Свалка

Глава 17.

      Толпа ревела. Это были не те отголоски звуков, которые долетали под купол на арене — это были вопли, визг, даже какие-то маты. Стайлзу показалось на мгновение, что он оглох и ослеп: все эти звуки, которые оглушали со всех сторон, отвлекали. А свет, направленный прямо в лицо, дезориентировал.
      В этот момент Стайлз понял, насколько арена хорошо обустроена. Что там почти рай по сравнению с местом, где он находился сейчас. На какое-то мгновение ему стало почти страшно, но он моментально задвинул подальше все эмоции: на ринге показался противник.
      Огромный, будто медведь, весь в уродливых шрамах, хромающий на одну ногу, он был едва ли не вдвое выше и больше Стайлза. В толпе раздался хохот, который подхватили многие: такой мелкий, по сравнению с любимчиком толпы, пацан казался суицидником.
      — На ринге сейчас сойдутся двое! — орал ведущий, хрипя и кашляя из-за того, что самодельный микрофон почти не работал и приходилось надрывать глотку, — наш красавчик Бурый и новенький, чье имя Шрам!
      Стайлз хмыкнул. Бурый оправдывал свою кличку как внешним видом, так и поведением. Он был просто огромным, даже перекаченным. Такому просто нельзя вступать в бои, ведь он своей неповоротливостью себя же и погубит. Хотя вряд ли на нелегальных боях кто-то обучал участников так, как натаскивали Стайлза лучшие наставники разных секторов.
      — Готовься умирать, детка, — Бурый подошел к Стайлзу вплотную.
      Видимо, так он пугал противников. Тех, кто был гораздо слабее, кто боялся своего первого, возможно, в жизни боя, или тех, кто вышел на нелегальные бои от безысходности. Но Стайлз только усмехнулся, сильнее натянув на лицо капюшон: он все же немного опасался того, что кто-то из толпы может узнать. В конце концов, если здесь собрались отморозки, это совершенно не значит, что они не смотрят телевизор.
      Бурый напрягся, мышцы на плечах вздулись буграми, и Стайлз даже не удивился, когда тот направил неожиданный, по его мнению, удар, в живот стоящего близко противника. Стайлз легко уклонился и толпа, едва заревевшая, притихла: никто не ожидал такого поворота событий. Он улыбнулся, когда Бурый удивленно моргнул. В его ограниченном мозгу явно не укладывался такой противник: умеющий уклоняться от подлых ударов. Стайлз, едва шевельнувшись, вновь ушел от удара, а затем снова и снова. Он танцевал по рингу под все возрастающий гул толпы. Все начали осознавать, в чью пользу кренится перевес, и уже было слышно все меньше воплей, поддерживающих Бурого. Теперь многие просто вопили, когда Стайлз, нарочито небрежно, то пригибался, то отклонялся назад, играючи уходя из-под огромных кулачищ Бурого.
      У того же глаза наливались кровью. Он орал, пытаясь достать мелкого по сравнению с ним противника, но раз за разом промахивался, и бесился из-за этого еще сильнее.
      — Кажется, на нашем ринге танцевальная вечеринка! — ведущий рассмеялся, — Шрам оказался тем еще сюрпризом! Да, ребята? — он повернулся к толпе и помахал рукой с зажатым в ней микрофоном.
      Толпа поддержала очередным гулом.
      Стайлз, прищурившись, наблюдал за Бурым, который был уже на грани. Удары становились все более смазанными. За такие на тренировках Мария добавляла по сто отжиманий. Стайлз понимал, что Бурый устает. Он расходовал слишком много сил, растрачивая большую часть из-за собственной злости. Удивительно, насколько легко стало анализировать бой, когда противник оказался заведомо слабее, несмотря на габариты. Наверное, его наставникам было также смешно наблюдать за злостью Стайлза, как ему сейчас за Бурым. Они также видели его, как открытую книгу, и все смешные попытки достать матерых бойцов выглядели нелепо.
      Стайлзу становилось весело.
      Азарт брал свое, и теперь он уже работал на потеху публике. Он успевал махнуть им рукой, присесть или сделать кувырок между ударами. Он чувствовал себя на своем месте, он был сейчас лучше, чем его противник. Впервые за все время тренировок Стайлз знал, что он сможет победить. Он сумеет показать, что сильнее, чем Бурый.
      Стайлз, позволив оттеснить себя к канатам, натянутым по периметру ринга, ухватился за них и, легко подпрыгнув, ударил ногой Бурого по голове. Удар пришелся в район уха, и противник потерялся на несколько мгновений, ошалело мотая головой. Стайлз знал, что у того в голове сейчас звенит так, что даже ор толпы почти не слышен. Это был один из любимых ударов Марии, которому она научила Стайлза почти сразу же, на первых тренировках. На самом деле, он редко мог спасти, потому что натасканный противник успеет перехватить ногу и, вероятнее всего, вывернет лодыжку до характерного хруста. Но вот в ситуации внезапного нападения или такого вот не слишком умелого боя было самое время для такого приема.
      Стайлз, быстро обойдя Бурого, схватился за его плечи и, снова подпрыгнув, взлетел ему на спину, затем резко дергая его назад. Бурый повалился на пол ринга, падая на лопатки плашмя, а Стайлз успел спрыгнуть, приземляясь позади него на ноги и даже почти не потеряв равновесия. Он выпрямился и поправил капюшон.
      Толпа бесновалась. Это был какой-то ад: орущие люди едва не переходили на ультразвук. Стайлз поморщился, его начинал бесить этот арт-хаус вокруг. Все было будто вырвано из какого-то странного фильма: почти самодельный ринг, полнейшая темнота с одним участком, куда попадал свет от мерзких белых ламп, огороженным грязными канатами. Люди, грязные, сливающиеся в колышущуюся темную массу, и противник напротив, неповоротливый и тупой. Стайлз вздохнул: если любимчики публики все такие, что он тут забыл? Ему нужна была драка, настоящий бой. Такой, после которого все будет болеть. После которого он будет трястись и приходить в себя.
      Видимо, он просто выбрал не ту арену.
      Или он уже слишком привык к соперникам, которые могут размазать его по настилу ринга одной рукой.
      Бурый встал, шатаясь и все еще дергая головой, будто пытаясь из нее вытрясти боль и звон. Стайлз вздохнул и нахмурился: веселье пропадало, скука одолевала все сильнее, а бой уже напоминал фарс. Он, метнувшись к Бурому, провел серию ударов, попадая тому по лицу, снова по голове, целясь в солнечное сплетение, а затем добивая упавшего от шока на колени противника четким ударом локтем между лопаток.
      Все.
      После такого этот громила не встанет.
      И вообще вряд ли выйдет на ринг в ближайшие парочку месяцев. До тех пор, пока позвонки не встанут на место. Если не будет лечиться — останется инвалидом навсегда.
      Стайлз повел плечами, будто избавляясь от липкого ощущения неправильности происходящего. Он закусил нижнюю губу, когда к Бурому, так и не сумевшему подняться, подбежали какие-то грязные мужики и, подхватив тяжелое тело, понесли его прочь с ринга. Вдруг этот Бурый вышел на бои не из-за собственной тупости и радости наживы, а потому, что ему нужно было кормить сына? Например, как делал это отец Дерека.
      Вашу мать.
      Интересно, Стайлз всегда теперь будет представлять себя на месте собственного отца, после каждого боя? Помотав головой и постаравшись не думать о подобном, Стайлз вглядывался в угол ринга, куда должен был выйти следующий противник. Он должен был выстоять против троих, и тогда заберет кругленькую сумму, уходя с этих боев победителем.
      Конечно, деньги были совсем не главным. Стайлз был почти уверен, что для того же Дерека сейчас это примерно столько же, сколько он тратит на обед вне дома, когда заходит перекусить в ресторан. Но для Стайлза это была просто космическая сумма, если бы он все еще жил на свалке. Почти пять тысяч румий — это пара лет на гамбургерах из той вонючей забегаловки.
      Пара лет жизни.
      Возможно.
      Интересно, а тот мужчина, который отдал Стайлзу гирлянду, сделанную дочерью, еще работает в ларьке за грилем? Почему-то захотелось его навестить и сказать спасибо: если бы не лампочки, Стайлз и Дерек вряд ли встретились.
      — Ладно, ну кто там? — пробормотал Стайлз, всматриваясь в противника.
      Пустынник, отлично.
      Темнокожий боец явно из того же сектора, что и Бойд с Крисом, был настолько же огромным, насколько Бурый. И, судя по лицу, настолько же тупым. Стайлз едва не закатил глаза: эти нелегальные бои собирали все штампы и клише. Несколько любимчиков, которые отличались друг от друга разве что кличками да цветом кожи.
      Что ждет его дальше? Житель сектора джунглей, такой же неповоротливый и недалекий? Ледяные великаны с их помешательством на аристократических корнях и идеальном поведении вряд ли захотят принимать участие в подобных боях. Только если уж совсем от безысходности, в чем Стайлз сомневался. Прожив достаточно времени в доме Дерека, прочитав массу статей и учебников, он понимал, что ледяной сектор — самый закрытый и самый обеспеченный из всех. Ледяные великаны делали ставки на ум, расчетливость и эрудицию. Надо сказать, редко прогадывали: самые лучшие школы и университеты располагались именно там. Конечно, тот же Том был явным показателем того, что и бои не чужды ледяным великанам, но и тут они выделялись: система шрамирования, бесконечные испытания, повышающие мастерство и экзамены на уровни, которые почти невозможно сдать: великаны стремились к какому-то собственному совершенству во всем.
      Пустынник, тем временем, обошел Стайлза, будто присматриваясь. Выгнув бровь, Стайлз глядел на него из-под края капюшона, не выдавая себя ни единым движением. В целом, тут пустынник повел себя правильно — пытался оценить противника. Если он не совсем идиот, то сопоставит состояние Бурого, которого на руках вынесли с арены со Стайлзом и не будет его недооценивать.
      Начало боя затянулось, и толпа неодобрительно загудела. Им нужны были зрелища, и причем неважно, какие: хоть их когда-то любимчик побьет новичка, или же роли изменятся: всем наплевать. Стайлз решил покончить с этим побыстрее, и первым кинулся в бой. Он наносил удары, обманом уходя из-под ударов противника. Несколько раз пустынник даже достал его: навыки боя были у него куда лучше, чем у Бурого.
      Ведущий что-то кричал, называл их имена, но Стайлз не слушал. Выцепив краем уха свой псевдоним, он снова сосредоточился на сопернике — и вовремя. Тот как раз выбросил вперед ногу. Стайлз едва не рассмеялся. Пустынник, видимо, наблюдал за боем и попытался теперь воспользоваться приемом, которым Стайлз выбил из колеи Бурого. Но не тут-то было. Перехватив противника за щиколотку около самого своего лица, Стайлз дернул с такой силой, что тот повалился на бок. Затем Стайлз, сжимая пальцы все сильнее, рванул ногу в другую сторону.
      Тихий хруст слышал только он, а вот вопль пустынника — все вокруг. Конечно, жители того сектора отличались повышенной стойкостью, но у тех, кто обладал темной кожей, это только к ней и относилось: кости ломались абсолютно так же, как и любого жителя мегаполиса. С Крисом, например, Стайлз мог бы пытаться выломать ему ногу хоть пару часов подряд. У него не хватило бы на такое сил.
      Противник упал на ринг, катаясь по полу и держась за ногу. Стайлз только удивленно хмыкнул: он себе такого никогда бы не позволил, даже если бы боль раздирала его пополам. Даже в больничном крыле дома Дерека, на койке у Джексона, который то зашивал Стайлза, то что-нибудь ему вправлял, он стискивал зубы и выл в подушку, затыкал себе рот своими же кулаками: но не катался по полу, как обезьяна, визжа и находясь на грани мерзкой истерики.
      Стайлз только сейчас, на этих дурацких боях, начинал осознавать, сколько в него было вложено сил. Сколько времени наставники потратили на него и его выдержку. Сколько сами вытерпели, пока не научили Стайлза быть хотя бы приблизительно таким, каким должно быть хорошему бойцу.
      А этому куску дерьма, что катается под ногами, все еще воя, будто голодный койот, было плевать на все, лишь бы боль прекратилась.
      Пустынника унесли, а Стайлз, поправив капюшон, стал ждать третьего и последнего противника. Видимо, произошла какая-то заминка, потому что его все не было. Толпа скандировала его имя, и это постоянное «Шрам-Шрам-Шрам» сливалось в монотонный ор, действующий на нервы.
      Стайлз засунул руки в карманы и посмотрел в тот угол, откуда выходили противники. Там ему показалось движение, и в следующий момент на ринге появился боец, с ног до головы в черном. Половину лица занимал платок, скрывающий его. Видимо, не только Стайлз пожелал остаться инкогнито.
      — Встречайте новенького! — заорал ведущий.
      Стайлз удивился. А как же третий любимчик толпы? Но ведущий, будто подслушав его мысли, проорал дальше:
      — Нашему общему любимцу стало плохо перед самым боем, и этот красавчик согласился его подменить! Итак, встречайте! На ринге сейчас сойдутся Шрам и Локи!
      Стайлз прищурился, когда его противник вдруг легко ему поклонился. Откуда такие манеры, присущие лишь бойцам высокого уровня, на этой площадке? Длинная черная коса скользнула со спины, перекатившись вперед и свешиваясь через плечо вниз. Назвавшийся Локи выпрямился, и в его волосах брякнули хрусталики льда. Этот звук был просто оглушающе громким для Стайлза. Его было слышно даже сквозь рев толпы. Или просто слух выхватывал такие знакомые звуки. Стайлз распахнул рот, не в силах его вновь закрыть.
      Этот «Локи» мог быть незнакомым кому угодно, но только не ему. Красные глаза, будто смеясь, смотрели прямо в душу. Шрамы, расходящиеся от уголков, раскрывающиеся на коже причудливыми узорами, скрывались под повязкой. Но Стайлз просто не мог не узнать этого всего.
      — Том? — шокированно пробормотал он, легко поклонившись в ответ и пользуясь тем, что они оказались близко друг к другу. — Стало плохо перед боем? — он выпрямился, глядя прямо в красные глаза и имея ввиду бойца, который должен был быть на ринге вместо Тома.
      Тот лишь дернул плечами, а затем откинул косу за спину.
      — Тебе ведь скучно тут, — также тихо, чтобы слышно было лишь им двоим, ответил он. — Вот и развлечемся.
      Том сделал пару шагов назад и принял боевую стойку. У Стайлза по спине побежали мурашки. Даже мышцы заныли все разом — такую позу он и сам выполнял каждую тренировку. Только вот сейчас ему предстоял первый бой с наставником, который пройдет не в тренажерном зале, не на этаже имитации и даже не в ледяном секторе.
      Первый, можно сказать, настоящий бой против крутого тренера и бойца.
      Да он просто не имеет права его проиграть.