Moonlight

Пролог

═╬ ☽ ╬═

– Какой он, лунный свет? – мальчик податливо подставляется под незатейливую ласку материнской руки, опускаясь перед ней на колени, и мурчит прирученным котенком, когда тонкие женские пальцы путаются в кудрявых темных волосах на затылке, что вьющимися кокетливыми завитками спадают на глаза, заправляет отдельные прядки за ушко и отвечает с теплым смехом, обволакивающим подобно порывам горячего южного ветра.

Настоящий ангел, творение божье, улыбается счастливо и открыто, так, как умеют только дети в первые годы жизни, а они у Тэхёна самые светлые. Умиротворение разливается в груди сладкой патокой, рисуя мурашки на чувствительной коже, а сквозь не зашторенное окно проглядывают первые сверкающие алмазы-звезды на ковре бездонно-синего неба, как и глаза-пуговки малыша. Забавно, но луна здесь не выходит никогда, прячась за густыми дымчатыми тучами. И не имеет никакого значения полумрак спальни, разодранные в клочья чьим-то острыми когтями кресла и обои, валяющиеся на полу картины и блестящая крошка витражного стекла.

– Холодный, Тэхёна-а, – голос у нее мягкий, глухой и с легкой хрипотцой акцента на окончаниях. Безжизненный, и это осознание пронзает насквозь колючим едким страхом и ледяными струйками ужаса по позвоночнику. Ребенок ежится, хотя на то нет никаких причин, и поднять голову не решается, разглядывая расшитую бисером верхнюю пышную юбку нежно-розового цвета на коленях и багряно-алые следы на запястьях той, что с точностью до минуты в одно и то же время приходит к нему каждый раз во сне.

Сладкий аромат пряных духов забивается в легкие, кружит голову, практически душит, как и руки, отчего-то смыкающиеся на нежной детской шейке. Тэхён дергается и трепыхается, как маленькая беспомощная птичка, поднимает взгляд и встречается с бездонными синими, идентичными собственным, глазами. Губы, пухлые и асимметричные, расползаются в безумно-сочувствующей улыбке, отдающей смрадом гниения и сожалением. Некогда красивое лицо сереет на глазах, очертания расплываются, смываются из памяти ручейками слез, снова брызжущими из глаз.

– Черный леопард, – на грани плача произносит та, что смеет называть себя его матерью, а ведь Тэхён за семь лет жизни ни разу не видел ее, не встречался, позволял фантазии дорисовывать обрывки воспоминаний по увиденным картинкам на старинных фотографиях. Но мертвецы не умеют оживать, то лишь сказки сумасшедшей няньки, совершенно выжившей из ума. – Ты должен бежать, Тэхён. Спасайся, ну же! – кричит она и с силой отталкивает от себя ребенка, что тоже заходится рыданиями и растерянно тянет маленькие ручонки к исчезающему виденью в поисках защиты. Тэхён, по правде говоря, ничего не понимает, но умоляет не уходить, не бросать его здесь, в этом мире. Тут так страшно и одиноко, а еще пусто, и нет ощущения густого черного меха под пальцами, того самого, принадлежащего леопарду, о котором неустанно повторяет мама каждую ночь. И непонятно, несет ли он добро или зло, верную смерть ему.

Молодой человек просыпается у себя в комнате, жадно глотая ртом воздух. Он убирает налипшие на потный лоб пряди и крепче обнимает подушку, на которой ощущается знакомая и уже осточертевшая влага. Сердце в груди заходится аритмией, колит и трепещет, изнывая от тоски. Глаза болят, и Тэхён закрывает их, жмурится до танцующих пятен и старается отогнать мерзкое видение падающих ему на пальцы густых капель горько-соленой крови той, что подарила ему жизнь, но совершенно точно не успела объяснить, что с ней делать полукровке в мире, где тебя окружают чистокровные оборотни.