Забери меня

13 Глава

      Антон закрывает обитую толстым слоем звукоизоляционного материала дверь и запирает ее. Обводит глазами помещение. Любой зашедший сюда человек увидел бы просто каюту, но Шаст привычно выцепляет маленькие жутковатые детали. Слишком массивный крюк под люстру, такой легко выдержит вес человеческого тела; по-старинке висящая на деревянных бельевых прищепках штора; небольшая коллекция простоватых свечей, легко ложащихся в руку; несколько мотков бечевки, дополняющих композицию из фуражки и штурвала, у которого, кстати говоря, подозрительно резиновые и, по всей видимости, съемные рукоятки; массивная, явно рассчитанная на неплохие нагрузки, кровать.

      Ему пока ещё даже не страшно, просто невыносимо противно и тоскливо. Хочется сесть на пол и по-детски захныкать: «Почему я? Я не хочу! Можно я пойду? Отпустите домой! Я хочу к Арсу!» Снова. Все это начинается снова, а привычной пленки апатии нет. А тело слишком хорошо помнит ласковые касания чутких, с россыпью родинок, рук и не хочет забывать. «Оставь мне хотя бы один сантиметр нетронутой кожи. Не забирай все до конца»       Максим садится в большое, напоминающее трон, кресло напротив парня и улыбается. Он действительно рад видеть Антона. Он соскучился по слезам в выразительных зелёных глазах, багровым засосам и укусам на шее и изящных ключицах, врезавшейся в тонкие запястья веревке, нежной белой коже, на которой так легко оставлять следы, чувствительному впалому животу, упругим ягодицам и, конечно, по узкой дырочке, которая так очаровательно болезненно сжимается, когда из неё выходит очередная игрушка. Он соскучился по рыданиям, мольбам, стонам, крикам, всхлипам, по тому, как дрожит и извивается нижний в его руках.       
— Смотри в глаза.       Выполнено. Похотливый взгляд мужчины читается слишком легко и Антон начинает подрагивать.      
 — Раздевайся.       Нижний быстро, насколько позволяют переставшие слушаться пальцы, расстегивает рубашку, стаскивает ее и вешает на крючок, туда же отправляются штаны и боксеры. Это блядство работает каждый раз. Каждый раз, оставшись без одежды в залитом светом помещении под пристальным взглядом человека, придумывающего в своей голове пытки, Антон остро ощущает свою беспомощность и беззащитность.   
— Ну, как прошёл отдых? Тебе понравилось?       «Прошёл бы лучше, если бы в конце я сдох, и ещё лучше, если бы ты сдох» — мрачно думает парень.      
 — Да, хозяин, — говорит он вслух.       Вообще-то Максиму больше нравилось «папочка», но Антон с таким непередаваемым отвращением его выблёвывал, что пришлось остановиться на более нейтральном «хозяин».      
 — Чем занимался?       «Господи, какой ублюдский диалог» — Антон лихорадочно пытается придумать какой-то более-менее нормальный ответ. Безумно подмывает сказать: «с инструктором трахался», но после этого ему точно не жить, так же, как и Арсу.      
 — Думал о вас, хозяин,— он наконец останавливается на лести.       Максим смеётся. Нижний так и не научился подлизываться, и сейчас на его лице прекрасно читается отвращение и к доминанту, и к фразе, и к самому себе. Антон его ненавидит и боится до припадков. Мужчину это вполне устраивает.       
— Иди сюда.       Выполнено. Тяжелая, горячая, липкая и омерзительно скользкая рука ложится на грудь. Она разогретым гигантским слизнем едет вниз, просто опускается, но приученное к издевательствам тело напрягается и дергается под ней. Каждый раз, когда рука чуть замирает или меняет траекторию движения, внутри все сжимается и желудок прилипает к горлу, но ладонь пока просто едет дальше. Постоянное ожидание жестокости изматывает и раздражает. Антон не хочет боли, он ее не любит, он ее боится, он не умеет наслаждаться «сладкими пытками». Он никогда не стал бы хорошим сабом, зато стал идеальной жертвой.       Рука доезжает до паха, собственнически, грубовато шарится там. «Да блять! Почему так плохо-то!? Он же ещё ничего не делает даже!» — нижний зажмуривается и глубоко вдыхает.
— Смотри в глаза, — в голосе верхнего появляется сталь.       Антон смотрит. Надо делать меньше косяков. Но настроя нет никакого. Не то чтобы когда-то он есть, но сегодня все особенно паскудно и парень просто не может собраться для предстоящей сессии. Хочется к Арсу, протяжно, невыносимо, настолько, что ни на что другое нет сил.
 — Господи, малыш, да ты уже плачешь, — радостно умиляется Максим,
— Ну чего ты? Ещё рано, ещё успеешь.       Верхний, словно в подтверждение своих слов резко шлепает по мошонке и одновременно упирается рукой в плечо, не давая согнуться. Вот оно, дождался наконец. Из горла вырывается звонкий жалобный вскрик, боль пронзает до грудины, а потом медленно стекает обратно вниз.       
— Руки! — напоминает мужчина, но их Антон сам сумел удержать по швам.       
— Ноги!       Парень выпрямляет дрожащие сжатые бёдра.      
 — Скучал по мне?       Правильный ответ «да».      
 — Да, хозяин.       
— Врешь, — щурится Максим, нанося ещё удар,
— Давай попробуем ещё раз. Скучал по мне?       
— Да, хозяин.       Ещё удар. Но за «нет» будет хуже, он проверял.      
 — Последняя попытка, Антош. Скучал по мне?       
— Да, хозяин.       Максим внимательно вглядывается в лицо нижнего, тот смотрит на него с глухим отчаянием. Сейчас он готов. Рука пролетает вхолостую, обдав кожу потоком воздуха, но не коснувшись. Парень вздрагивает, всхлипывает, обмякает. А сейчас не готов. Верхний бьет последний раз и с удовлетворением наблюдает за рухнувшим таки на колени, дрожащим и скулящим сабом.      
 — Иди готовься, — Максим кивает в сторону встроенного в каюту душа, — Через пять минут начинаем.       Верхний завязывает бечевку на тонком запястье и затягивает ее, улыбаясь, когда удаётся защемить кожу, другой конец веревки закрепляет вокруг ножки кровати. Максим любит предварительные игры, ему нравится саба запугивать, заставлять его воображение работать. Он не спеша фиксирует вторую руку, а затем ноги. Сейчас кисть, передавленная первой, уже наверняка
 — Новый, слышишь какая аэродинамика? У него утяжеленный наконечник, туда вставлена металлическая пластина. Это делает удары более хлесткими, даже с небольшого размаха ощущения в несколько раз острее, чем от аналогов.       Нижний нервно сглатывает, он представляет, вспоминает другие стеки, сравнивает. Первый удар приходится на руку и похоже производители не обманули: на глазах парня сразу выступают слёзы, он стискивает челюсти и поджимает пальцы как на руках, так и на ногах. Место удара краснеет и чуть опухает.