Мальчик, который разбился о волны [Редактура]

Интерлюдия. Голос во тьме

- Меня выкрали из империи Шу десять лет назад.

Голос заглушался воем ветра, и красноносый господин поспешил закрыть окно. Но даже так ветер продолжал громко шуметь. Теперь уже, правда, раздосадованно оттого, что не позволили ему услышать историю чужой жизни. И хоть знал он её, ведь путешествовал по миру долго, наблюдая за людскими судьбами, но вредность природная не позволила оставить всё как есть.

Ветер ворвался в комнату, потушил огонь маленькой свечи. Заговорили висящие баночки меж собой, шушукаясь, стучась друг об друга. Всё вокруг погрузилось во тьму, и лишь стук тот звучал, как музыка. Довольный ветер сбежал с хохотом и хлопнул на прощание деревянными ставнями. Господин смущённо извинился, словно был повинен в его проделках, и попытался зажечь свечу вновь.

- Не надо, оставьте, - остановил его голос.

История продолжилась:

- Тогда маменька моя держала швейную лавку, не лучшую в городе, но хорошую. На еду первое время хватало, одежду мы шили сами. Но война отнимала силы. Казалось, она была где-то там далеко, но на деле касалась каждого. Платили с каждым годом всё меньше, и мы с маменькой работали порой за мешок риса или фасоли. А иногда и вовсе за несколько старых овощей. Зимой приходилось особенно тяжко. Это была пора ужасных холодов и голода. У кого братья были, тому повезло. Мальчишки ещё могли что-то поймать, а девочкам переступить порог не разрешали. Матери выходили сами, и иногда пропадали, а иногда замерзали прямо по дороге. Оставшиеся без еды девочки быстро умирали или так же, как их матери, пропадали без вести, если осмеливались показаться. Брать к себе сирот никто не хотел. Да и кому они нужны были, лишние рты? Помню, меня маменька предостерегала: «На улицу не смей, в доме сиди».

Баночка под потолком вновь слегка ударилась о соседку, словно кто-то специально её задел. Одна из дев охнула, заозиралась по сторонам, и господин, чуть не запутавшись в собственных ногах, подскочил к ней, чтобы успокоить.