В тишине хрипом ветры завоют

Часть 27

Все подойдет неизбежно к забвению, предел, ускорение, предел, ускорение...

Не прелюбодействуй. Именно так звучит одна из семи заповедей Господних. Чимин их все наизусть знает. Может даже отрывки из Святой книги без единой запинки процитировать. Но вот толку с этого? Всё равно ведь больше половины уже нарушил. Пусть и не всегда по собственному желанию. Только вот сути это никак не меняет. Гореть ему после смерти в геенне огненной. Ярким таким пламенем. Гореть... даже полыхать, ну и пусть. Омеге неожиданно всё равно. Какой смысл переживать о том, чего, по сути, уже не миновать? Да, конечно, можно попробовать, побрить голову и уйти в монахи, до конца своих дней вымаливать прощение. Вот только Чимину этого совсем не хочется.

Его душа — гнилой сгусток тьмы. Плотный такой. Дурно пахнущий. Дотронься пальцами — сразу засосёт в зыбучие пески Ада. Недаром же Верховный так яро любил повторять, что ему, падшему, самое место там, за тяжёлой дубовой дверью, скрывающей от людей нижний порочный мир; там, где демоны мирно спят, терпеливо дожидаясь своего часа, и на мягких перинах, сотканных из чистейшего мрака, покоится Великое Зло. Великое зло... а не он ли это часом? А может быть речь всё же шла о Ви? Догадывался ли Верховный, кого породил на свет божий? Хороший вопрос. Пусть и неактуальный больше.

«Если же правый глаз твой соблазняет тебя, вырви его и брось от себя, ибо лучше для тебя, чтобы погиб один из членов твоих, а не всё тело твое было ввержено в геенну. И если правая твоя рука соблазняет тебя, отсеки её и брось от себя, ибо лучше для тебя, чтобы погиб один из членов твоих, а не всё тело твое было ввержено в геенну».

Эх, было бы всё так просто, Чимин бы с радостью и глаза себе выколол, и руки тупой секирой отсек. Но вот только беда его — это сердце. Вырвать бы его из груди, да заменить на бесчувственный механизм, такой как в фантастических романах про антиутопию, но, увы, подобное в его мире пока ещё невозможно. А жаль. Чимин был бы с удовольствием стал добровольцем. С высоко поднятой головой пошёл бы на подобную модификацию. И, наконец, зажил бы себе спокойно. Без всех этих противоречивых чувств, что сейчас так остервенело терзают его нутро. Любовь. Ненависть. Раскаяние. Предательство. Не слишком ли много для одного человека? Поделиться бы с кем...

Медленно сворачивая к узкой улочке, ведущей к его дому, Чимин, несколько раз устало тряхнув тяжёлой головой, упрямо попытался забыться. Забыться и больше сегодня не думать и не вспоминать ни о Юнги, ни о Тэхёне. И если с мыслями о ТэТэ он ещё кое-как справлялся, то вот со своими штормовыми волнами-чувствами к Юнги совладать никак не мог. Омега ощущал себя крохотной хрупкой лодочкой, терпящей крушение в открытом неспокойном море. Ещё чуть-чуть, ещё совсем немного, и всё... наступит конец. Лодочка на дне. А он у руин самого себя. Ну, или того, что от него осталось.