонгук подмахивает бедрами несдержанно, насаживает на себя до упора.

Тэхен стонет на итальянском, теряя над собой остатки контроля. Тянет сладкое «sì», а Чонгуку срывает тормоза окончательно. Омега что-то быстро шепчет на своем втором родном языке, жмурится и скребет ноготками по татуированной коже. Чонгук ни слова не понимает, но лишается рассудка от чистого итальянского акцента, так идеально звучащего низким бархатным голосом.

Тэхен не осознает, как оказывается снизу, а Чонгук нависает над ним, широко разводя стройные ножки и толкаясь в истекающую смазкой покрасневшую дырочку. Омега вскрикивает и вцепляется пальцами в спину альфы, другой рукой сжимая волосы на затылке и притягивая ближе к себе. Чонгук двигается быстро, стремительно наращивая темп. Тэхена чуть ли не подбрасывает на каждом толчке. Он выгибается до хруста позвонков, стонет Чонгуку в самое ухо, прижимается всем телом. Чонгук сорвался с цепи, как будто никогда до этого момента не трахался. Он упивается сладким горячим телом под собой, вгоняя член до упора. Ничто больше не удержит. Тэхеновы стоны переходят в крики, сквозь которые слышится одна повторяющаяся фраза на итальянском.

Еще.

Нетрудно догадаться. Услышал.

Чонгук забросил ноги омеги себе на плечи, подмечая гибкость красивого тела. Тэхен идеален во всем.

Тэхен идеален.

Он находит своими губами чонгуковы, целует медленно, покусывая и оттягивая, поглаживает пальцами затылок и стонет в поцелуй при очередном толчке. Тэхен чувствует, что приближается к пику, не может больше сдерживаться. Он жмурится и до кровавых отметин впивается ногтями в спину альфы, невольно сжимая его внутри себя. Его кроет. Тело мелко дрожит, а тягучий стон вырывается из губ. Он изливается себе на живот, пачкая и чонгуков, тяжело дышит, хватая необходимый кислород, и утыкается лицом в шею альфы. Чонгук оглаживает большим пальцем скулу омеги, целует искусанные губы, продолжая двигаться внутри горячего тела. Ощущает, что тоже достигает своего апогея. Тэхен стонет в губы, обжигая горячим дыханием, прикрывает глаза и обхватывает лицо Чонгука руками, целуя и шепча что-то неразборчивое совсем тихо. От этого шепота Чонгука ведет только больше, а Тэхен словно знает это, специально доводит, сносит крышу напрочь.

Волшебный Тэхен.

Чонгук двигается размашисто, быстро и грубо, не контролируя себя. Так желал это тело, так жаждал. И получил.

Но не насытился. Мало будет всегда.

Тэхеном не насытиться.

Он изливается, покинув тэхеново тело и вбирая в себя недостающий кислород. Оба тяжело дышат, горят и плавятся. Тэхен лежит обессиленный, раскинув руки и глядя Чонгуку в глаза. Альфа оставил на персиковых губах короткий поцелуй и лег рядом, притягивая к себе Тэхена. Омега положил голову на чонгукову грудь, переплетая с ним ноги и устало прикрыв глаза. Чонгуково сердцебиение постепенно успокаивается, негромко постукивая под самым ухом. Тэхену под этот звук хочется уснуть сладким и долгим сном. Чонгук лениво водит пальцами по спине омеги, вырисовывая всякие непонятные узоры и вслушиваясь в ровное дыхание, щекочущее кожу.

— Вот мои грязные сны и стали реальностью, — ухмыльнулся Чон, глянув на омегу. Тэхен сморщил нос и открыл глаза, подняв их на Гука.

— Потому что я так захотел, — сказал Тэхен, слабо улыбнувшись и кладя подбородок на грудь альфы.

— Малыш, я взял бы тебя хоть в нашу первую встречу, — хрипло говорит Чонгук, улыбаясь в ответ и вскинув бровь.

— И что же помешало?

— Хотел распробовать тебя, — Чонгук усмехнулся, коснувшись подушечкой указательного пальца родинки на кончике тэхенова носа. Омега забавно сморщился, слегка шлепнув альфу по руке.

— Вообще-то, не факт, что я позволил бы тебе, — ответил Тэхен, ухмыльнувшись.

— Что ты стонал на итальянском? — спросил Гук, хмурясь и подкладывая согнутую руку под свою голову.

— Что ты ужасно трахаешь, — хохотнул омега, закусывая губу.

— Серьезно? И поэтому ты так орал? — Чонгук усмехнулся, толкая язык за щеку.

— Эй! — Тэхен закатил глаза, несильно кусая альфу за сосок.

— Твое тело говорило за тебя, детка, нет смысла отрицать, — хрипло говорит Чонгук. А собственное тело вновь начинает заводиться, реагируя на близость течного омеги, что всем телом прижался к нему. И, кажется, Тэхен ощущает то же. Он сглатывает, ведя пальцами по влажной груди Чонгука и покусывая губу.

— Вранье, — отмахивается он.

— Давай, проверим еще раз, — у Чонгука в глазах огоньки по новой вспыхнули, а на губах пошлая улыбка.

— Ненасытный, — проворчал Тэхен, а сам приподнялся, перекидывая ногу через бедро альфы и садясь сверху, прямо на вновь твердеющий от возбуждения член.