Ханма смотрит за тем, как Кен носится с Майки туда-сюда по лужайке перед домом. Пёс уже не такой быстрый, как ещё год назад - стареет на глазах, ему уже почти двенадцать лет. Шюджи задумывается, что лучше будет: отвезти его в клинику и усыпить, если тот совсем одряхлеет или позволить дожить свои деньки спокойно в доме, постепенно увядая на их глазах. Надо бы Хару спросить, что он скажет.
- Майки, стой! - вдруг слышит он и видит как сын метнулся за псом, углядевшим через дорогу очередную кошку. Краем глаза успевает заметить движение в конце улицы.
Рефлексы срабатывают моментально - Ханма подскакивает, в три прыжка оказывается рядом с Кеном и, обхватывая его вокруг талии, валится на газон. Сигнал промчавшейся мимо машины всё ещё слышен за поворотом, как и сердце Шюджи. Кажется, оно готово выскочить из груди и самостоятельно дать леща Кену за то, что чуть не попал под колёса.
Но потом Ханма слышит дикий вопль, что издаёт сын, и сердце замирает, забыв о том, что собиралось сделать.
- Маааааайки! - на дороге лежит их пёс. Словно красно-бело-черный коврик, забытый или выброшенный кем-то.
- Маааааайки! Майки! - Кен вырывается из рук, но Ханма держит крепко, чтобы он не бросился вновь туда, на дорогу.
- Кен! Кен! На меня смотри! Кен! Ты стоишь тут, а я пойду за Майки, хорошо? Стой тут! - Шюджи смотрит внимательно в красные мокрые глаза, пытаясь убедиться, что сын действительно понял и не рванёт вдруг вслед за ним. Наконец мальчишка кивает.
К ужасу Ханмы, пёс всё ещё дышит, хотя половина его тела - просто месиво. Задние лапы перебиты, часть внутренностей размазана по асфальту. Он скребёт когтями асфальт и поскуливает, будто пытаясь добраться до края дороги, где безопасно.
Шюджи в растерянности. В таком состоянии Майки всё равно не жилец. Надо ли Кену видеть, как жизнь покидает его любимца? Или лучше избавить от лишних мучений и одного и второго прямо сейчас? Ханма смотрит в голубые глаза, полные боли. Хочет ли Майки, чтобы страдание прекратилось? Или он хочет ещё чуть-чуть пожить, попрощаться с Кеном и, возможно, с Санзу?
Шюджи кажется, что он улавливает в пёсьем взгляде немую просьбу. Поворачивается спиной к дому. Чувствует, как по его щекам текут слёзы. Как протестующе дёргается теплое пушистое тело и судорожно дрожат лапы. Как влажный нос прижимается к ладони, в которую Майки хочет выдохнуть в последний раз и не может.
Футболка не отстирается - её придётся выбросить. Неважно. Кен стоит бледный, смотрит, как отец несёт на руках бездыханного пса. Мокрые дорожки по обеим сторонам лица поблёскивают на солнце.
- Папа, - шепчет мальчик, - он... умер, да?
Ханма кивает. Кен бросается к нему и обнимает. Шюджи чувствует, как он трясётся от рыданий. Кладет ладонь на голову и, прижимая к себе, гладит по ней сына.
Харучиё обнимает мужа. Тот уткнулся в его грудь - дышит часто, прерывисто. Санзу ощущает влагу на коже. Они похоронили Майки на пустыре за городом. Шюджи держался спокойно, даже что-то шутил про кладбище домашних животных и что теперь им может стоит бояться зомби. А сейчас вот - дал волю боли и горю.
Харучиё гладит его по волосам, по спине. Мягко целует в макушку - словно ребёнка. Дыхание Ханмы становится глубже, длиннее.
- Хару, - вдруг произносит он, - ты знаешь, я недавно составил завещание.
