Щенок.

Глава 19

В кабинете директора Северус понуро сидел в кресле, опустив голову на руки и пытаясь обуздать бушующие в душе эмоции. Несколько минут спустя ему удалось справить с собой. Пытаясь вернуть контроль над внезапно охрипшим голосом, зельевар произнес:

— Я не уверен, что подхожу для этого. Думаю, мы допустили ошибку.

— Мальчик мой, почему бы тебе не рассказать мне, что произошло.

— Гарри сегодня приснился кошмар.

Дамблдор понимающе кивнул и грустно улыбнулся:

— Не первый, я полагаю.

— Нет, — согласился Снейп, — но впервые я не мог его разбудить. Кроме того, я был пьян.

Нахмурившись, директор поинтересовался:

— Эти два факта как-то связаны между собой.

— Не знаю! Может быть. Вероятно, да. Я должен был догадаться. Я ведь видел его воспоминания. Этого… Вернона, — Мастер зелий практически выплюнул ненавистное имя. — Когда этот тип напивался, он всегда был чрезвычайно жесток по отношению к мальчику. И естественно, что малыш об этом помнит. А я пролил бренди на одежду… Гарри плакал, а потом укусил себя за руку, потому что этот негодяй запрещал ему издавать любые звуки, особенно ночью… До крови укусил, понимаете?!

Дамблдор моментально оказался возле Северуса, положив морщинистую руку ему на плечо. Директор что-то говорил, но слова с трудом достигали затуманенного раскаянием сознания Снейпа.

— Тише, Северус. Вдохни поглубже. С мальчиком все будет в порядке, я абсолютно уверен.

— Да что вы? — зельевар раздраженно стряхнул руку Дамблдора со своего плеча и вскочил на ноги. Ткнув себя пальцем в грудь, он практически заорал: — Я напомнил ему о том чертовом месте и о его чудовищном дяде. Я напугал его до такой степени, что малыш чуть не изуродовал себе руку, лишь бы только сдержать слезы и не закричать! Я так больше не могу! Я не желаю причинять ему боль, Альбус!

— Северус, пожалуйста, успокойся.

— Я не желаю успокаиваться, черт побери! Единственное, что я сейчас хочу, — это вернуться в тот проклятый дом и убить их, хочу, чтобы дементоры высосали из этих уродов все, что можно. Я хочу видеть, как они лишаются своих презренных душ.