Гленни Маклин даже не подозревала, как была счастлива. В её жизни было всё: спокойствие и книги, друзья и родители, а самое главное он - её любимый ангел. Парень, который всегда был рядом, словно хранитель, который помогал и защищал, будто рыцарь, к...
К сожалению, это изображение не соответствует нашим правилам. Чтобы продолжить публикацию, пожалуйста, удалите изображение или загрузите другое.
Я поняла, что нельзя оборачиваться назад, нельзя даже пытаться оборачиваться назад. Жизнь — это улица с односторонним движением.
Агата Кристи
Когда я проснулась, застонав и открыв глаза, было уже позднее утро, почти что день.
Я нахмурилась, когда увидела вместо обычного бревенчатого, белый и красивый потолок, на котором висела не менее красивая люстра, чуть звенящая своими фальшивыми драгоценными камнями. В груди проснулся ужас раньше, чем я осознала, где была. Я резко села в шикарной и большой кровати и откинула в сторону белое одеяло, чтобы с облегчением обнаружить, что я была в одежде, а именно в большой, мужской, пахнущей потом майке, под которой был мой лифчик, и в своих трусах.
С ужасом я вспомнила, что вчера произошло. Столько всего! И озеро, и ссора на пляже, и драка на поле, а потом снова ссора, только уже намного большая, а затем... Мурашки побежали по коже, когда я вспомнила разговор с Диего, поцелуй и то, как Орли увидел нас... Дальше вспоминать не хотелось. Слёзы подкотили к горлу, тело задрожало, внутри разрастался огромный океан боли, поглощающий все остальные чувства на своём пути.
Одев очки, которые я обнаружила на второй подушке на кровати, я огляделась. Я была на втором этаже, крыша углом возвышалась надо мной, кровать, на которой я очнулась, была в углу, рядом с ней стоял стол, за котором тянулись изящные шкафы с одеждой и пыльными книгами, которые освечивали лучи солнца, что пробивались через огромное окно и балкон. Красивый вид, ничего не скажешь, если бы мне не было так стыдно за то, что я вообще находилась в этом доме.
Судорожно вздохнув, я собиралась встать, как из соседней комнаты вышел Диего во всей своей красе — голый торс, на плече которого висело мокрое полотенце, шрамы на руках, боксёрские чёрные шорты, из-под которых тянулись длинные тонкие ноги. Он был босой, русые волосы мокрые и специально взъерошенные, ухмылка озаряла лицо, серые глаза сверкали, а гробинка на носу только шла его прекрасному виду. Правда, мне было жутко стыдно и больно любоваться им, когда где-то там, дома, Орландо одолевала тоска и разрушение души.
