Его (не)воображение

Ночь семнадцатая

Первые лучи солнца наконец смогли пройти сквозь хмурые дождливые тучи и начали пробуждать жителей поселения. Первыми проснулись петухи и закричали во все горло, вытягивая своим звонким голосом остальных из царства Морфея. Солнце решило помочь пернатым и сквозь тёмные занавески попытались проникнуть в дом. Чимин проснулся не сразу. После вчерашнего дня, наполненного скитаниями, потрясениями и разными новостями, он совсем выбился из сил и уснул так быстро и неожиданно, что совсем не помнит, как оказался здесь, на крохотном диванчике, укрытый пледом. Омега помнит лишь сильные руки вампира, его улыбку и тонкий шлейф его запаха, действующее как дополнительное снотворное. Так что Чимин позволил себе уложить голову на его плече и закрыть буквально на несколько минут уставшие глаза. Но, как видно, он вырубился от изнеможденности. Сейчас он чувствовал себя куда лучше, чем вчера, но ноги отказывались нормально работать, и стопы вспыхивали пламенем при соприкосновении с полом. Омега взвыл, сжав концы пледа пальцами, на его глазах появились первые признаки слез. Свесив ноги, он безучастно двигал ими, думая, что делать дальше. Допустим, он переночевал в доме Чонгука и Первого, но до сих пор не имеет понятия, каким образом оказался в другой эпохе и почему все так происходит. К боли в ногах присоединилось сжатие желудка, требующего необходимой человеку пищи, которое после вчерашнего дня увеличилось вдвое. Чимину бы хоть немного поесть, чтобы набраться сил и энергии двигаться дальше, но сейчас он похож на поломанную куклу, даже если завести в ней ключик, она все равно не сможет сделать ни шаг, ни какое-либо движение. Он был бледен и слаб, что видно невооружённым глазом, а потому попытка встать на ноги кончилась для него тяжёлым падением, как сваливается мешок с ноющего плеча.

«Так…плохо, тяжело что-либо делать», — подумал он туманно, как будто и мысль давалась ему с большим трудом.

Омега попытался найти руками диван, щупал, не поворачивая корпус, чтобы хотя бы сесть на предмет помягче. А потом чьи-то руки, аккуратно, боясь сделать хуже, помогли принять сидячее положение и нехотя отпустили измученное омежье тело.

— Как ты? Выглядишь ужасно, — Чонгук садится на корточки перед Чимином и смотрит с сожалением и виной. — Ты не стесняйся, говори, что тебе нужно. Я помогу.

Чимин поднял на него полуприкрытые глаза, различил знакомые черты и через силу улыбнулся. Он наверняка выглядел жалко.