Жрец и юный господин

Слушай своё сердце

Два часа до аэропорта в Токио плюс тринадцать часов полёта до Лондона, и Чуя уже садится в старый, добрый чёрный DB9. Конечно, с дороги он довольно сильно устал, так как давно не летал на столь дальние расстояния, так ещё и ночью. Но показывать это он не собирался, решив дождаться приезда в особняк, чтобы замертво упасть на свою по-королевски огромную и до жути мягкую, словно облако, кровать, а не засыпать, сидя на кожаном сидении, просыпаясь с болью в шее.

      До особняка ехать было достаточно долго, а смотреть тупо в окно настроения не было, так как ничего привлекательного для него не было в этом городе, в который он не так уж и часто выходил, проводя почти всё время на территории особняка Озаки. Не то чтобы ему запрещали, но он и сам не горел особым желанием туда выходить, хотя когда был маленьким не раз пытался сбежать, но все его попытки оказались неудачными, за что он потом получал немалое наказание. Он рос, а вместе с этим и отпадало желание выходить за эти стены, наслаждаясь огромным садом, видом на ночной город и книгами, некоторые из которых он читал в тайне, такие как сказки или же сентиментальные, романтические произведения, дабы не рассердить свою бабушку, считавшую подобные вещи какой-то глупостью и заставлявшую читать серьёзную, на её взгляд, литературу. Подобные воспоминания наводили лишь скуку и капельку тревоги, ведь он не знал, чего и ожидать от этой встречи. Сейчас он почувствовал себя маленьким, пугливым и слабым птенцом, что, выпав из своего гнезда, переломав все крылья, учится летать, пытаясь вернуться на эту высоту.

      Где-то через час они уже подъехали к огромному особняку, что ни капельки не изменился за столь долгий срок, если только его атмосфера, что стала более жуткой, серой и депрессивной. Всё тот же серый кирпич, огромные деревянные окна, что настежь закрыты, старенькая черепица и кирпичные дымоходы, рядом с домом небольшая оранжерея, в которой выращивали самые красивые, живые и пленительные цветы, что так любила Коё Озаки. В этой оранжерее она любила проводить почти всё своё свободное время, держа за руки маленьких двойняшек, что были такими разными, противоположными, как лёд и пламень. Один из них, самый весёлый и беззаботный, срывал цветы, говоря какие они красивые, что они напоминают ему маму. Таким был Рокудзё Озаки, а его противоположностью был Чуя Озаки. Если же брат срывал и дарил цветы матери, то Чуя просто наблюдал за тем, как они растут, как за ними ухаживают, иногда и сам за ними ухаживал, например, польёт, удобрит или обработает, а после проделанной работы, весь грязный, но довольный наслаждался их яркими бутонами и запахами, что наполняли всю оранжерею. Рокудзё нравились цветы, а Чуя любил их, в этом и разница между ними, которую замечала только Коё. Один смотрит на поверхность воды и видит своё отражение, второй смотрит вглубь и видит то, что скрыто от обычных глаз, он видит не себя, он видит то, что находится внутри него. С этими местами у Накахары связано много воспоминаний, к сожалению, не всегда тёплых и приятных, но всё равно ценных, так как из каждого он выносил что-то своё. Как и раньше, по стенам дома расползались красно-зелёные лозы декоративного винограда, что придавали этому зданию особого шарма и загадочности. Бывало, что маленький Чуя, прочитав какую-нибудь приключенческую книгу, представлял, как он лезет по этой лозе вверх и, открыв с ноги окно, забирается в комнату и спасает королеву — Коё — от злой матери, — его бабушки — что держит её в заточении и всячески запугивает. В такие моменты он представлял себя славным рыцарем, конечно, без коня и меча, но рыцарем. А как-то раз он и в правду полез по этой лозе, и когда был уже около окна, сорвался и упал прямо на серую спирею, что огромными кустами разрасталась под окнами, благодаря которым ничего кроме царапин Чуя не получил. Конечно, всё было бы не так ужасно, если бы это не заметила бабушка, после этого случая он больше никогда не читал приключенческие рассказы и не представлял себя каким-то героем, так как полученное наказание выбило из него всё желание. Коё, услышав такую историю от старшего сына, тихо рассмеялась и потрепала его по голове, сказав, какой же у неё замечательный рыцарь растёт, на что тот улыбнулся, тихо шмыгнув носом, пытаясь не заплакать. Вспомнив это, шестнадцатилетний Чуя усмехнулся и с теплотой посмотрел на лозу, что разрослась ещё больше.