Жрец и юный господин

Мы снова встретились

  Тело не покидала невыносимая боль, уже на протяжение нескольких часов он не шевелился, не говорил, не подавал никаких признаков жизни, не считая тихого, еле слышного дыхания. Бледная кожа, обрамлённая синими собственническими отметинами, которых он не чувствовал сейчас, покрылась мелкими мурашками. Ставни с треском открылись, впуская в и так холодную и серую комнату, леденящий ветер. Но даже на это Чуя не обратил внимания, всё то время смотря в одну точку. Сознание мутнеет и глаза начинают медленно закрываться, пока лицо бледнеет, а губы синеют, мелко подрагивая.

      Он давно уже не чувствует холода, не слышит посторонних звуков, не видит совершенно ничего, перед глазами была лишь всепоглощающая и безграничная тьма. Дрожь, что некогда пробивала тело, утихла, уступая место лёгкости и головокружению. Возникало ощущение некой отстранённости и спокойствия. Забывалось всё вокруг, так как мысли беспробудно блуждали в недрах сознания, за которые он не мог ухватиться, словно бегал по усыпанному цветами лугу и ловил прелестных бабочек в сачок. Он забыл всё то, что произошло с ним в эту ночь, что произошло вчера, что произошло год назад, что произошло, когда он только приехал сюда. Воспоминания сменялись одни за другими, словно кадры старых плёночных фильмов, на которых виднелись чьи-то чёрные, неразборчивые силуэты и слышались голоса, что утратили своё звучание. Он забыл кто эти люди, как они выглядят, какой у них голос, он забыл всё про них, и лишь небольшие клочки воспоминаний хранили некую память.

— «Кто эта женщина в столь пышном платье и маленькой шляпке?» — Чуя пытается вспомнить образ этой женщина, пытается вспомнить черты её лица, которые так и остаются не узнанными и расплывчато-чёрными. Почему-то дыхание перехватывает, руки дрожат, а сердце бешено стучит, стоит только посмотреть на ту, чьего лица он не мог вспомнить. Ноги подкашивались, а как дышать он и забыл вовсе, один взгляд на неё внушал неимоверное количество страха и покорности, беспрекословности. Женщина элегантно снимает свою перчатку с правой руки и даёт неслабую пощёчину, заставляя щёку гореть.

      Не успев как-то среагировать на пощёчину, кадр сменяется, не давая возможности понять и разобраться в происходящем. Теперь Чуя стоит за дверью, глядя в щёлку с каким-то замиранием сердца и страхом. Два довольно-таки высоких силуэта о чём-то спорили, тот, что сидел на диване был мужчиной, а тот, что обеспокоенно бродил по комнате — женщина.