Моя вредная стерва

17

   Чимин долго нахаживает круги вокруг собственного дома, не решаясь войти и начать неизбежный разговор. Будь неладен этот мистер Квон, что додумался указать Юнги дорогу. Пак буквально изводил себя кучей различных мыслей, но не одна из них не вязалась с реальным временем. Либо это были мысли о будущем, либо мысли о прошлом. В любом случае обе мысли были весьма провальные.

— Ннн, — протягивая к мужчине ручки, просипел ребенок. Чимин мягко улыбнулся, присаживаясь рядом со своим чадом и мягко перебирая пушок на голове. Джин был прекрасным малышом с идеальной мягкой кожей, большими глазами и крохотными губками в виде бантика, что перешли ему в наследство от Чимина. Пак гордился своим малышом и любил его больше всего в жизни.
Реклама:
Скрыть

— Ну, что? Хочешь домой? — растягивая губы в улыбке, поинтересовался брюнет.

Сокджин с удивлением посмотрел на омегу, не понимая особо смысла слов, но неуверенно кивнул, пуская пузырик из слюны.

— А я вот не хочу, — надулся Чим, — Давай убежим?

Джин вновь непонимающе кивнул, болтая ножками в ходунках, заставляя их ездить из стороны в сторону.

— Нет, это не дело, — сам себе ответил Чимин, подхватывая Сокджина на ручки и утирая тому слюнки, что скатывались по подбородку малыша.

— Весь в папашу, — просиял Чимин, подбрасывая юную омегу на своих ручках.

— Ннн, — замотал головой Джин, выворачиваясь в чиминовых руках под неистовым углом.

— Хорошо, не похож, — согласился Чимин, чмокая свое чадо в пухлую щечку и затаскивая ходунки на крыльцо.

Пора уже и разобраться во всем.

***

— Вернулись? — одними уголками губ улыбнулся Юнги, вытирая ладошки об фартук с рюшками.

— Ты чего нацепил мой фартук? — пробурчал Чим, опуская Джина на пол, пусть малыш поползает.

— Я вам ужин готовил, — виновато произнес блондин, убегая на кухню.

— Но я уже покормил Джина, да и сам поел, — крикнул Пак, проходя на кухню.

У Юнги все валилось из рук, а приготовленная на скорую руку яичница пылала синим пламенем на сковороде. Чимин мысленно сфейспалмил, понимая, что этого альфу даже годы не исправят.