Девушка с медовыми глазами

Пробелы между строк

Наши родители были редакторами: в историях кое-чего не хватало.

М.Зусак «Глиняный мост»

Тим

Лежу рядом с матерью на ее кровати. Она держит мою ладонь крохотной рукой, хотя и немного ослабив вчерашнюю безумную хватку, будто в борьбе за жизнь. Вроде уснула. Наконец-то.

***

Стою в последнем ряду в церкви. Сколько уже здесь не появлялся? Год, не меньше.

Лика проносится между рядами, не замечая никого. Видно, опять из-за её мамы всё семейство опоздало на добрых пятнадцать минут. Уже думал, она не придёт. Меня, она не заметила, потому что и не ждала.

Кто бы сомневался, «белобрысый пёсик» занял и охранял для Лики местечко рядом с собой. Сжимаю зубы до боли и наблюдаю, как Вениамин поглаживает её кисть во время приветственного «братского» рукопожатия. Как и всегда.

Я здесь только из-за Лики. Дурочка, не дала даже объясниться. Всю неделю игнорила и не брала рабочий телефон. А может, с практикой не сложилось, и больше не появлялась в том офисе.

Разве моя вина, что именно в тот сумасшедший день легкие отца окончательно сожрал беспощадный рак. Он задохнулся прямо на руках у моей матери. Она, всегда такая непрошибаемая, рыдала у меня на груди, как маленькая девочка. Алекса с Максом нет в городе, ещё в начале июля уехали в промотур в качестве группы на разогреве у более популярных чуваков.

Мать отчетливо чувствовала присутствие отца в доме даже после похорон и не отпускала меня от себя ни на шаг. Ей было страшно. Уж не говорю о том, чтобы я смог выйти за порог. Засыпала, только держа мою руку в своей. Как бы я оставил её? Пусть она и любит больше всех Алекса, а я ребенок, которым хотели вылечить женские болячки.

Не имел права расклеиться в её присутствии. Даже плакать не смел. Сейчас я — единственный мужчина в доме, да вообще единственный, кто может поддержать её.

Не скажу, что потерял такого уж близкого человека. Были ли мы близки? Нет. Никто не знал, что творится в его гениальной башке. Отец был чертовски скупым на слова, стопроцентный интроверт. Почти каждый день он прикладывался к бутылке и дымил, как паровоз. Но знаю, что в отличие от матери, любил меня больше остальных сыновей, хотя настолько глубоко в недрах своей деревянной философской души. Знаю, что не возлагал на меня никаких надежд. Типа, жив, да и ладно.