Семейные узы

Получить заслуженное

Гарри уже пол часа расхаживал туда-сюда перед дверями личного кабинета Джеймса в Поттер Мэноре. Обычно тринадцатилетнему волшебнику было присуще терпение, на зависть большей части гриффиндорцев, но вот именно сейчас он готов был бегать по стенам. Он ведь уже почти привык к тому, что Адриан получает большую часть внимания родителей. Но на этот раз, думал Гарри, есть надежда, что они уделят ему достаточного времени и выслушают то, что он должен им сказать, прежде чем примутся возражать.
Он сознавал, что на самом деле так нервничать не стоит; он же не собирается просить о чем-то, чему его родители, теоретически, могли бы воспротивиться, и он действительно никогда раньше ни о чем их не попросил. Но, Мерлин, он действительно этого хочет! И все, что отделяло его от достижения его цели, это согласие отца. Он вздохнул и с нетерпением уставился на дверь, ожидая завершения встречи с Дамблдором; они говорили о подготовке Адриана уже больше часа; сколько можно? Он вспомнил прошедший месяц и события, благодаря которым сейчас здесь и находился.
Вернувшись из школы, он почти сразу отправился из Поттер Мэнора в Силбриф, потому что этим летом его родители намеревались начать тренировки Адриана пораньше. Джеймса беспокоило развитие магии Адриана, а Лили волновалась, и это, похоже, добавило в их отношения некоторую напряженность; нет-нет, Гарри был рад уйти в замок, который называл домом. Минни, которой Северус, должно быть, излил всю свою тревогу по поводу последней выходки Гарри, пекла ему столько шоколадных кексов, как никогда прежде, а мастер зелий фактически вынудил зеленоглазого мальчика ненадолго отодвинуть учебу и просто отдохнуть; после пары дней жалоб, что он отстал от графика, и попытки проникнуть в библиотеку, зеленоглазый мальчик все же сдался и попробовал несколько недель просто побездельничать. При этом, не имея сил сидеть сложа руки и ничего не делать, он сосредоточился на конструкции своей метлы. Уже в разгар лета, за несколько дней до его дня рождения, метла была готова.
Гарри отступил на шаг и осмотрел законченную метлу; ему потребовался год проектирования и множество проб и ошибок, но он это сделал. Перед ним, зависнув просто на идеальной для посадки высоте, парил плод его трудов. Честно говоря, то, что он создал гоночную метлу, потрясло его больше, чем создание Философского Камня. Камень был результатом многолетней работы с алхимиком, который действительно знал, как сделать Камень, и плавно подталкивал его в правильном направлении. Но метла? Гарри изумленно смотрел на находившийся перед ним завершенный прототип, и его переполняло чувство гордости: он сам его сделал.
Не теряя времени, он взял теперь укомплектованные записями чертежи своей метлы и направился к Северусу, оставив саму метлу в своей комнате. Мастер зелий понятия не имел, что он ее вообще-то уже сделал, поскольку сам был поглощен работой над Волчьелычьим. По его представлениям, Гарри все еще экспериментировал. Почти пробежав всю дорогу до лаборатории зелий, зеленоглазый мальчик восторженно постучал в дверь.
– Привет, Гарри, – с улыбкой поприветствовал мальчика Северус. – Я как раз собирался подняться и выпить немного холодного чая. Хочешь ко мне присоединиться?
– Конечно! – с энтузиазмом кивнул Гарри. – И я еще хочу тебе кое-что показать!
Северус посмотрел на мальчика, почти подпрыгивавшего от возбуждения, и на скрученные пергаменты, которые тот сжимал.
– Тогда пошли, – согласился Северус, ему стало любопытно. – Итак, что ты хочешь мне показать? – наконец спросил он, когда они уже сидели в гостиной, ожидая свой чай.
– Помнишь, я пытался разработать метлу? – с широкой улыбкой спросил мальчик.
– Да, – согласился Северус, кивнув Минни поставить два стакана чая на журнальный столик. – Спасибо, Минни. – Домовой эльф поклонилась и вышла из комнаты.
– Ну, я ее закончил.
С этими словами он развернул чертежи и передал их дрогнувшему мастеру зелий. Северус бросил на Гарри растерянный взгляд, прежде чем переключить внимание на сами чертежи. Его глаза расширились, он снова посмотрел на мальчика; Гарри сидел с самодовольным выражением лица.
– Это... В смысле, расчеты... И конструкция... – он перечитал заметки на пергаменте. – Если тебе удастся заставить метлу так работать, то в твоих руках может оказаться лучшая гоночная метла, – шокировано объявил мастер зелий; некоторые из идей в чертежах Гарри требовали продвинутой магии, а большинство добавочных функций были новинками, признаком великого ума. Он с гордостью посмотрел на мальчика.
– Если я сделаю такую метлу, да? – ухмыльнувшись, переспросил Гарри. – Акцио! – крикнул он, держа в уме пока еще безымянный прототип из своей комнаты; метла влетела в комнату и остановилась прямо перед Гарри. У Северуса отвалилась челюсть.
– Ты ее сделал? – неверяще промямлил мастер зелий.
– Это прототип на основе разработок, которые ты видел, – поделился Гарри. – Ясеневая рукоять, березовые хвостовые прутья. Сошки* изготовлены из стали, кованой в моей алхимической лаборатории, и они неразъемные. Отшлифовано до алмазной твердости. Она способна разгоняться от ноля до ста пятидесяти миль** в час за десять секунд, установленные мною Чары Торможения нерушимы, и ты только попробуй ее баланс.
Северус пораженно переводил взгляд с метлы на Гарри, а потом схватил прототип и направился к балконным дверям. Ни слова не говоря, он оседлал метлу и взлетел.
Ощущения были невероятными; то, что сделал Гарри, оно определенно работало. Метла как будто повиновалась его мысли, а не движению, а максимальная скорость оказалась головокружительной. Он маневрировал, нырял к самой земле, на чистом кураже тормозил в последнюю минуту, и метла в совершенстве выполняла каждое движение. Гарри лишь наблюдал за ним с земли, и мастер зелий улыбался настолько заразительно, что он тоже заулыбался.
– Эй, там, наверху, веселишься? – радостно спросил зеленоглазый волшебник; Северус обернулся на него и понесся к земле, затормозив в последнюю секунду, а потом приземлился. Он спрыгнул с метлы прямо перед Гарри; его волосы растрепались, и он улыбался, как пятилетний малыш, объевшийся сладкого.
– Ты гений! – воскликнул он, благоговейно сжимая метлу в руках, пока переводил дух. – Так ты уже выбрал компанию? – спросил мастер зелий, закончив восторженно расхваливать новую метлу.
– Компанию? – растерянно переспросил Гарри.
Северус, моргнув, непонимающе на него посмотрел.
– Ты же продашь ее, правильно? – спросил Северус, в его голосе зазвучали недоверчивые нотки, стоило ему увидеть на лице Гарри изумление.
– Так ты думаешь, что кто-то захочет ее купить? – тихо спросил Гарри.
– Я бы купил! – воскликнул Северус. – Как и любая компания по производству метел в мире.
Вместо того, чтобы обрадоваться этому замечанию, глаза Гарри поблекли, а сам мальчик опустил голову.
– Но я не могу, – отозвался Гарри. – Мы скрываемся, помнишь? – Северус, уловив корень проблемы, только проронил короткий смешок. Так вот почему Гарри даже не думал, что будет делать с метлой, когда ее закончит? – Что тут смешного?
– Гарри, ты не обязан публиковать свое имя, как имя создателя метлы; она будет продаваться от имени выбранной тобой компании.
– Но мне только двенадцать, – напомнил ему Гарри. – Ты думаешь, кто-нибудь захочет вложиться в мой проект?
– Через четыре дня тебе исполнится тринадцать, – указал Северус. – По магическим законам, если у тебя есть разрешение от главы твоей семьи, в данном случае от Джеймса, ты можешь работать там, где захочешь. И ты не обязан информировать их о твоем возрасте, когда для начала отправишь им основные чертежи и описание твоей метлы; если хочешь, я буду сопровождать тебя на встречу с ними, и мы можем подчеркнуть, что если они хотят твою метлу, то твое имя должно оставаться в тайне, пока ты того желаешь. Магические контракты – удивительная вещь.
– А сказав Сохатому, что я хочу продать гоночную метлу, я не угроблю наше прикрытие? – растерянно спросил Гарри.
– Спросишь у него разрешение найти работу на лето; ты не обязан указывать, какую именно, – сказал Северус, в очередной раз доказав, что он не просто так декан Слизерина, и заставив мальчика ухмыльнуться.
– Ты думаешь, это сработает? – с надеждой спросил Гарри; Северус тоже ухмыльнулся.
– Я уже много лет очень даже неплохо управляю активами своей семьи, – поведал Северус. Гарри только улыбнулся. – А теперь, расскажи-ка мне побольше об этом твоем Заклинании Торможения.
– Ну, это вариация Чар Торможения Хортона-Кейча... – начал объяснять Гарри.
Все получилось, как и предсказывал мастер зелий: они послали базовые чертежи и описание возможностей метлы в Компанию Гоночных Метел Нимбус, и уже на следующий день Гарри получил предложение о встрече, которую он с радостью назначил на следующую неделю. Северус пошел еще дальше и организовал представителя от гоблинов, которого назначили ответственным за финансовую деятельность Гарри. Они должны были встретиться с ним в Косом Переулке, и Северус настаивал, что никто не сможет вселить такой страх в сердца пытающихся тебя обжулить бизнесменов, как консультант-гоблин.
И теперь, в день своего тринадцатилетия, он ждал родителей, чтобы отнять несколько минут их времени; ему нужно только разрешение Джеймса. По другую сторону двери послышалось шевеление, стулья отодвинулись и раздались шаги, словно кто-то собирался покинуть кабинет. И действительно, двери открылись, и директор, мягко улыбнувшись, подошел к Гарри.
– С Днем Рождения, мой мальчик, – мимоходом поздравил он его.
– Доброе утро, профессор, и спасибо.
– Рад, что твоя семья вернулась на твой День Рождения? – спросил Дамблдор, когда остальные члены семьи Гарри присоединились к ним в холле.
– Очень даже, сэр, – подтвердил Гарри.
Джеймс с улыбкой посмотрел на своего младшего сына.
– Ты хотел меня о чем-то спросить, верно? – поинтересовался он, подходя к нему.
– Да, если у тебя есть свободная минутка, – дипломатично ответил Гарри.
– Конечно, Гарри, – тепло сказал Джеймс. – Давай, я провожу Альбуса до камина, а потом вернусь к тебе.
Гарри кивнул, мягко улыбнувшись, и еще раз пожелал директору хорошего дня. Адриан повернулся к Гарри с усталым выражением на лице.
– Ты знаешь, иногда я не вижу в моем обучении никакого смысла; похоже, моя магия делает свое дело, только когда мне грозит смерть.
Гарри ухмыльнулся.
– Ну, раз у меня сейчас нет в кармане Темного Лорда, мы можем просто сказать маме, что ты разбил ее любимый фарфор, – предложил зеленоглазый мальчик.
– Но я этого не делал, – растерянно заметил Адриан.
– Она же этого не знает, – пояснил Гарри. – Это просто может поставить тебя на грань жизни и смерти, вот и все.
Адриан расхохотался, и тут к кабинету вернулись Джеймс и Лили, в сопровождении Рема и Сириуса, которые ссорились Мерлин знает из-за чего.
– Что мы пропустили? – спросила Лили, глядя на своих улыбающихся сыновей.
– О, это надо видеть, – проговорил Гарри, думая, что сейчас даже в шутку не стоит упоминать о том, что ее любимый фарфор может быть разбит.
– Так, Гарри, что ты хотел спросить? – поинтересовался Джеймс, когда они все вернулись в его кабинет.
– Ну, я подумал... – Гарри отвернулся к распахнутому окну; из кабинета Джеймса открывался вид на расположенное на улице Квиддичное поле, и Гарри собрался с духом. – Вы летом все время в разъездах, а я просто сижу и ничего не делаю, – начал он.
Лили его перебила:
– Гарри, если бы брать тебя с собой было безопасно, мы бы так и делали, но если, не дай Мерлин, с тобой что-нибудь случится, то...
Гарри хмыкнул и жестом ее остановил.
– Нет, мама, я не об этом, – успокаивающе улыбнувшись, обернулся он к своей семье; последнее, чего он хотел, это отправиться с ними туда, где они тренируют Адриана. – Я понимаю, почему я не могу поехать с вами, не волнуйся.
Или, подумал он, улыбнувшись Лили, я понимаю, почему вы думаете, что я не могу с вами поехать.
– Тогда в чем дело, парень? – спросил Сириус, пережевывая печенье, которое стащил с тарелки на столе Джеймса.
– Ну, я просто хочу и летом заниматься чем-то конструктивным, а раз мне сегодня исполнилось тринадцать... ну, я надеялся, что ты мог бы дать мне свое разрешение устроиться на каникулах на работу.
Чего бы ни ожидала его семья, он был уверен, что не этого.
– Работа? – непонимающе переспросил Джеймс, переведя взгляд на Сириуса, который выглядел таким же ошарашенным. Адриан посмотрел на него так, словно он сошел с ума, а Лили и Ремус улыбнулись.
– Но почему? – спросил Сириус.
– Ну, это даст мне определенный опыт, который поможет мне устроиться, когда я закончу школу и мне придется чем-то заняться, а вы все вечно где-то далеко, – объяснил Гарри.
– А где ты думаешь работать? – спросила Лили, гордо улыбнувшись своему младшему сыну.
– Меня заинтересовал один из магазинов в Косом Переулке; знаете, они даже работают с Компанией Гоночных Метел Нимбус?
На это Сириус, Джеймс и Адриан понимающе кивнули.
– Квиддич, теперь я понял, – сказал Джеймс.
Гарри так и предполагал, что Сохатый будет более склонен дать свое разрешение, если упомянуть Квиддич, и, кроме того, не мог же он просто сказать, что работает в какой-то лавочке в Косом Переулке, а затем никогда там не появляться. Несколько простых вопросов от отца к владельцу магазина, и его прикрытие развалится.
– Ты уверен, что хочешь работать на каникулах? – осторожно спросил Ремус. – Ты и так очень много работаешь в школе.
– И я не хочу, чтобы ты пренебрегал твоими школьными заданиями... – начала Лили.
– Я уже закончил свое летнее домашнее задание, и я действительно хочу заниматься чем-то еще, кроме как целыми днями бить баклуши, – настаивал Гарри. – Плюс, у меня, может, даже не получится устроиться на работу; я просто хочу попробовать. – Его мать снова улыбнулась. – Так что? – спросил он, обращаясь к отцу.
– Ну, думаю, я не могу сказать нет, когда мой сын всерьез отпрашивается у меня поработать, – решил Джеймс, на его лице сияла легкая улыбка, а карие глаза мерцали.
– Спасибо, Сохатый! – воскликнул Гарри, обнимая отца – было почти неловко, он не обнимался с ним с шести лет.
– Хотя я все равно не понимаю, почему ты не хочешь просто расслабиться летом.
Адриан согласно кивнул.
– Я тоже, нас таких двое, папа, – сказал он, две пары карих глаз встретились в полной солидарности.
– Что я могу сказать? – вопросил Гарри, пожимая плечами. – Я трудоголик.
Сириус решительно кивнул.
– Значит, мне надо буду связаться с Гринготтсом, чтобы получить необходимые документы, и...
Гарри, прервав Джеймса, вышел из кабинета и через несколько секунд вернулся с листами пергамента.
– Я взял на себя смелость и сам принес контракт; тут нужна только твоя подпись, моя и двух свидетелей, и я могу начинать, – пояснил Гарри, и Ремус с Сириусом засмеялись над шокированным Джеймсом.
– А ты всерьез этого хочешь, верно? – спросил Джеймс и, поправив свои очки, пробежал глазами контракт; это был стандартный контракт Гринготтса, предлагаемый в таких случаях, который гласил, что глава семьи разрешает несовершеннолетнему члену своего дома получить работу и контроль над деньгами, вырученными собственными усилиями, коль скоро они хранятся в сейфе на собственное имя, а не в фамильном сейфе. – Тебе будет нужен новый сейф, прежде чем искать работу...
– Уже готово; профессор Снейп несколько дней назад водил меня в Гринготтс за этими контрактами и новым сейфом.
Лили засмеялась, а Джеймс недоверчиво посмотрел на сына.
– Что ж, хорошо, – решил он и повернулся к двум своим лучшим друзьям. – Лунатик, Бродяга, не могли бы вы подойти подписать это... – Гарри улыбнулся, его сердце билось, как сумасшедшее; он не мог поверить, что это взаправду происходит. – Гарри, тебе тоже нужно расписаться.
Зеленоглазый мальчик подошел и радостно поставил на договоре свою подпись.
– Большое вам спасибо, – произнес он, повернувшись к своим родителям.
– Не стоит, Гарри, – обняла его Лили. – А теперь, кто хочет кусочек пирога?
Гарри радостно согласился и на дрожащих ногах вышел из кабинета, с контрактом в руке и с мыслью, что идея закинуться немного сладким звучит просто прекрасно. Завтра они с Северусом пойдут в Косой Переулок и все уладят. Но сегодня он был очень даже готов насладиться своим Днем Рождения; а ближе к вечеру еще Невилл придет. Он впервые в жизни пригласил друга, и бабушка Невилла согласилась позволить внуку остаться на ночь. Скорее всего, подумал Гарри, весь разговор с братом за столом будет крутиться вокруг его шансов устроиться этим летом на работу в Нимбус.
В то же время, в тот самый момент, как происходил этот разговор, девушка с алыми волосами смотрела в окно гостиничного номера на отдаленные пески пустыни. Поездка в Египет случилась как нельзя вовремя, думала Джинни. Минуло два месяца с тех пор, как она очнулась на полу Тайной Комнаты, теперь Реддл действительно всего лишь плохое воспоминание. Тем не менее, прямо сейчас оно не воспринимается только воспоминанием.
Первые несколько недель после того, как она очнулась в Тайной Комнате, ее дни полнились в основном оцепенением. Каждую ночь принимая зелье Сна Без Сновидений, находясь в общей бодрой атмосфере замка, когда окаменевшие ученики оживали, а экзамены отменили, там было легко поддаться рутине и сделать вид, что ничего не случилось. Когда в последний день учебного года профессор МакГонагалл вызвала ее в кабинет и спросила, думала ли она о том, что случилось с ней за прошедший год, она просто ответила нет. В тот момент так и было; декан Гриффиндора только печально улыбнулась и предложила ей чашечку чая, напомнив ей, что дверь ее кабинета всегда открыта для нее, если ей потребуется с кем-то поговорить. Джинни кивнула, не думая, что ей это понадобится; теперь она понимала, как наивна она была.
Все началось на следующий день после ее возвращения в Нору. Джордж и Фред за завтраком поддразнивали Перси по поводу его подруги, пока, наконец, ее обычно сдержанный старший брат не вскипел:
– Она могла умереть, знаете ли! – взорвался Перси. – А все, что вас беспокоит, это целовался ли я с ней во время обходов!
Потом он умчался в свою комнату, оставив Фреда и Джорджа на растерзание матери. Близнецы неуверенно признались, что только пытались заставить его расслабиться и сказать им, как они с Пенелопой сошлись, и готовы извиниться. Молли попричитала, как вырос ее маленький Перси, Рон похихикал над кашей на ее замечание, а Джинни только застыла как громом пораженная, чувствуя себя так, словно на ее сердце рухнула тонна кирпича и раздавила его.
«Она могла умереть, знаете ли!» – вот что сказал Перси.
Когда завтрак закончился, она сказала, что у нее болит голова, и ушла в свою комнату; мать бросила на нее взволнованный взгляд, но, занятая организацией поездки в Египет и убежденная улыбкой своей дочери, что это всего лишь головная боль, успокоилась.
Так что Джинни поднялась по лестнице в свою комнату, тихо закрыла за собой дверь, заперлась и села в углу кровати. «Она могла умереть, знаете ли!» – эхом звучало в ее голове. Да, Пенелопа могла умереть. И Гермиона с ней. И все остальные ученики, которых окаменило за весь год. Чудо, что никто не умер. И чья это была вина? Оглядываясь назад, она поняла, что даже в эти две недели оцепенения возлагала вину на других, стараясь удержать себя от мыслей о том, что случилось на самом деле.
На Тома, который очаровал ее, завладел ею, подчинил своей воле. На Люциуса Малфоя, который изначально и подкинул ей дневник. На эльфа Добби, после того как Рон рассказал ей, как он был освобожден, и как он пытался предупредить Адриана, за то, что сразу же не сказал им, кто Наследник. Даже на своего собственного брата, Перси, за то, что невольно помешал ей рассказать о ее одержимости, в конце концов.
Но в глубине души она знала, она всегда знала, что это была ее вина. Она выросла на рассказах отца о зачарованных вещах, обладающих собственным разумом, и что им нельзя доверять. И что же она сделала в первую очередь, едва нашла такую? Она излила ей душу. Она что, была настолько одинока? Настолько отчаялась, что кто-то просто выслушает ее? Ей следовало подумать. Здесь и сейчас она решила, что ей некого винить, кроме самой себя. Все утро она проплакала.
Когда она вышла из своей комнаты, она снова улыбалась; ее семья достаточно из-за нее переживала, подумала Джинни, им не нужно взваливать на себя ее вину. Может быть, на следующий учебный год она воспользуется советом профессора МакГонагалл и все-таки поговорит с ней. Каждый день с тех пор проходил в борьбе: перед своей семьей она изображала бодрость, но ее ночи были наполнены кошмарами. Она потеряла счет тому, сколько раз просыпалась, заглушая подушкой собственные крики. Во снах была смерть; ее руки были в крови, она снова находилась в Комнате. Том всегда улыбался, в уголках его губ таилась жестокость.
На этот раз ее опять разбудил один из таких снов. Она пыталась поспать после обеда, потому что этой ночью было какое-то местное зрелище, которое Биллу не терпелось показать своей семье. Для нее все опять закончилось сном о Комнате; с чего бы ей ожидать чего-то другого. На этот раз Том с ней во сне заговорил.
«Ты их всех убила! – и он указал на трупы ее семьи и друзей и на окаменевшие жертвы прошедшего года. – Это все твоя вина, ты, глупая девчонка», – и он засмеялся, звук его холодного голоса и шипение василиска сопровождали ее, когда она, задыхаясь, вся в поту, проснулась в собственной постели.
Проклятье, его больше нет! Она выругалась, смотря на пустыню вдалеке. Его нет, и дневник стал пеплом или делся куда-то, откуда он там взялся, и эта гребаная змея мертва! Она вздохнула и привалилась к стене. Вот и это тоже. Как вообще умер василиск? Когда она пришла в себя в Комнате, мертвый змей был первым, что попалось ей на глаза. Как будто могло быть иначе, когда он лежал там, развалившись в крови, сочившейся из его раны. Потом, через несколько секунд, в которые она удивлялась, что все еще жива, она оторвала взгляд от василиска и оглядела Комнату. Которая была почти уничтожена, как она потрясенно поняла.
И там, рядом с мертвой змеей и валявшимся в обмороке Адрианом Поттером, стоял еще один мальчик. Он был высоким, с черными как смоль волосами, и он держал в руках сверкающий меч; его правая рука и белая хогвартская рубашка промокли от темной крови. Он смотрел на алую птицу, и это, как она потом узнала, был Фоукс, феникс директора Дамблдора, и просил ее вытащить их. Потом он вздохнул и обернулся к ней; Джинни поддалась импульсу и закрыла глаза. Затем она услышала звон металла о камень и свистящий звук накладываемого заклинания. Робко приоткрыв глаза, она только и успела, что мельком увидеть, как мальчик снова исчезает в воздухе. Грохот, должно быть, издал ударившийся об пол украшенный драгоценными камнями меч, когда упал у рук Адриана. Адриан, кажется, очнулся и удивленно смотрел на мертвого василиска. Что же произошло? И почему у того странного мальчика был голос Гарри?
Был ли это – о чем она потом много думала – Гарри, даже если он выглядел иначе? Джинни не могла точно сказать, у нее тогда слишком кружилась голова, слишком сильно она была дезориентирована, когда очнулась, чтобы понять наверняка, но Гарри в ту ночь, казалось, был другим; другим, но было же в нем что-то узнаваемое. Во-первых, он был выше. Определенно выше, чем она его помнила или чем он выглядел на следующий день, когда она снова его увидела.
Во-вторых, что-то в нем было такое; то, как он стоял, прямой и уверенный в себе, то, как он разговаривал с Фоуксом, словно феникс не сидел на мертвом василиске. Даже то, как он исчез, подсказывало; Рон часто говорил о мантии-невидимке Адриана и как они ее использовали, чтобы улизнуть ночью. Если Адриан не взял ее с собой, то почему бы этого не сделать Гарри? Не сказать чтоб мантию-невидимку было так просто найти! Весьма сомнительно, что такая обнаружилась еще у какого-нибудь ученика. Но если Гарри был там, то это означало, что Тому противостоял именно он.
И была еще одна часть событий той ночи, которая почти сводила ее с ума, как это не удалось даже дневнику: василиска убил именно Гарри. Она видела, как он держал меч, и слышала, как он бросил его рядом со своим бессознательным братом, прежде чем исчезнуть. А потом он ушел, Адриан очнулся, а ей осталось только удивляться, что, во имя Мерлина, там произошло.
Как мог Адриан, Мальчик-Который-Выжил, лежать на полу без сознания, пока его младший брат делал за него всю работу? И даже если бы она в этом усомнилась, Джинни вдруг осознала. Той ночью она была слишком не в себе, чтобы что-то сказать в кабинете директора, а когда она попыталась спросить Дамблдора, почему он уверен, что это был Адриан, ведь мальчик не мог вспомнить, чтобы совершал нечто вроде убийства чудовища Слизерина, ее остановил быстрый взгляд Фоукса. Тогда она поняла его, даже в своем оцепенении: Фоукс, фамилиар Дамблдора, тоже знал о Гарри и его участии, и он решил сохранить тайну мальчика. Феникс был на стороне Гарри, осознала она, и с чего бы ей поступать иначе?
И все же, она ничего не понимала, и будь она проклята, если притворится, что ее к тому же не гложет любопытство. Гарри что-то скрывает, и это что-то огромное. Она изумленно покачала головой и вздохнула, посмотрев на людей, гуляющих по базару внизу. Она знала зеленоглазого волшебника почти всю свою жизнь, и она никогда не замечала ничего, что могло бы указать, что он порой в свободную минутку убивает чудовищ. Но, опять же, подумала Джинни, что можно знать о мальчике, которого едва видишь?
Это, как она заметила, было самой очевидной вещью в Гарри: его не видно. Нет, он всегда был со своей семьей на праздниках и днях рождения, но, если честно, Рон проводил в Поттер Мэноре больше времени, чем Гарри. А где Гарри был в это время? Рон однажды проговорился, что тот жил с профессором Снейпом. Снейп, подумать только! От выводов у нее кружилась голова: Гарри всю жизнь провел вдали от своей семьи, и этого никто не заметил. И если сам мальчик не хотел, чтобы об этом знали, то у нее не было никаких оснований ему мешать. Все равно не сказать, что кто-нибудь ей бы поверил...
Но в одном она была уверена: Гарри был самым интересным человеком, какого она когда-либо встречала. И еще она обязана ему своей жизнью. Все-таки, она могла бы попробовать почаще проводить с ним время, узнать его получше. И когда она вернется на следующий курс, то так и поступит, пообещала она себе. Хотя бы ради того, чтобы найти способ как-то отблагодарить его за спасение ее жизни. Не то чтобы он когда-нибудь признается в этом, конечно. Она мысленно поежилась, вспомнив свою детскую попытку вызвать его на откровенность в поезде: «Я умею хранить секреты, Гарри», – что-то в этом роде она тогда сказала. Она была очень рада, что мальчик, кажется, думал в тот момент о чем-то другом и не обратил внимания на ее слова. Последнее, чего ей хотелось, это походить на какого-нибудь сталкера***. Она покачала головой и вздохнула; что сделано, то сделано. В очередной раз глубоко вздохнув, она попыталась успокоиться; ей нужно поспать, если она не хочет продремать все шоу, на которое их вел Билл. Зная ее брата, можно не сомневаться, что оно окажется зрелищным, и она не хотела это пропустить.
Она вернулась в свою кровать, молясь об избавлении от кошмаров, хотя бы на некоторое время, пусть даже она сомневалась, что заслужила это. В прошедшем году она все сделала неправильно; она была такой глупой. Но она попытается стать лучше, пообещала себе Джинни. Она знала, что в будущем будет совершать ошибки, но отказывалась допускать, чтобы из-за них страдали другие. И она сдержит свое обещание Гарри, как бы неуклюже она его ни сделала: его секреты останутся его собственностью, он же спас ей жизнь. У нее не было никакого права лезть к нему в душу.
И где-то далеко, в стране, не затронутой временем, Провидец улыбнулась, когда еще одна нить пророчества, которое она сделала давным-давно, начала свой путь. Уже скоро, поняла она, и отправилась сообщить мужу о последних изменениях, о том, что все части занимают свои места. Уже скоро.

* Я так думаю, имеются в виду те железяки на метле, которые по бокам от прутьев и выполняют роль упоров для ног.

** 150 миль = 241,4 км.

*** Для тех, кто не в курсе: сталкер – это не только любитель пошляться по зоне в поисках артефактов, это еще и преследователь, который повсюду ходит за тобой следом, шпионит и пытается контролировать каждый твой шаг. Такой очень настойчивый вариант фаната. Типичным сталкером является бывший парень, который отпугивает от жертвы потенциальных ухажеров, звонит в три часа ночи подышать в трубку, распускает слухи, строчит бесконечные электронные письма и оставляет на двери неприятные надписи. Подобные действия называются сталкингом.

Главы очень большие получаются.