— Анюта… — Строго начинает он, на что я отмахиваюсь.
— Дурак ты, Иванов. Настоящий, что ни на есть. Я же как представлю, что ты ко мне прикасался, так меня выворачивает.
— А от его прикосновений я смотрю ничего? Жива, благоухаешь?
— Да, ничего. По началу вроде брыкалась, а потом втянулась. Он же совсем не такой как ты. Взрослый, уверенный. — Улыбаюсь. — А может все дело в том, что я — такая же как ты. Я же, Виталя, тоже продалась. — Пожимаю плечами. — И мне даже очень понравилось… быть с ним… быть его.
Когда я стала стервой? И почему этого не заметила? Вопросы, которое я тут же отмету, замечая тень боли в его глазах.
В этом его отличие. Андрей не умеет прятать чувства, и боль там наравне хозяйничает с сумасшествием. И сам прямолинейный. Простой.
Виталя замахивается на меня, в попытке ударить, но кто-то перехватывает его руку. С боку, как в каком-то дешевом фильме, появляется защитник. Задерживаю дыхание, грезя повернуть голову и увидеть своего ненормального муженька, да только вижу какого-то мужика, совсем на него непохожего. Суровая реальность бьет по голове не хуже Тайсона.
— Слушай, парень, топай отсюда успокаиваться. Девушек бить нельзя. — Виталя слушается без слов, пропадая в недрах коридора, а новый знакомый смотрит на меня.
Высокий, черные волосы, крупные черты лица, только взгляд мягкий, карий.
— Так вот какая ты, роковая зеленоглазка! — парень… скорее уж мужчина улыбается, пригибая голову к плечу, а я раздраженно поведу плечами, морально готовясь послать по пешему маршруту еще одного, решившегося попытать счастье с «бывшей» Андрея.
— Владимир. — представляется он с выразительным акцентом, и легким наклоном головы цепляет мою руку, пожимая. — Брат того слюнтяя, что своими слезами утопил ковер в гостиной родителей. Между прочим, из-за тебя!
— Отпустите. — Пытаюсь вырвать руку, но не выходит.
— Ну уж нет, зеленоглазая. Пока вас обратно не сведу, не отпущу. Мать грозится еще одного брата родить, потому как Андрюха сдохнет со дня на день, а я уже старый, чтобы нянчиться и воспитывать. Будь доброй, пожалей меня. Я же Андрюхино взросление с горем пережил.
