Договор с "Горгоной"

7

Минут двадцать мы ехали молча. Ноздри блондинки раздувались от негодования, но вскоре она успокоилась и спросила:
- У тебя тоже не самые теплые отношения с матерью?
- С чего ты так решила? – нашла, что спросить. Лучше бы язвила дальше.
- Олеся сказала, - пожала плечами девушка. Язык моей сестры, как и мой, не всегда, видимо, может держаться за зубами.
- И что она сказала?
- Ну, она не вдавалась в подробности, - ну, спасибо хоть за это, - просто сказала, что вы достаточно напряженно общаетесь.
- Сложно с этим не согласиться.

- И почему?
- Это неважно. Я не хочу об этом говорить, - покачала я головой.
- Ты ни о чем не хочешь говорить, что касается тебя. Как я смогу тебя узнать получше, если ты ничего не рассказываешь?! - возмутилась блондинка.
- Зачем тебе узнавать меня получше?! Ты просто лезешь не в свое дело из праздного любопытства!
- Почему это любопытства?! Ты думаешь, что я просто не могу интересоваться... тобой?! – я чувствовала, что наш конфликт нарастает. Мы уже не спорили об одежде или старой машине. Мы ходили по краю личных тем. Тем, которые действительно могут задеть.
- Зачем?! Чтобы сидя в салоне красоты, было о чем рассказать маникюрщице?!
- Да что ты знаешь вообще?! – воскликнула Снежана и, помедлив буквально секунду, неожиданно сорвала висящий на зеркале ароматизатор и, открыв окно, выкинула его.
- Меня достал уже запах этот, - прошипела она.

Я никак не отреагировала на этот жест, лишь сильнее сжала зубы, вцепившись в руль. Я злилась. Я очень злилась. Но не на нее, а на себя. За то, что мне начинало казаться, будто блондинка действительно интересуется мной, моей жизнью, что она не просто красивая обертка. А это разрушало и план, и договор, и вообще все вот это. Да, она несносная. Она невероятно капризная и у нее чересчур завышенная самооценка. Но что-то в ней было такое, что выдавало. Что-то, что заставляло задуматься, что не все так просто, как кажется. И это удручало, удручало невероятно.

- Мать почти никогда не говорила мне, что она меня... ну, любит, - неожиданно произнесла девушка, глядя куда-то в окно, - она покупала мне самые лучшие и дорогие игрушки, мне готовили самую вкусную еду, одевалась я лучше всех в классе. У меня было то, о чем другие могли только мечтать, потому что их родители были не в состоянии себе, ну, и им тоже, детям, в смысле, это позволить. И однажды, классе в третьем, я увидела, как за одной девочкой, одноклассницей, пришли родители, забрать ее, после уроков. Они не были богатыми, напротив, у девочки были старые ботинки, у которых отрывалась подошва и которые промокали, она ходила почти всегда в одном и том же и сдавали деньги они всегда самые последние. И я помню, что они приходят, и отец протягивает ей шоколадку. Маленькую такую, знаешь, дешевую, по вкусу такие шоколадки напоминали подошву. И она так ей обрадовалась, этой шоколадке, засмеялась, кинулась к отцу на шею, а он ее обнял, мать тут же, все обнимаются, такая чертова идиллия. И отец говорит ей «с днем рождения, милая, мы тебя с мамой очень любим». И я понимаю, что у нее день рождения, а из-за того, что денег у них нет, об этом даже никто не сказал, потому что надо было угощения покупать, чаепитие в классе, ну, ты знаешь, как это было в школе. Они, видимо, попросили учительницу не распространяться об этом, дети-то сами не вспомнят. И они подарили ей шоколадку. Ты понимаешь, просто маленькую шоколадку? И она была счастлива. Они все были счастливы. И я не понимала почему, у меня было все, но я не чувствовала себя счастливой. Я тогда весь вечер проплакала. А женщина, что сидела тогда со мной, воспитательница, так скажем, все не могла понять, что случилось. И пыталась успокоить. Только я знала, что ей плевать, она просто боялась, что придет мать, увидит плачущую меня и тетку уволят. Но я заснула до того, как мать вернулась с работы, - грустно усмехнулась девушка, - как и обычно. И знаешь, я посмотрела на тебя, на Олесю... И хоть она не может ходить, она счастлива. Потому что ее любят.
- Твоя мама тоже тебя любит, - сказала я после небольшой паузы.
- Наверное. Она не говорит об этом. Мы вообще довольно нечасто видимся.
- Но когда ты пришла в офис впервые, она была достаточно тепла с тобой, поцеловала даже вроде бы.
- Да, - хмыкнула Снежана, - идеальная бизнес-леди с идеальной укладкой не может показать, что у нее не все идеально в семье. Я даже удивляться не стала ее поведению.
- Но... Вы же общаетесь?
- Да, иногда пересекаемся вечером. Неловко интересуемся делами друг друга и расходимся, каждая в свою комнату. Последний раз, когда мы более-менее содержательно с ней разговаривали, это когда я расспрашивала про тебя. Чем занимаешься, кем работаешь. Она сначала не поняла, зачем я интересуюсь, а потом мне кажется, стала догадываться. Особенно когда рассказала о твоей ориентации. Но я постаралась сделать вид, что просто, ради любопытства спрашиваю.
Я еле сдержалась, чтобы не сказать, что хреново получилось.
- И чем тебя заинтересовала моя ориентация? – осторожно спросила я.
- Не знаю. Может, и ориентация, может, и ты сама. Ты была такой.. наглой.
- Я?! – мой голос перешел на фальцет от изумления, и я прокашлялась, - я наглая?! Ты была само невежество! Я ответила тем же.
- Уже неважно, - покачала головой Снежана, - мне это показалось весьма интересным. Круг моих друзей и знакомых ограничивается такими, как я. Детьми богатых родителей. С такими... пойми меня правильно, такими, как ты, я была не знакома.
- И тебе стало интересно?
- Можно сказать так, - кивнула девушка.