— Моя девочка… — прикусывает мочку уха. — Это самое малое, что я способен тебе дать. Только впусти меня… разреши завоевать твое сердце… присвоить. Я не разобью, не смогу… болен тобой.
Начало вечера было бурным, а ночь проходит целомудренно, не считая его рук, оплетающих мое тело. Неуютно. И пахнет он не то, чтобы плохо… по- другому, сопит непривычно. Терплю и жар, и смущение, когда посреди ночи в ягодицы отчетливо начинает упираться… хочется вылезли из его рук… гиблое дело прижимает сильней, не просыпаясь. Шаркается прямым носом по шее, щекотя, глубоко вздыхает, член наливается, начинает пульсировать. Не двигаюсь, чтобы не спровоцировать, и засыпаю, только когда на часах глухо простучит пять часов.
— Вставай. — трогает за плечо, а в нос упирается огромная белая кружка с нелепым красным сердечком по центру и витиеватой надписью по низу: «Вечера, подаренные тобой, могут сравниться только с ночами, любовь моя» — Я приготовил бутерброды. — смущенно улыбаясь, сообщает, глотая блестящими глазами сантиметры обнаженной кожи.
— Спасибо. — хрипло и немного сонно отвечаю, прижимая огромную кружку к груди как какую-то преграду.
— Привыкай. — лаконично отвечает, выходя из спальни.
Спешу собраться, пока есть такая возможность уединиться. Встречает меня на кухне, забирая из рук уже пустую посуду, одаривая жестким поцелуем.
— Ближе к выходным съездим к моим, познакомим тебя.
Не отвечаю, застегивая осенние кеды и по привычке отдавая ему во владение собственную ладонь и пальцы. Все дело в недосыпании, да и устала я уже крутить пальчиком у виска. Переубеждать — бесполезное занятие.
Институт…
Серое промозглое утро, студенты, курящие кучками перед крыльцом. Его сокурсники встречают на стоянке и не ожидают моего появления. Поэтому, когда я выхожу, веселые голоса смолкают, а настороженные взгляды бегают от меня к нему. Девушки, что оккупировали Андрея с обеих сторон, проходятся по мне оценивающе, высокомерно. Было бы обидно, если бы я с самого начала не знала, что ничем особенным не выделяюсь. Высоких, стройных ног нет. Глаза светло… то ли зеленые, то ли голубые, крапинки опять же — какие не разберешь: карие или черные. Тонкие, потрескавшиеся от жестких поцелуев губы. Обычные ресницы, что ровными прутьями торчат, не собираясь подкручиваться к верху, даже с помощью туши. Темно-русые волосы, не обладающие особой густотой, что немного не достигают лопаток, но ниже плеч. Грудь… фактически доросла до первого размера. Попа — немного больше. А вот талия — тонкая, жаль, прячется под безразмерным худи.
Посредственность. Но я не возражаю, впрочем, и внимания не добивалась. Жила в собственном, удобном мире…
