реквием

бабочка с оторванным крылом

Мальчик сидел на коленях и обнимал себя за подрагивающие плечи. Горячие слезы обжигали свежие ранки на щеках, по краям которых собирались бусинки крови. Слезы смывали их и уносили к подбородку, откуда те падали и разбивались о худые коленки. Мальчик сидел в центре большой комнаты, окутанной холодом и непроглядной темнотой. В тишине разносились его всхлипы и сбитое дыхание. Он кусал до крови дрожащие губы, чтобы не заплакать в голос и не показать, как больно ему, беззащитному ребенку, одиноко сидящему в центре комнаты под всеобщим вниманием.

Его родители не любят, когда он плачет.

А еще его родители не любят, когда он делает по-своему и не слушается. Стоит ему ослушаться, его заводят в эту комнату без окон, с одной лишь голой лампочкой под потолком, и бьют. Больно. До крови. Пока не стихнет совсем, дрожа на холодном бетонном полу. У мальчика на спине расцвели багровые уродливые шрамы, кривыми змеями тянущиеся к пояснице. Поверх уже заживших отец оставлял новые. За непослушание. За самовольность. За мнение, отличающееся от его. В этой семье нельзя быть другим, и даже маленький мальчик должен работать на благо всего человечества.

От тьмы отделилась черная тень и двинулась к плачущему мальчику. Он, краем глаза заметив ее приближение, не смог сдержать громкого всхлипа, и пришлось закрывать рот ладонью. Он знает, что мужчина, возвышающийся над ним, недовольно поджимает губы, но глаза его холодны так, что обжигают. Мальчик был голышом на лютом морозе и знает, что от мороза не так больно, как от этих глаз, в которых нет любви, нет сочувствия, нет понимания. В них нет ничего, кроме четкой миссии — сослужить человечеству, и совсем не важно, какими способами.

— Ты снова ревешь, — сказал мужчина, вытянув в сторону руку. Его голос сжимает внутренние органы железными тисками. Мальчик чувствует, что легкие его вот-вот лопнут, он жмурится и беззвучно кричит в собственную ладонь. — Ты снова меня разочаровал.

Мальчика это слово, горькое на вкус, преследует. Разочаровал. Разочаровал отца, разочаровал папу, разочаровал общину, разочаровал человечество. Но самое страшное — он себя самого разочаровал. Сколько он помнит себя, ему в голове вдалбливалось лишь одно слово — «должен». Мальчик должен всем вокруг. Должен сражаться, должен быть хорошим воином, должен сдохнуть на благо человечества. Потому что его отец считает это правым, совсем позабыв, что у его сына тоже есть свое мнение. В его твердо сжатой руке блестел кнут. Мальчик слышал, как он рассекает воздух и жадно врезается в пол, представляя спину мальчика.