Забери меня

10 Глава

      Антон не может оставаться один. Присутствие Арсения опьяняет, запутывает мысли, оглушает и помещает внутрь какого-то наркотического трипа. Единственное, что имеет значение в этот момент — это сам Арс. Причем, не важно разговаривает он, лежит у Антона на коленях, вникая в сюжет фильма, спит. Главное, что рядом. Абсолютно точно никогда Шаст не был так счастлив.       Но стоит ему остаться в одиночестве дольше, чем на пять минут, как эмоции коллапсируют, образовывая черную дыру паники, засасывающую вообще всё. Мысли скачут от вполне рационального «скоро уезжать, я больше никогда его не увижу, аааа» до совсем шизофренического «а вдруг он по дороге в туалет меня разлюбит». Это определенно ненормально. И, наверное, Антон переживал бы об этом, если бы это имело смысл. Но три дня такой трясучки можно списать на очень уж пылкую влюбленность.

      К тому же Арсений, похоже, совсем не против перманентного общения. То ли он в целом такой ласкучий, то ли делает скидку на Антоновы психи. А ещё Шаст надеется, что Арс не замечает, как пристально и тревожно он периодически вглядывается в голубые глаза, ища там подтверждение, что всё ещё нужен, что всё ещё любим. Он совершенно точно поехавший.       Антон прислушивается к голосу Арса, у которого происходит очередной созвон с семьей, пытается отогнать тупую ревность и протяжную тоску. Перекатывается на место Арсения и утыкается лицом в его подушку. Спят они по-прежнему вместе, только диван на ночь раскладывают, что никого не спасает, потому что буйный Шаст во сне всё равно каждый раз сгребает Арса в объятия. Но тому это, кажется, даже нравится.       Слышать рядом дыхание другого человека, засыпая, это так… нормально? Правильно, уютно, по-домашнему. Люди ведь социальные существа, им нужна компания. Арсений, как правило, засыпал быстро, и после этого Антон мог долго рассматривать его, наблюдать за мерно движущейся грудной клеткой, подрагивающими во время сновидений ресницами. Иногда осторожно гладил, боясь разбудить, и Арс, даже во сне, отзывался на его прикосновения: улыбался, едва ощутимо подавался навстречу. Именно эти ночные, тайные, сокровенные моменты Антон старался запомнить лучше всего. Зная, что потом, сжавшись в комок на холодном металлическом полу, тихо плача и дрожа от боли, будет вспоминать именно их.       Вернувшийся Арсений по-свойски устраивается у Антона в ногах и требовательно тычет в колено пальцем:       
— Шаст!       Антон поднимает на него вопросительный взгляд.     
  — Я хочу тебя называть как-нибудь ласково!     
  — И в чем проблема? — со смешком спрашивает парень.      
 — В том, что «солнышко» это перебор, — начинает объяснять Арс, эмоционально размахивая руками, — а из «Шастун» ничего ласкового не делается. Шаст это обычно, Шастик — противно, Шастунишка — по-детски. Мне нравится Шастунец, — Арс кидает на собеседника лисий взгляд, — потому что это «Шастун» и «тунец», а? А? Но это не ласково.    
— А формы имени чем тебе не угодили?       Арсений смотрит на него, как на идиота, вспоминая бесподобную панику в ответ на «Антош».       
— Ну да, согласен, — Шаст склоняет голову, признавая, что дурак, и добавляет:
— Арсюш.       
Арс расплывается в придурковатой улыбке и жмурится от удовольствия.  — Иди сюда… Арсюш, — Антон раскрывает руки, приглашая в объятия.       Попов накрывает его своим телом, легко целует в губы, кладет голову на грудь. Свой вес держит сам, замирая в подобии планки на локтях. Антон восхищается тем, как непринужденно Арс чувствует себя в неудобной позе, с наслаждением вдыхает любимый запах, начинает перебирать пряди тёмных волос.   
— Арррррс, — Антон пародирует на букве «р» мурчание,
— Арсюш.       
— Да, да, говори мне это ещё, — придуриваясь, томно тянет Арсений.       Шаст проводит пальцами по его рукам, предлагая их расслабить, чувствует, как нависший над ним парень постепенно тяжелеет. Лёгкий. Достаточно лёгкий, чтобы его вес был приятным.       
— Арсюш, Арсик, Арсена, Арсенька, — Антон водит руками по его спине и пояснице, слышит, как дыхание Попова становится более тяжёлым и рваным,
— Сенька…       
— Мимо, — неожиданно холодно произносит Арсений и отстраняется так резко, что Шастун пугается.    
   — Эй, эй, эй, — непонимающе, испуганно, умоляюще.       Он видит, как вздрагивают плечи отвернувшегося от него Попова.     
— Арс!       Парень вздрагивает ещё раз, Антон трясущейся рукой хватает его за плечо, чуть поворачивает к себе и понимает, что Арсений бессовестно ржёт.       
— Никогда, НИКОГДА не называй меня Сеня! Или подобной гадостью, — Попов пытается придать себе суровый вид.       
— Ублюдок, сука, ебучий, ой, блять, уебан! — спускает пар действительно напугавшийся Шаст, решительно сгребает ненатурально возмутившегося брюнета в охапку и откидывается на спину.