Семейные узы

Обряды инициации

Зеленоглазый волшебник откинулся на спинку стула и с неизменной мягкой улыбкой на губах стал ждать, пока гоблин по другую сторону стола соберется с мыслями. Гудур – после нескольких секунд молчания, потребовавшихся, чтобы справиться с дыханием – повел компанию волшебников и Нагнока в кабинет президента. Конечно, Гарри уже как-то раз бывал в этом помещении, летом прошлого года, когда проходил ритуал эмансипации, но тогда присутствие президента было чистой формальностью. Президент Мелвоз, седой, респектабельный на вид гоблин с острым носом, какого Гарри никогда не видел ни у кого из этой расы, ни разу и не вспомнил о близнеце Поттере после того, как тот покинул его кабинет. Теперь он об этом жалел.
Мелвоз мог легко вспомнить по именам все мифриловые вещи, принадлежащие Гринготтсу. В конце концов, их было не так уж много, а он посвятил годы своей жизни поискам новых. До сего момента они оставались неудачными. И вдруг громом среди ясного неба появляется волшебник – почти что мальчик, – в руках у которого обнаруживается одна из таких бесценных вещей, и он готов с ней расстаться. Кулон сиял прямо перед ним, он покоился на богатой ткани, притягивая к себе металлом. Именно в этот момент Мелвоз понял, что даст столько золота, сколько мальчик попросит. Какую бы цену ни назвал Гарри Поттер, она не сможет показаться слишком высокой.
– Назовите Вашу цену, мистер Поттер, – дрожащим голосом сказал президент-гоблин, его глаза лихорадочно блестели. – Гринготтс готов расстаться с солидным количеством золота ради этого кулона, который Вы нам принесли, – добавил Мелвоз, скривив губы в отвращении: только волшебник может оказаться настолько ненормальным, чтобы променять такой шедевр на золото!
– Золото? – откровенно оскорблено переспросил сидевший перед ним зеленоглазый волшебник. – Вы думаете, я бы расстался с этим кулоном ради золота, Мелвоз-нур?
Названный гоблин посмотрел на Гарри с новым удивлением и небольшой долей уважения, медленно сменяющимися любопытством. Похоже, что он недооценил мальчика, подумал он.
– Если не ради золота, то ради чего же? – спросил гоблин, вдруг испытав опасения по поводу возможного ответа. Спутники мальчика не выглядели удивленными, из чего Мелвоз заключил, что Гарри Поттер с самого начала пришел готовым поторговаться ради чего-то гораздо более важного, чем золото.
– Прежде всего, я хочу Вашей осторожности; если Вы действительно хотите приобрести этот кулон, Вы никогда не скажете ни слова о возможной сделке. Вы все трое, – сказал Гарри, посмотрев на трех находившихся в комнате гоблинов, – подпишете волшебный контракт, который обяжет вас молчать о моей личности, как предыдущего владельца кулона, а также об оплате, которую я попрошу, она тоже должна стать частью тайны.
– Этот кулон, – осторожно проговорил президент, – не краденый, не так ли?
– Вовсе нет, как я уже сообщил Гудур-нуру и Нагнок-нуру. Будьте уверены, что ни один волшебник или ведьма не придет за ним после того, как Вы его приобретете, – снова сообщил Гарри.
– В таком случае, мы согласны на подписание контракта, – решил Мелвоз, больше не раздумывая; он бы скорее всего услышал, будь какое-либо мифриловое украшение украдено. Даже если драгоценность была свежевыкованной, новости о таком количестве драгоценного металла, которое потребовалось для кулона, достигла бы каких-то из тех многочисленных ушей, которые были для него насторожены.
– Хорошо, – решительно кивнул Гарри. По правде говоря, он не сомневался, что гоблин все равно примет это его первое условие. – Если Вы не возражаете, я бы хотел, чтобы вы подписали этот первый контракт прямо сейчас; даже если Вы не согласитесь на мои условия, я бы предпочел, чтобы данный разговор никогда не вышел за пределы этого кабинета.
Мелвоз настороженно посмотрел на подростка, прежде чем вновь впиться взглядом в кулон; Гарри даже не попытался закрыть крышку шкатулки, в которой тот покоился, или скрыть его из виду, и гоблин не мог избавиться от мысли, что, вероятно, это было сделано намеренно. Пока кулон находился тут, притяжение мифрила было неоспоримо, и если простенький контракт, который не будет иметь никаких иных последствий, кроме сохранения осторожности, что ж, ни один из трех гоблинов не будет против его подписать; в конце концов, такой договор не являлся редкостью, когда дело касалось подобных сделок, пусть даже Мелвозу не приходилось подписывать подобного с тех самых пор, как он был избран президентом.
– Очень хорошо, – уступил гоблин и быстро вытащил стандартный контракт Гринготтса, предварительно составленный на случай подобных ситуаций. Он был тщательно прочитан мастером зелий и под его пристальным взглядом подписан тремя гоблинами. Северус Снейп был еще молод, думал Мелвоз, но волшебник мог произвести весьма пугающее впечатление, если того хотел. И как только контракт был подписан, Гарри снова улыбнулся, глядя на президента глазами, в которых почти искрилось лукавство.
– А теперь вернемся к делу, – сказал зеленоглазый волшебник, расслабленно откинувшись в кресле. – Надеюсь, Вы позволите мне говорить честно, Мелвоз-нур?
– Учитывая, что мы собираемся обсуждать дела, мистер Поттер, я бы хотел предложить именно это.
Улыбка Гарри стала шире и он согласно кивнул; он высоко ценил прямоту гоблинов в сравнении с неэффективной бюрократией Министерства.
– Как пожелаете, – согласился Гарри; он мельком глянул в сторону отца, прежде чем продолжить. Прошлую ночь они провели, обсуждая, обмениваясь мнениями о том, что Гарри должен попросить у гоблинов; Орбейн сам по себе был замечательным призом, но гоблины уже признали кулон бесценным. На это Гарри и рассчитывал, желая использовать его в качестве базы для остальной части своих требований; просить он будет не золото. Он не станет требовать никаких ценностей. – Мелвоз-нур, я так понимаю, Вы слышали о возвращении Темного Лорда.
Гоблин напротив него испуганно застыл, не таких слов он ожидал.
– Мистер Поттер... – оцепенело начал он, но названный подросток сразу же его перебил.
– Давайте не будем прятать головы в песок, мастер гоблин, – сказал Гарри, его голос оставался спокоен, да и улыбка никуда не делась. Мелвоз, пожалуй, почувствовал бы себя оскорбленным подобным предположением от подростка-волшебника, если бы не ледяные нотки в голосе Гарри. Волшебник, находившийся по другую сторону стола, знал, о чем говорил, и не собирался принимать уклончивых ответов и оправданий. – Вы не могли упустить такого события, мистер президент. У Вас везде есть свои глаза, я уверен, что Вы больше доверяете словам Дамблдора, чем Министерства, и даже если гоблины решили не вмешиваться в дела волшебников, Вам хорошо известно, что Волдеморт не ответит такой же любезностью. Я знаю, что Вы гораздо компетентнее, чем Министр Фадж, Мелвоз-нур, и я был бы Вам признателен, если бы Вы не относились ко мне, как к ребенку. Как это делает Министр, к примеру, – продолжил Гарри, пожав плечами, – но я полагаю, что там уже ничего не поделаешь.
– Продолжайте, мистер Поттер, – отозвался Мелвоз после минутного размышления.
Нет, решил он, не стоит считать Гарри Поттера ребенком; он опасался, что если он недооценит зеленоглазого волшебника, результат ему не понравится.
– Значит, мы пришли к согласию не делать вид, что Волдеморт до сих пор прячется в какой-то дыре на краю земли? – спросил Гарри, его вопрос был сдобрен некоторой долей сарказма.
– Мы пришли к согласию, мистер Поттер, – подтвердил Мелвоз; гоблины знали о возвращении Темного Лорда. Сам Мелвоз был в этом убежден с того момента, когда Дамблдор подтвердил шепотки, циркулировавшие с ночи возвращения Волдеморта. Быстрый отказ Министерства признавать, что это возвращение имело место быть, и травля, которую Фадж поспешил развернуть против Дамблдора, лишь укрепили его в этой уверенности. Темный Лорд вернулся, и независимо от того, сколько Министерство будет это отрицать, скоро он снова выйдет на сцену; что не сулило ничего хорошего ни для кого в этой стране – или на континенте, – и гоблины не станут исключением.
– Хорошо, – снова кивнул Гарри. – Я знаю о вашем принципе не ввязываться в дела волшебников, мистер президент, и я должен это уважать, даже если мы оба знаем, что Темный Лорд не станет делать того же, – добавил он, повторяя свое предыдущее заявление.
– Тогда, если не нашей открытой поддержки, то чего Вы хотите просить, мистер Поттер? – спросил Мелвоз, голос у него в голове уже нашептывал ему, что подобных разговоров между волшебниками и гоблинами не случалось уже много веков; это были военные переговоры, замаскированные под финансовую сделку. Такого шага можно было бы ожидать от гоблинов – исторически именно эта сторона начинала подобные переговоры, когда подобное происходило, – но не от волшебника. Особенно от подростка, который был совершенно не связан с Министерством. И Мелвоз не мог не ощутить заинтересованности.
– Я буду просить о трех вещах, мастер гоблин, – произнес Гарри, внимательно посмотрев на Мелвоза; он думал и думал о том, в какие слова облечь свою просьбу. Он обсуждал свои аргументы с отцом и пережил часы мозгового штурма. Он всю ночь репетировал свою речь перед зеркалом у себя в ванной, он так и не смог поспать сегодня больше часа, формулируя и изменяя формулировки своей просьбы, пока не подобрал слова. Они должны подойти в самый раз для гоблинов, которые были скоры на гнев и с трудом прощали. Он не выказал ни малейшего страха, даже если внутри весь дрожал; он понимал, что этот самый момент может многое изменить в предстоящей войне.
– Озвучьте Ваши просьбы, мистер Поттер, – предложил Мелвоз, ожидая от Гарри подробностей.
Гарри, который ощущал поддержку своей находящейся тут же семьи, но знал, что должен справиться с этим в одиночку, глубоко вздохнул и заговорил:
– Первое, – сказал он, глядя гоблину в глаза и зная, что его первую просьбу Мелвозу будет вынести труднее всего. – Я уверен, что вы сохраните свой нейтралитет во время войны. Однако моя просьба заключается в следующем: если дело так обернется, что успешное воплощение планов Волдеморта дойдет до той точки, где он сможет влиять даже на Гринготтс, я хотел бы получать информацию о приходах и уходах Пожирателей Смерти на территории банка. На пике своего могущества Темный Лорд использовал обильные сейфы своих последователей для финансирования своей кампании. Моя первая просьба, Мелвоз-нур, заключается в следующем: если мы достигнем точки, когда Волдеморт снова станет открыто использовать Гринготтс для финансирования своей стороны, я хочу лазейку, чтобы наблюдать за всеми операциями, которые касаются тех сейфов, которые он будет использовать.
– Неприемлемо! – воскликнул Мелвоз, поднимаясь со своего места, от ярости его лицо налилось глубоким красным цветом. Гудур и Нагнок проявили схожую реакцию, но позже все согласились, что они повели себя более сдержанно, поскольку дольше работали с Гарри. – Никогда волшебник не будет иметь в Гринготтсе подобной власти! Не бывать такому! Этот банк принадлежит исключительно гоблинам, и мы не допустим никакого постороннего вмешательства!
– Я это понимаю, мистер президент, – Гарри согласился, полностью контролируя свое лицо, даже если про себя сыпал проклятьями. Конечно, он ожидал от Мелвоза именно такой реакции, но как бы ему хотелось, чтобы гоблин сначала притормозил и подумал. Ну, тут только и надо, что дать ему это понять.
– Не думаю, что это так! – воскликнул гоблин, яростно упершись кулаком в стол. – Если бы так было, Вы бы не решились сделать подобного предложения!
– Боюсь, Вы не услышали моих слов, мастер гоблин, – возразил Гарри, поднося левую руку к виску и выводя на нем круги легкими касаниями пальцев, пытаясь побороть первые признаки подступающей головной боли. Ему хотелось, чтобы гоблин перестал кричать. Ему хотелось прерваться и выхватить свой меч, чтобы в капусту порубить несколько оставшихся дома тренировочных манекенов, прежде чем продолжить этот разговор. Однако все, что он мог сделать, это дождаться, пока гоблин замолчит, чтобы можно было все ему объяснить.
– О, я прекрасно все расслышал, волшебник! – выкрикнул президент. – То, что Вы просите, это неслыханно, никакой волшебник...
– Никакой волшебник не может вмешиваться в управление Гринготтсом, я знаю, – прервал его Гарри, в его взгляде появилась сталь, он посмотрел на гоблина сверху вниз и добавил в голос столько командных ноток, сколько смог. Его сердце бешено билось в груди, а живот сводило, но он держался. Он не мог сейчас отступить.
– Тогда Вы понимаете, почему я должен буду вежливо отказаться, волшебник! – заявил Мелвоз, не выказывая ни толики той вежливости, о которой говорил.
Северус с неприязнью смотрел на разошедшегося гоблина, сдерживая желание проклясть его каким-нибудь заклинанием с долгоиграющими последствиями. Драко открыто кривился, пытаясь придумать, как бы поддержать своего брата, ничего при этом не испортив, а Невилл просто старался держать рот на замке и не оскорблять президента-гоблина, что потом могло бы выйти ему боком. Гарри, понимая, насколько важна эта беседа, последовал привычке своего отца и спокойно посмотрел на гоблина.
– Нет, не понимаю. Как я уже сказал, Вы не услышали мою просьбу, мастер гоблин, – произнес Гарри, заставляя себя оставаться в рамках вежливости. – Я сказал, что хочу лазейку, чтобы наблюдать за сейфами, которые Волдеморт может открыто использовать для финансирования своих действий, только – только – если все зайдет настолько далеко, что он захватит контроль над Гринготтсом. Во время Первой Войны такое уже случалось, мистер президент, Вы не можете этого отрицать. В прошлый раз наша сторона понятия не имела, что он делал с полученным золотом, каких чиновников он покупал; мы не можем снова себе такого позволить.
Мелвоз все еще был настроен против этой мысли, но хотя бы перестал кричать; во время Первой Войны он был только вице-президентом, заняв своей нынешний пост лишь восемь лет назад, после смерти предыдущего президента, но это не значит, что он не помнил тех дней.
– И что же вытекает из Ваших слов, мистер Поттер?
– Думаю, я ясно выразился, Мелвоз-нур, – отозвался Гарри, пристально глядя на гоблина; он не выйдет из себя. Он повторит свою просьбу столько раз, сколько необходимо, пока его не поймут. – Если дела пойдут настолько плохо, что Волдеморт захватит контроль над Гринготтсом, я хочу доступ к сведениям о сейфах, о которых Вы будете знать, что он их использует. Никаких других сейфов, – произнес зеленоглазый волшебник. – Я не прошу разрешения на счета, которые он использовал во время предыдущей войны. Я не прошу разрешения на счета, которые он будет использовать, пока находится в тени, даже если Вы знаете, что именно он их использует. Но если он выступит в открытую и получит контроль над Гринготтсом, как это было во время прошлой войны – вернув то время, когда волшебники уже вмешались в работу Гринготтса, мастер гоблин, – только тогда я попрошу разрешения на те сейфы, которые он будет использовать. Я знаю, что магия гоблинов надежно вплетается в любую и каждую защиту, и даже получив полный контроль, Волдеморт не сможет избавиться от этих защит. Он не глуп. Он знает, что это оставит Гринготтс полностью беззащитным, это лишит банк его истинного значения. А он хорошо понимает значение Гринготтса, как это было и во время прошлой войны. Это означает, что у вас по-прежнему будет доступ к любому и каждому сейфу, даже в том случае, если он возьмет управление на себя; я предполагаю, что Вы предпочтете скорее сотрудничать со мной и убедиться, что его власть падет, в результате чего он потеряет подобный контроль над вашим банком, чем помочь ему его сохранить. Я не прав?
Мелвоз осторожно рассматривал зеленоглазого волшебника. Его просьба была практически неслыханной, но его аргументы были тверды. В прошлый раз Волдеморту удалось захватить Гринготтс, гоблины были вытеснены из него почти полностью. Останься Темный Лорд у власти еще на несколько месяцев, он изгнал бы из банка всю его расу и отдал все важные посты в Гринготтсе своим Пожирателям Смерти. Даже проиграй он после этого войну, гоблинам пришлось бы сражаться изо всех сил, чтобы восстановить любое подобие контроля над банком.
– Мистер Поттер... в чем-то прав, – осторожно пробормотал Нагнок, глядя на президента.
Гарри тут же подумал, как именно хорошенько отблагодарить своего финансового консультанта. Гудур рядом с ним кивнул в знак согласия, даже если он вроде бы испытывал некоторые опасения.
– Мистер Поттер... в чем-то прав, – осторожно пробормотал Нагнок, глядя на президента.
Гарри тут же подумал, как именно хорошенько отблагодарить своего финансового консультанта. Гудур рядом с ним кивнул в знак согласия, даже если он вроде бы испытывал некоторые опасения.
– Даже если я уступлю этой Вашей просьбе, – сказал Мелвоз, понизив голос, посуровев лицом, – об этом нужно будет молчать. Вы подпишете контракт, в котором будут указаны точные обстоятельства, при которых Вы получите доступ к этим сейфам. После окончания войны Вы потеряете все подобные привилегии. Все вы четверо, – продолжил гоблин, глядя на трех пришедших с Гарри волшебников, – подпишете магические контракты, которые обеспечат, что ни слова об этом соглашении не выйдет за пределы этой комнаты. Это понятно, мистер Поттер?
– Я даже и не мечтал ни о сохранении подобных привилегий, Мелвоз-нур, ни о разглашении этого разговора. Я принимаю Ваши условия, – согласился Гарри, не позволяя своему восторгу прорваться сквозь маску спокойствия. Разговор еще не закончен.
– Значит, договорились, – сказал гоблин, надеясь, что ему не придет пожалеть о своем решении; еще он знал, что если Темному Лорду когда-нибудь удастся захватить Гринготтс, он сам будет рад любой возможности свергнуть его. А в том случае, если успех Волдеморта закончится там же, где он потерпел неудачу во время прошлой войны, он всегда сможет продемонстрировать подписанный контракт в качестве доказательства помощи расы гоблинов, когда победа будет одержана. В случае если война окажется проиграна, это не будет иметь никакого значения: Гринготтс уже будет потерян. А поскольку Министерство не выказывает намерений предпринять какие-либо шаги в сторону подтверждения реальности грядущей войны, юный мистер Поттер и его предложение делают хоть что-то.
– Согласен, – подтвердил Гарри, позволив себе легкую улыбку, сознавая, что первое и самое сложное препятствие преодолено.
– Если я правильно помню, мистер Поттер, Вы хотели озвучить еще две просьбы, хотя я не вижу, чего еще можно желать, – высказался Мелвоз, уронив взгляд на манящий кулон на своем столе.
– Остальные две просьбы намного проще, уверяю Вас, – ответил Гарри и глубоко вздохнул, прежде чем продолжить. – Во время прошлой войны Волдеморт и его сторонники сделали своей целью магглорожденных. Многих гоблинов постигла та же участь, как Вы прекрасно знаете, – сказал зеленоглазый подросток, внимательно наблюдая за Мелвозом; судя по тому, что лицо гоблина исказилось гневом, президент ничего не забыл.
– Я знаю об этом, – произнес он со сталью в голосе.
– Моя вторая просьба, мастер гоблин, это... сейф, – сказал Гарри, заставив глаза Мелвоза непонимающе расшириться.
– И чем же этот сейф может тут помочь? Вы всегда можете открыть новый сейф, Вы и сами это прекрасно знаете, мистер Поттер, – указал гоблин.
– Я говорю не о таком сейфе, – ответил Гарри. – Этот сейф – который я стану оплачивать, как любой другой обычный сейф – будет содержать только одну единственную вещь: камин.
– Камин, мистер Поттер? – переспросил Мелвоз.
– Да, – подтвердил зеленоглазый волшебник. – Гринготтс – как Вам это известно – единственное здание в стране, которое использует собственную дымолетную сеть, – напомнил Гарри президенту; это было одной из вещей, которые потребовали гоблины, когда взяли банк под свой контроль: полная независимость от Министерства. – Если травля возобновится, я хотел бы предоставить магглорожденным способ безопасно переправиться в безопасное место. Связь между каминами не должна быть активирована, пока не придет время. Сейф, содержащий камин, будет охраняться дополнительной защитой, которую я наложу сам, чтобы убедиться, что ни один Пожиратель Смерти не сможет войти в его двери. Гоблины Гринготтса, конечно, тоже смогут свободно использовать камин в качестве пути эвакуации, если того потребуют обстоятельства, – добавил Гарри, убедившись, что Мелвоз понял, чем такая просьба может помочь еще и его расе.
– При условии, что Вы предоставите гарантии, что Гринготтс не окажется обвинен в пособничестве беглецам, я исполню Вашу просьбу, – решил Мелвоз, осознав преимущества такого замысла. Должно быть, волшебник достаточно серьезно подготовился к этому разговору, понял он. Тем не менее, некая его часть пребывала в растерянности: разве не другой из близнецов Поттеров должен предпринимать такие меры? Гарри Поттер не был Мальчиком-Который-Выжил, думал президент, но именно он отказывался от бесценного артефакта, чтобы подготовиться к войне.
– Я принимаю Ваше условие, – ответил Гарри, ему хотелось плясать от радости. Он не ожидал, что президент вот так просто согласится, хотя поставленное им условие было достаточно рационально.
– И вы сможете гарантировать мне, что этот камин будет вести в по-настоящему безопасное место? – спросил Мелвоз. – Если его будут использовать гоблины, я должен быть уверен.
– И это подводит нас к третьей и последней просьбе, – сказал Гарри, радуясь, что гоблин сам поднял этот вопрос. Он открыл свой чемоданчик, достал документы, которые собрал для него Нагнок относительно Орбейна, и передал их президенту. – Есть некая магическая недвижимость, на которую я положил глаз; замок, который Гринготтс приобрел несколько веков назад, называемый Орбейном.
– Не чересчур ли это, мистер Поттер? – спросил Мелвоз, глядя на документы в своих руках. Орбейн был одним из крупнейших магических имуществ Гринготтса, находящихся в его собственности, и принадлежал гоблинам уже много столетий. – Я понимаю ценность кулона, но то, что Вы уже попросили...
Гарри прервал гоблина, подняв руку с небольшой улыбкой. Он догадывался, что к тому времени, когда он затронет тему Орбейна, Мелвоз уже будет не в настроении уступать права собственности на замок. Так что он – раз уж все равно не смог заснуть – провел все утро в своей лаборатории, обрабатывая оставшиеся осколки огненного алмаза, от которого он, создавая кулон, отделил три небольших отдельных камешка; их оказалось достаточно. Конечно, ему понадобится еще несколько кусочков мифрила, но сейчас дополнительная работа его не волновала.
– Скажите мне, Мелвоз-нур, что бы Вы ответили, если бы я сказал Вам, что у этого кулона есть кольцо в пару?
Судя по вдруг сжавшимся длинным пальцам гоблина и его резкому вздоху, Гарри нечего было опасаться. Он искренне надеялся, что крыша Орбейна не прохудилась; иначе он начнет швыряться проклятиями куда ни попадя.
Два дня спустя после того, как Гарри закончил ковать обещанное Мелвозу кольцо, состоялась сама сделка. Гарри потерял счет, сколько форм и документов он подписал, глаза у него окончательно устали, как и у Северуса, который проверял каждый из них, прежде чем они попадали сыну в руки. Драко и Невилл тоже держались рядом, они отказались покинуть Гарри, особенно после реакции президента, которую они наблюдали двумя днями ранее.
После чего они покинули банк и вернулись в Силбриф. Гарри начал буквально скакать от радости, пускай он даже понимал, что в следующие несколько ночей сон станет для него роскошью. Он это сделал. Он действительно заставил президента-гоблина принять его точку зрения!
– Ты там был просто удивителен! – воскликнул Невилл, добравшись до своего брата одновременно с Драко, завязалась борьба, и все трое подростков рухнули на пол маниакально хохочущей кучей.
– Клянусь, я уже был готов его проклясть! – поделился Гарри, пытаясь выбраться из-под своих братьев.
– Не ты один, – сообщил Северус, помогая сыну подняться. – И Невилл прав. Ты прекрасно справился, Гарри. – Он гордился своим сыном; Гарри был прирожденным лидером, и с возрастом эта его черта только все больше и больше раскрывалась. – Тебе не нужно моих слов, чтобы знать, насколько великолепно ты сегодня справился.
– Я думал, Мелвоз взорвется, – сказал Драко.
– В какой-то момент я даже пожалел, что он этого не сделал, – добавил Невилл, спровоцировав очередной взрыв смеха.
Северус почувствовал, что сливочное пиво пойдет им всем четверым на пользу. Гарри был почти готов схватиться за свой палаш* – может быть, даже опробовать клеймор**, он помнил, что видел такой в оружейной – и представить себе все тренировочные манекены в зале либо Мелвозом, либо Волдемортом; пусть он не мог винить гоблина в стремлении к лучшему для своего банка, но спустя месяц с хвостиком безостановочной работы, да еще после завершения Тремудрого Турнира, он был склонен скорее хорошенько наорать на Мелвоза. Хотя это, если честно, только ухудшило бы дело.
И вот таким образом всего за два дня до пятнадцатого дня рождения Гарри все документы были подписаны, а зеленоглазый подросток обнаружил себя владельцем замка. Ближе к полудню Гарри с отцом и братьями поехали к тому отрезку границ Силбрифа, за которым начиналась территория Орбейна. Щиты вокруг замка были столь же тонкими, сколь и прочными, отметил Гарри; он миновал это самое место сотни раз, когда ездил на Гейте или Аресе, и каждый раз ощущал желание развернуться и поехать в сторону озера, стоило только приблизиться к границе.
– А я и не знал, что это все из-за магии! Тут щиты с эффектом принуждения, скажу я вам! – воскликнул Гарри, на этот раз свободно минуя защиту, раз уж он теперь стал законным владельцем призамковой территории.
Однако попасть в сам Орбейн оказалось гораздо сложнее. Теперь он мог добраться до замка, в этом он не сомневался, но щиты на самом здании были завязаны на кровь; все, что он сможет увидеть, это только руины, по крайней мере, пока не взломает щиты. Единственной хорошей вещью было то, что территория, похоже, имела независимую защиту, которая оказалась готова признать и его, и любого, кого он приведет с собой через границу своих лесов. Нужно бы ее усилить, решил он, пока вел Гейта через границу между Силбрифом и Орбейном, рядом с ним на Кадаре ехал отец, а сразу за ними Невилл и Драко на Аресе и Титане.
– Что говорит о качестве щитов, Гарри, – напомнил ему Северус. – Улучшить уже существующую защиту будет гораздо проще, надо учитывать, насколько у Орбейна большая территория.
Гарри согласно кивнул. Когда он впервые задумался о приобретении Орбейна, он как-то не учел прилагающиеся к зданию земли. Раньше, когда замок был только построен, рядом с ним находилась небольшая деревенька – те руины, через которые им еще придется проехать по дороге к замку, – лес, быстрая речушка, заканчивающаяся озером Силбрифа, и крутые холмы, на которых возвели замок.
– Если мне удастся найти домовых эльфов, готовых пойти ко мне в услужение, – сказал Гарри, следуя по дороге, ведшей через лес к замку, – хотелось бы прикинуть, что можно сделать с домами в деревне. Если нам придется во время войны обеспечивать людей жильем, дополнительное пространство окажется очень кстати.
Северус кивнул, полностью согласный.
– Ты всегда можешь воспользоваться помощью домовых эльфов Силбрифа; ты же знаешь, Минни поможет вне зависимости от того, что ты скажешь, и весь остальной персонал последует ее примеру. – Мастер зелий подумал о сложившейся ситуации, направляя Кадара в неспешный галоп, передвигаться быстрее состояние дороги не позволяло. – Кажется, Минни упоминала, что детям ее сестры нужен собственный дом. Она не говорила, нашли ли они его уже; точно знаю, что до прошлого месяца им это еще не удалось.
– Может, тебе еще следует подумать, как ты собираешься устраивать в Орбейне и деревне водопроводную сеть, – предложил Драко, подключаясь к разговору. – Учитывая, что до Силбрифа тут недалеко, вряд ли у тебя возникнут с этим реальные проблемы; тебе просто нужны рабочие руки.
– Ты можешь нанять для этого гоблинов, – подсказал Невилл. – По словам моей бабушки, они во Франции проделали несколько крупных работ такого плана; у нее есть подруга, которая купила там дом, и ей пришлось заменять все трубы в здании и вокруг него; это ей обошлось не в мелкий кнат, но они прекрасно все сделали.
Гарри кивнул, улыбнувшись своим братьям.
– Это, скорее всего, первое, что мне надо будет сделать после того, как я разберусь с защитой, – согласился зеленоглазый волшебник, благодарный за их поддержку.
– Я предвижу необходимость подписывать очередные адские контракты, – чуть поморщился Северус.
– И разобраться с этим мне придется быстро; и мы не станем информировать гоблинов, где именно они будут работать, несмотря на контракты, – решил Гарри. – Лучше перестраховаться, чем потом сожалеть.
– Может быть, тебе стоит сперва сделать меня Хранителем Тайны, – предложил Северус. Они уже договорились, что секрет будет доверен именно ему; ну, так решил Северус, а его с этого решения было не сдвинуть. Не то чтобы Гарри мог вообразить лучшего претендента на эту роль. – Так что, даже если несмотря на все предосторожности гоблины узнают, где работают, у нас будет двойная страховка их молчания.
– Согласен, – отозвался Гарри, мысленно в очередной раз осматривая щиты вокруг Орбейна и действия, которые ему придется предпринять, чтобы снять их, пока его семья затеяла у него под боком светскую беседу, рассуждая о том, как справиться с любым ремонтом, какой может потребоваться замку.
Гарри припомнил замковые щиты, четко указанные в подписанных им документах, когда подступился к Орбейну. Они были старыми, вплетены в сам фундамент замка, варьируясь по охраняемым ими областям. Однако проблема была далеко не в том, что они делали. Проблемой было то, как именно они это делали; Гарри был рад, что учился выявлять магию – данный предмет далеко выходил за рамки преподаваемого ученикам Хогвартса, – этот навык оказался одним из тех, какие от него требовались, чтобы действительно отключить защиту.
План был прост: найти, где щиты вплетены в структуру, и направить туда магию, убедившись, что привязка с земельных владений снята. Ладно, признал он, может быть, в конце концов, все не так просто. Он надеялся, что спустя столько лет щиты как-то ослабли, но судя по тому, насколько хороша внешняя защита, в этом стоило усомниться.
Смена защиты вокруг замка будет базироваться в основном на опыте Северуса; мастер зелий не раз помогал Дамблдору, когда тот усиливал защиту вокруг школы, и точно знал, какие заклинания нужно использовать. Гарри на протяжении многих лет собирал небольшую коллекцию дополнительных щитов, которые он хотел бы повесить на Орбейн, но понимал, что процесс будет долгим. Защищать замок – утомительное занятие, а Гарри не мог сейчас позволить себе магического истощения.
Спустя час неспешной размеренной поездки сквозь лес Гарри наконец заметил деревню; в основном она была построена из белого камня и дерева, крыши обвалились, но стены все еще стояли. Тут было не больше тридцати, может быть, сорока домов, но присутствовала большая главная дорога, а конструкция зданий выглядела достаточно крепкой.
– Ого, вау, – пробормотал Невилл, переводя взгляд вверх, в сторону высоких скалистых холмов вдали за деревней. Там, в конце извилистой дороги, лежал остов Орбейна. Белые камни, которые говорили о грандиозности строения, некогда возвышавшегося на холмах, словно врастая в них, были видны даже с такого расстояния.
– Когда ты справишься с защитой, нам, наверное, надо будет вернуться сюда, чтобы полюбоваться приличным видом на замок, – предложил Северус, изучая взглядом местность впереди.
– Давайте я сначала отключу защиту, а потом посмотрим, – отозвался Гарри, понукая Гейта поскорее добраться до деревни; защиту он чувствовал даже с такого расстояния, и не хотел питать слишком больших надежд, пока не изучит ее вблизи.
Час спустя они подъехали к основным стенам, или к тому, что было от них видно; даже Гарри, который являлся законным владельцем замка, почувствовал принуждение развернуться на собственных холмах и уйти. Так дело не пойдет, решил он и слез с Гейта, передавая поводья боевого единорога отцу.
– Ты чувствуешь щиты? – спросил Невилл, дав своему младшему брату несколько мгновений подумать в тишине.
– Чувствую, – отозвался Гарри и сел на землю, скрестив ноги и выравнивая дыхание.
Он отстраненно отметил, как отец и братья отошли от него, позволяя сконцентрироваться. Честно говоря, хорошо, что ломать – это вам не строить, подумал он, сосредотачиваясь и мысленно прослеживая магические потоки, которые точно корни оплели собой Орбейн. Он знал, что как владельцу, именно ему нужно это сделать. Вспоминая инструкции отца, он проследил за магией до ее источника, постепенно выявив первое место, к которому были привязаны щиты. Кажется, заклинание укоренилось в скалах под замком, и, сперва попытавшись справиться с помощью грубой силы, он решил выбрать другой путь: что, если просто «отцепить» магию от ее якоря? Это сработает?
Потребовалось несколько неудачных попыток, прежде чем привязка хотя бы сдвинулась с места, но вдруг, почти без предупреждения, магическая растяжка, над которой он работал, свернулась и исчезла, не оставив после себя ничего, кроме камней, к которым была прежде привязана. Воспрянув духом, Гарри переключился на следующий магический поток.
За работой он не замечал, как летели часы, его семья молча наблюдала за ним с расстояния в несколько футов, переводя взгляд с него обратно на замок, пытаясь различить какие-либо изменения. Ничего видно не было, но Северус тем не менее уверял двух подростков, что защита медленно слабеет. Только шесть часов спустя защита действительно на секунду замерцала, и не успели три волшебника и глазом моргнуть, как задохнулись, оказавшись в следующую секунду в тени фрагмента огромных белых стен.
– Вы это видите? – прошептал Драко, его взгляд метнулся обратно к Гарри; зеленоглазый волшебник был весь в поту, несмотря на легкий ветерок, челка цвета воронова крыла топорщилась. Тем не менее, он никак не показал, что остановился, на его лице была написана решимость, он продолжал молчать, оставшись на своем месте.
– Я думаю, мы все видим одно и то же, – предположил Северус, а Невилл потрясенно потер глаза. – Теперь не долго осталось.
Прошло еще два часа, солнце почти зашло, когда Гарри наконец снял последний сегмент защиты. Три вздоха за его спиной стали единственным подтверждением, какое ему требовалось; сработало. Он тихо улыбнулся, не обращая внимания на головную боль и ноющие мышцы, и осторожно открыл глаза; замок принял его, он это понял, как только наткнулся взглядом на вознесшиеся перед ним высокие стены.
Он находился к ним так близко, что не мог увидеть за ними самого замка, но все равно не сдержал улыбки; бело-серые, возвышающиеся над ним более чем на тридцать футов*** укрепления явно демонстрировали, что Орбейн был замком, построенным для сражений; сильным контрастом Силбрифу, который с окончанием дней войны стал домом, Орбейн не изменился в угоду современному миру.
– Стены просто огромны! – воскликнул Невилл, глядя вверх и щурясь в попытке что-то разглядеть за этой высотой.
– И, судя по их состоянию, защита прекрасно справилась с задачей сохранить их в целости, – указал Северус, подходя к сыну с бутылкой воды; Гарри с благодарностью принял ее, вместе с рукой, которая помогла ему подняться. – И ты тоже, – добавил мастер зелий, притягивая к себе сына. Невилл и Драко тоже подошли, последовав его примеру – хотя и более энергично, – отчего Гарри спрятался за отцом, используя его в качестве живого щита.
– Я устал, у меня все болит и я потный; нафиг, нечего меня по земле валять! – выкрикнул он, отчего оба подростка изумленно посмотрели друг на друга, пока до них не дошло, что он сказал, а потом засмеялись над своим братом.
– Мы осторожно подойдем, – наконец произнес Драко, медленно направляясь к Гарри с неисчезающей широкой улыбкой. И ему, и Невиллу удалось поздравить брата, не рухнув на землю, как того опасался младший волшебник.
– Как насчет того, чтобы поискать ворота? – в конце концов спросил Гарри, разминая ноги. Он все еще не мог поверить, что сделал это, но доказательство было прямо перед ним, скрытое за высокими стенами. – Я хочу наконец-то увидеть Орбейн.
– Согласен, – поддержал Северус, сворачивая на восток, где он изначально заметил что-то похожее на остатки ворот. – Эти укрепления невероятны, – высказался он насчет увиденного.
– Будем надеяться, что замок тоже, – отозвался Гарри, чувствуя себя выжатым лимоном, но решив не возвращаться в Силбриф, пока не увидит свой замок.
Когда они, наконец, достигли ворот – деревянных, выглядевших так, словно они были в идеальном состоянии, на дальнем конце крепкого на вид моста через замковый ров, – Северус вытащил палочку и бросил невербальное заклинание, которое опустило эти ворота. Вот оно, подумал Гарри, когда древний механизм застонал, и железные цепи опустили тяжелые ворота, завершая мост. Сделав несколько шагов вперед, он бросил на Орбейн первый взгляд.
– Будь я проклят! – пробормотал рядом с ним Северус, на его лице появилась широкая улыбка. Он прошел дальше в сторону замка, миновав мост и ворота, ступил на просторный пустырь, который когда-то был замковыми садами, и приблизился к расположенному за ними зданию.
Там, раскинувшись на крутых холмах и сделанный из почти, но не совсем такого же белого камня, стоял Орбейн. Насколько можно было судить, он был большим, размером почти с Силбриф, но выше, с башенками и башнями, находившимися в отличном состоянии, большими статуями давно почивших королей, высеченными по бокам обнаружившихся дальше ворот. Казалось, Орбейн словно сошел со страниц одной из историй, которые Гарри читал в детстве, и зеленоглазый волшебник позволил взгляду блуждать по зданию. Высокие арки и окна, зеленый мох раскрасил белый камень у водосточных труб, принимающих у крепких стен форму драконьих голов.
– Борода Мерлина, – прошептал Невилл, а Драко просто прикрыл рот рукой, широко распахнув серые глаза.
– Он прекрасен, – выдохнул Гарри, благоговейно оглянувшись на трех волшебников, на его губы вернулась потрясенная улыбка.
Орбейн впечатлял и был готов к сражениям. Он был великолепен. Он мой, добавил про себя Гарри, откровенно рассмеявшись от этой мысли. Он действительно это сделал.
Позже Северус будет это отрицать, но факты таковы, что он радостно скакал, обнимая сначала сына, а потом Драко и Невилла, все трое по-детски кричали и вопили, указывая на замок. Он также будет отрицать, что бежал наперегонки с тремя подростками до внутренних ворот, смеясь всю дорогу, и стоял рядом с сыном, когда тот заклинанием открывал двери.
– Невероятно, – выдохнул Драко первое вразумительное слово с тех пор, как вошел в замок.
Мебели в холле не обнаружилось, но сам он оказался больше, чем в Силбрифе, арочный потолок терялся высоко над их головами, еще две огромные статуи виднелись в дальнем углу помещения, глядя на них в ответ своими пустыми мраморными глазами. Помещение освещалось через окна, вырубленные над главными дверями, разве что сейчас там отсутствовали витражи. Не такая уж и проблема, тихо хмыкнул Гарри и пошел вглубь своего замка.
– Так, с этим разберемся, – произнес он. – Нам тут нужно быстренько оглядеться, пока не стало слишком темно!
– Уж я-то точно не откажусь! – воскликнул Невилл, у него перехватило дыхание, когда его голос эхом пролетел по помещению.
– Это... Тут потрясающе, – произнес Северус, как никогда гордо улыбаясь сыну. – Держитесь поближе, – предупредил он подростков, последовав за сыном, который решил этим вечером пройтись по первому этажу, составляя карту пройденных ими помещений.
Гарри отмечал каждое повреждение стен, которое необходимо поправить, фантазировал, для чего когда-то использовались эти комнаты – редко где осталось немного мебели, но во многих обнаруживались большие камины, которые пристыдили бы даже Хогвартские, на их стиль вкусы владельцев викторианской эпохи не повлияли, – и громко задохнулся, когда случайно вошел в помещение, в котором, должно быть, когда-то проводили советы, судя по большому деревянному столу и старинным картам земель, обнаруженным Северусом в дальнем конце помещения.
Еще была комната со стеклянным куполом вместо крыши, сохранился только ее металлический каркас, а мелкие осколки стекла, когда-то имитировавшие чешую дракона, валялись на полу. Гарри поклялся себе завтра, едва рассветет, первым делом по мере сил восстановить крышу, обнаружив, что не хочет покидать замок после всего лишь часа разведки. Как бы там ни было, скорее всего им придется вернуться в лес еще до наступления темноты, Северус не хотел рисковать, оставаясь в замке на ночь, пока они его весь сначала не изучат.
Вернувшись этой ночью в Силбриф, они праздновали, а потом Гарри рухнул на свою кровать, до смерти уставший, но ощущая себя легче, чем когда-либо за последние месяцы. Поскольку щиты были отключены, на следующее утро четверо волшебников с первыми же лучами солнца аппарировали к воротам Орбейна. А когда Гарри сдержал свое данное самому себе обещание и восстановил стеклянную крышу, его внимание привлекло совершенно другое помещение. Они наконец решили закончить с первым этажом, и незадолго до полудня поднялись из парадного холла вверх по лестнице, надумав посмотреть, сколько в замке этажей, прежде чем спускаться в подземелья. Это оказалось мудрым решением, даже если они так по-настоящему и не обошли первый этаж. Спустя час разведки, обнаружив две большие галереи и входы в три башни, Невилл толкнул створки больших дверей и очутился в помещении, от которого у него перехватило дыхание.
– Эй, ребята, – прошептал он, указывая на приоткрытые двери, но не решаясь войти внутрь. – Кажется, я нашел библиотеку? – произнес он, отчего Гарри уронил канделябр, который до этого рассматривал, и бросился к своему шатенистому брату.
– Черт побери, – выругался он, громко сглотув, когда Северус и Драко подбежали и застыли рядом с ним.
– Ага, именно, – отозвался Северус, его глаза расширились, а челюсть непривычно отвалилась.
– Они бросили книги? – вслух изумился Драко, пока Гарри оцепенело направился в помещение.
Один, два, три этажа книжных шкафов, посчитал Гарри, планировка библиотеки походила на подобную в Силбрифе, хотя казалась настолько же средневековой, как ее товарка в Хогвартсе; он разрывался между желаниями откровенно расплакаться от счастья и пасть на колени, вознося хвалу богам.
– Я... я не могу... – заикаясь, выговорил зеленоглазый волшебник, оглядывая помещение. – Папа, можно мне застолбить эту комнату? – в конце концов спросил он, в голове у него явно замкнуло. Сам пребывая в шоке, Северус был вынужден на несколько мгновений задуматься над вопросом сына, прежде чем его пробило смехом.
– Гарри, ты застолбил весь замок. Орбейн твой, помнишь? – спросил он, Невилл и Драко рядом с ним захихикали.
– О, точно... – пробормотал Гарри, по-прежнему пялясь широко распахнутыми глазами; потребовалось еще несколько секунд, чтобы до него дошли его собственные слова. – Чего это я вообще ляпнул? – вслух удивился он, присоединяясь к бурному веселью своей семьи.
– Я все равно не могу поверить, что они бросили тут все эти книги, – воскликнул Драко, его голос доносился откуда-то со второго этажа библиотеки, где он просматривал старые свитки.
– Они забрали даже гобелены, – поддержал Невилл голосом, полным неверия, заметив обрывок ткани, оставшийся на стене на первом этаже, там, где когда-то висел тканый гобелен. – Идиоты, приятель! – пришел он к выводу.
– Похоже, бумага в отличном состоянии, – отметил Гарри, благоговейно поднимая книгу по чарам; написано было архаичным языком, но несмотря на это он уже нашел пару новых чар, всего лишь пролистнув страницы. Это помещение было настоящим сокровищем. – Должно быть, кто-то в семье Остелер заботился об их коллекции книг. Защитные заклинания все еще сильны, да и сами масштабы... – он замолчал, широко разведя руки, словно указывая на окружающие его книги и свитки. – В смысле, посмотрите на это помещение!
– Совершенно согласен, – отозвался голос Северуса с третьего этажа, его голова появилась над перилами, левый бок синей рубашки оказался покрыт паутиной; замок полнился ею, но ни одного из четверки волшебников этого не беспокоило. – И я, например, буду вечно благодарен придурку, который бросил эти книги. Кстати, Гарри, тут есть дверь, ведет в пустую комнату; понятия не имею, для чего ее использовали, но потолки достаточно высокие для двухэтажных книжных шкафов; может быть, ты мог бы переправить сюда из Гринготтса книги Николаса, чтобы до них было проще добираться?
– Правда? – спросил Гарри, возвращая на место книгу, которую держал в руках, а потом поднимаясь по лестнице на третий этаж. Вообще-то он никогда не рассматривал вариант перевезти книги Николаса из сейфа – сначала было слишком больно даже подумать о таком, а потом на это почти не было времени, – но теперь, когда представилась такая возможность, он понял, что ему бы этого хотелось.
– Тебе, возможно, придется снести стену или хотя бы ее часть, чтобы получить открытую арку, но не думаю, что это составит для тебя проблему, – сообщил Северус, указывая сыну на найденную комнату.
– Замечательно! – воскликнул Гарри, оценивая размеры комнаты, уже представляя себе книжные шкафы и передвижные деревянные лестницы, которые он установит, чтобы добираться до верхних книг. – Тут гораздо больше места, чем я надеялся, – признался Гарри, радостно глядя на отца.
– Я знаю! – возбужденно ответил Северус, в очередной раз за этот день став похожим на ребенка. – И как минимум этот этаж заполнен книгами, которые Министерство позже отнесло к темным; я понятия не имею, сколько в этом помещении можно найти оригинальных работ! Некоторые из них единственные в своем роде, я уверен, – поделился Северус, пробегая взглядом по ряду книг. Зелья, чары и проклятия, исследования уже неизвестных областей магии... Мастер зелий сознавал, что станет проводить в этом помещении по многу часов. И вот так, продолжая читать названия, он оказался перед полкой, заполненной книгами, посвященными магии, которая должна была считаться темной даже в то время; в конце концов, Остелеры были темной семьей, напомнил себе Северус, его взгляд упал на книгу, кажется, полностью посвященную искусству создания инфери.
– Это книга по некромантии? – спросил Гарри, его голос стал немного выше, когда он прочитал название. – Гоблинское золото, это действительно книга по некромантии!
– Мерзкие Яды, Руны Смерти, – зачитал Северус некоторые из названий находившихся перед ним книг. – Искусства Крови? – вслух озадачился он, в замешательстве снимая книгу и распахивая ее. – Вот это коллекция, должен признать!
– Темные Искусства Севера, – читал Гарри, – Запретные Искусства Разделения Души, еще книги по некромантии...
Но внезапный всхлип и стук упавшей на пол книги оборвали его недолгое изучение. Он мгновенно переключил внимание на отца, мастер зелий казался готовым рухнуть, его лицо стало почти идеально белым.
– Папа, что случилось?
– Ты можешь... ты можешь еще разок прочитать название последней книги? – ровно попросил Северус, прижимая руку к сердцу. Этого не может быть, говорил он себе. Это невозможно, не должно быть возможно! Одна лишь мысль...
– Запретные Искусства Разделения Души, – прочитал Гарри, а рука Северуса метнулась вперед, выхватывая книгу, и он, несколько секунд потрясенно ее порассматривав, открыл ее на титульном листе. Это была небольшая книга, тонкая и переплетенная в черную кожу, как почти все книги в этой конкретной части библиотеки. Но что в ней такого важного, озадачился Гарри, обдумывая название. Запретные искусства... – Мерлин, помоги нам! – прошептал Гарри, когда до него дошло.
Тем временем, пока он оперся на книжный шкаф у себя за спиной, Северус уже читал первую главу открытой книги; в некоторых местах понять язык было трудно, а описанная процедура была настолько страшна, что даже мастера зелий начало подташнивать. Как и любого здравомыслящего человека на его месте, как он подозревал. Но чтобы создать нечто столь мерзкое, как хоркрукс, здравый смысл, скорее всего, требуется в последнюю очередь.
– Мерлин, помоги нам! – повторил Северус воззвание сына, их взгляды уперлись в открытую книгу.
В тот же день, который подарил это откровение, на другом конце Европы рыжая девушка готовилась встречать двух посетителей, которых она ждала целый год. Джинни Уизли выполняла свои обязанности, убирая главный склад румынского драконьего заповедника, в котором работал ее брат Чарли, когда запыхавшаяся Мэри принесла ей новости; хаффлпаффка тоже вернулась в заповедник и, похоже, бежала всю дорогу до склада, чтобы поделиться с Джинни последними сплетнями.
– Джинни, ты слышала? – спросила она, светлые волосы обрамляли ее лицо в полном беспорядке.
– Слышала о чем? – спросила в ответ рыжая, сердце у нее в груди забилось немного быстрее.
– Сегодня вечером в заповедник прибудут ведьмы из Сестринства! Веспер говорит, есть шанс, что в этот раз мы их опять за ужином увидим! – воскликнула Мэри. – Правда, интересно?
– Ну, да, конечно! – согласилась Джинни, ощущая некоторую слабость. Вот оно. Это и правда оно!
– Я пойду, расскажу Леони! – сообщила Мэри, не замечая, как побледнело лицо ее подруги.
Едва слова слетели с ее губ, как она умчалась, оставив за спиной взбудораженную Джинни; в поисках поддержки рыжеволосая девушка оперлась на сжатую в руках швабру, колени внезапно ослабели. В животе вдруг все скрутило от страха; пусть она ожидала этого события, пусть она знала, что время ее инициации все ближе и ближе, но теперь, когда этот момент наконец настал, ее накрыло мандражом.
Это был бросок в неизвестность. Она понятия не имела, что на самом деле значит быть членом Сестринства, кроме обучения владению своими способностями. Может, ей нужно будет пройти какой-то тест? Астрид упомянула какой-то ритуал, но это только нервировало Джинни еще больше; что ей известно о ритуалах? Да ничего! Что, если она провалится? Что, если ведьмы, которые прибудут сегодня вечером, скажут ей, что они ее все-таки не примут? Она позволила себе осесть на пол, все еще вцепившись руками в швабру, не заботясь о том, как глупо она может выглядеть для случайного свидетеля.
Тысяча всевозможных «не так», и в это время ее взбудораженный мозг высказал их все до единого. Еще несколько минут она оставалась там, на полу, не шевелясь, ее мозг работал на полную. Лишь после того, как она заставила себя несколько раз глубоко вдохнуть, Джинни по-настоящему осознала, в каком она виде; пробормотав проклятье, она поднялась. Ее ноги все еще дрожали и у нее все так же кружилась голова, но она постаралась избавиться ото всех своих опасений. Она уже три года назад решила, что больше не будет валяться на полу и ждать помощи; этого ей хватило на всю жизнь, напомнила себе Джинни. И она, скорее всего, вечно будет себя ненавидеть, если не пройдет свою инициацию.
– Будь все проклято, – пробормотала она, покачав головой, и вернулась к работе, отчаянно пытаясь занять себя чем угодно, лишь бы не стоять на месте и не запугивать себя до безумия; даже если это будет значить почистить весь склад зубной щеткой, она не позволит себе зацикливаться на сложившейся ситуации. – Ты уже обо всем подумала, дуреха, – шептала она в приступе самоуничижения.
В конце концов зубная щетка ей не понадобилась: у Чарли, который хотел, чтобы к появлению ведьм из Сестринства все в заповеднике пребывало в отличном состоянии, забот оказалось более чем достаточно, и Джинни добровольно вызвалась помочь с большинством из них. К тому времени, как она все переделала, ее мышцы ныли, а в волосах застряла солома, но чувствовала она себя гораздо спокойнее, чем утром. Едва она вышла из душа, как в дверь ворвалась Леони, полностью проигнорировав тот факт, что из одежды на ее подруге было только полотенце.
– Они здесь! Обе! – воскликнула девушка. – Они сейчас в гостевом доме и присоединятся к нам за ужином! – Только на этом месте она заметила раздетое состояние Джинни, рыжая улыбнулась, слегка повеселев, несмотря на румянец, который, по ее ощущениям, расползался у нее по лицу. – Ой, я дам тебе одеться; но поторопись!
– Хорошо, – только и отозвалась Джинни, и Леони выскочила из комнаты, то ли чтобы рассказать новости Мэри, то ли чтобы попытаться снова увидеть мельком перед ужином двух ведьм.
Еще несколько мгновений рыжая неподвижно стояла с пустотой в мыслях, а потом взорвалась шквалом движений, со всей возможной скоростью наводя лоск. Она вспомнила последнее письмо от Луны, написанное в ответ на ее собственное, переполненное беспокойством: если бы в Сестринстве не считали, что она с этим справится, говорила ее подруга, они бы не предложили ей место в своих рядах. Пытаясь сконцентрироваться на том, что из них двоих на Равенкло попала именно Луна, так что, наверное, стоит доверять логике подруги, она причесалась и вышла из комнаты, в спешке бросив расческу на кровать.
Только покинув общежитие, она поняла кое-что важное: она понятия не имела, где и когда будет проходить ее ритуал инициации. Ведьмы Сестринства – она понадеялась, что Сестринство послало Астрид и Микаэлу, с которыми она уже встречалась, – конечно, об этом знали, но тут была такая трудность, как крутящиеся поблизости работники заповедника. Она не хотела, чтобы кто-то что-то узнал до того, как все закончится; после, когда ее статус как члена Сестринства станет окончательным, она сразу все расскажет брату. Тем не менее, часть ее, которая все еще боялась, что она не справится, не хотела, чтобы она проронила хоть слово, прежде чем все будет сказано и сделано; если она не справится, семье не обязательно об этом знать. Они в ней не разочаруются, как было после первого года. Никогда больше, решила Джинни и пошла к гостевому домику. Он был на другом конце заповедника, сразу за главным комплексом, поскольку такие добавили лет десять назад, вскоре после постройки заповедника.
Как выяснилось, встретиться с двумя ведьмами оказалось не столь сложно, как она того опасалась; едва Джинни подошла, как из гостевого дома вышли, миновав взбудораженного Эдварда и рыжую девушку, две закутанные в плащи фигуры. Когда ведьмы к ней приблизились, Джинни на несколько мгновений замерла, сдвинувшись с места только тогда, когда одну из них узнала: Микаэлу, ту, которая дала ей руну новичка. Она чуть заметно улыбнулась и подошла.
– Привет, Микаэла, – окликнула она, не зная, что тут можно сказать в такой ситуации.
– Привет, Джинни, – ответила темнокожая ведьма, вежливо улыбнувшись стоящей перед ней девушке. – Не надо нервничать, – добавила она, глаза цвета бронзы замерцали.
Что-то в ее лице заставило Джинни расслабиться, улыбка стала более естественной. Она перевела взгляд в сторону женщины, стоявшей рядом с Микаэлой, ее дыхание немного сбилось, когда она заглянула под капюшон; безымянная пока женщина поражала: та была бледной, с длинными золотистыми, слегка вьющимися волосами. Она тоже улыбнулась, сверкнув невероятно синими глазами.
– И здравствуйте, мисс... – Джинни замолчала, ожидая, что неизвестная женщина назовется.
– Эвелин, – сказала женщина, в ее словах послышался легкий акцент. – Но все называют меня Эви. Или Ева, как тебе больше нравится!
В ее голосе прозвучало волнение, и Джинни подумала, что это ее первое задание; расслабившись, она улыбнулась в ответ, осознав, что Эви была такой же, как Микаэла.
– Значит, Эви. Приятно с тобой познакомиться, – произнесла Джинни.
– И мне приятно с тобой познакомиться, Джинни! – ослепительно улыбнулась женщина.
– Дай догадаюсь, ты никому не сообщила о том, что должно произойти сегодня ночью? – спросила Микаэла, тихо хихикнув покрасневшей Джинни.
– Как ты узнала? – спросила рыжая девушка, задумавшись, не нарушила ли она какое негласное правило Сестринства, сохранив свою инициацию в секрете.
– Как правило, при сообщении присутствует вся семья, – объяснила Микаэла с подбадривающей улыбкой. – Но сам ритуал инициации достаточно личный, так что в том, чтобы сказать им попозже, нет ничего плохого; такое будет не в первый раз, – добавила она, оглядываясь; Эдвард очнулся от шока и с написанным на лице любопытством медленно приближался к трем ведьмам, а две девочки, когда на них упал ее взгляд, стремительно нырнули в растущие у столовой кусты. – Встретимся в полночь у главного входа в заповедник, – сказала Микаэла.
– Хорошо, – решительно кивнула Джинни.
– И, Джинни, тебе не о чем беспокоиться, – со светлой улыбкой напомнила ей Эви.
Джинни кивнула, уже несколько спокойнее; по крайней мере, они не передумали! Две ведьмы попрощались с ней ненадолго и направились к столовой, оставив Джинни смотреть в их удаляющиеся спины, а затем на солнце; до полуночи чуть больше трех часов, подумала она, в животе свернулся комок нервов. В тот момент, когда две фигуры в капюшонах вошли в столовую, Джинни окружили трое других волонтеров заповедника.
– О чем вы говорили? – спросила Леони.
– Ты их знаешь? – заинтересовалась Мэри.
– Им что-то нужно? – добавил Эдвард.
– Я встречалась с одной из них, Микаэлой, прошлым летом, – ответила Джинни, решив, что это хотя бы не совсем ложь. – Она просто поздоровалась и познакомила меня с Эви; это та блондинка.
– Ты мне никогда не говорила, что встречалась с ними тем летом! – воскликнула Мэри.
– Мы не так много говорили... – сказала Джинни. – Слушайте, я умираю с голоду, а Микаэла и Эви как раз в столовой. Как насчет того, чтобы туда пойти?
Упоминание, что ведьмы Сестринства тоже будут с ними есть, оказалось, судя по всему, именно тем, что требовалось сказать, так как всеобщее внимание снова сместилось на двух женщин. Понимание, что прочие волонтеры, как видно, пребывали в слишком сильном благоговении, чтобы подойти к Микаэле и Эви, облегчило вину, что она использовала их, чтобы справиться со своими нынешними затруднениями. Джинни пустила трех подростков вперед, потом выдохнула и пошла за ними внутрь. Ей не о чем беспокоиться, напомнила она себе.
На следующие три часа эти пять слов стали ее мантрой. Она вернулась с Мэри в их комнату, кивая и поддакивая ей, пока хаффлпаффка взволнованно болтала, высказываясь о Микаэле, об Эви, о Сестринстве и как здорово было бы в него вступить. Все это время девушка пыталась не нервничать, чувствуя себя так, словно ее сердце собирается выскочить из ее горла прямо на пол. В конце концов Мэри заснула, всего за несколько минут до полуночи; Джинни еще никогда не была так благодарна своему старшему брату и делам, раздаваемым им как конфеты, из-за которых Мэри, несмотря на ее волнение, была, похоже, полностью измотана.
Она встала с кровати, на цыпочках прокралась по комнате, собирая свою одежду и мантию, забрала их с собой и спустилась в зал. Она осторожно открыла дверь, настороженно прислушиваясь к любому звуку, который могла спровоцировать, и – едва дверь закрылась у нее за спиной – сорвалась на бег, направляясь прямиком к главным воротам заповедника. Достигла она их всего за несколько минут и обнаружила, что одна из двух ведьм уже ее ждала. По золотым волосам, сияющим в лунном свете, в ней даже издалека легко было опознать Эвелин.
– И снова здравствуй, Джинни, – произнесла женщина, улыбнувшись приближающейся рыжеволосой девушке.
– Здравствуй, Эви. Надеюсь, тебе не пришлось долго ждать.
Она была уверена, что до полуночи осталось еще несколько минут, верно же?
– О, всего минут десять, боюсь, я пришла заранее, – сказала она, несколько смущенно улыбнувшись.
– Я бы и сама пришла пораньше, – призналась Джинни, – если бы моя соседка по комнате уснула пораньше.
Эви хмыкнула, явно разделяя волнение Джинни.
– Что я пропустила? – раздался за их спинами голос Микаэлы, чуть улыбнувшейся двум девушкам.
– Проявление наших нервов. Кроме этого... – Эви, пожав плечами, смолкла.
– Не стоит нервничать, – закатила глаза Микаэла. – Я уже столько раз тебе это говорила.
– Я от природы нервная, – возразила Эви, на что Джинни захихикала, радуясь тому факту, что ведьмы из Сестринства, несмотря на свою репутацию, вели себя, судя по всему, так же, как любая другая юная ведьма их возраста.
– Идем? – предложила Микаэла, указывая в сторону леса. – Я полагаю, нам потребуется более приватная обстановка. Твоя палочка с тобой, верно? – спросила она, и Джинни кивнула, вытягивая палочку из кармана джинсов. – Тогда следуй за мной!
И они вместе пошли в лес, освещая себе путь палочками. Легкий ветерок гулял между деревьями, временами сквозь ветви пробивался лунный свет, заставляя Джинни мысленно сравнивать между собой этот лес и Темный Лес Хогвартса; она решила, что этот ей больше нравится, даже не вопрос. Не успела она оглянуться, как они вышли на ту самую поляну, где она в прошлом году усыпила дракона. Улыбнувшись знакомому окружению, Джинни повернулась к двум стоящим рядом с ней ведьмам.
– И что теперь? – уточнила она, вдруг забеспокоившись насчет ритуала.
– Позволишь? – спросила Эви, указывая палочкой на лесную подстилку.
– Вперед, – ответила Микаэла, и Эви приступила; с кончика ее палочки заструился серебристый туман, собираясь в ленту, которая, в свою очередь, свивалась на земле в руны и круги. Несколько секунд спустя на земле появилась большая фигура, в которой переплелись круги и линии, цветом она точь-в-точь повторяла лунный свет. Джинни никогда прежде не видела своими глазами ничего подобного, но была уверена, что смотрит на сигил.
– Не могла бы ты встать в центр сигила, вон туда, – сказала Микаэла, указывая, где Джинни следует встать, – мы уже можем начать сам ритуал. Когда ты закончишь и получишь свою эмблему, мы сможем спокойно объяснить все, что тебе захочется узнать о Сестринстве, ответим на все вопросы, какие у тебя могут возникнуть. – Она на секунду прервалась, взгляд бронзовых глаз устремился прямо в карие глаза Джинни. – Джинни, если тебе нужно еще подумать, мы тебя не осудим; ты можешь отказаться от нашего предложения, даже сейчас.
– И не подумаю, – отказалась рыжая, с каждой минутой все больше и больше ощущая уверенность. Следуя указаниям, она вошла в центр сигила и глубоко вздохнула, успокаивая нервы. – Я готова.
– Что ж, ладно, – сказала Эви, ободряюще улыбнувшись. – Все будет хорошо, Джинни.
– Давайте начнем. Как часть процесса, мы зададим тебе несколько вопросов; Джинни, просто отвечай, как захочется, здесь нет неправильных ответов, – сказала Микаэла, глянув на Джинни, и та кивнула; Микаэла не улыбалась, ее лицо стало совершенно серьезным, пусть даже ее взгляд продолжал подбадривать юную ведьму.
– Джиневра Молли Уизли, – сказала она, ее голос был ровным, а Эви тем временем заняла свое место прямо напротив нее и позади Джинни, поднимая свою палочку. – Ты была благословлена силами старой магии. Ты это чувствуешь?
– Чувствую, – ответила Джинни, стараясь, чтобы ее голос звучал отчетливо и громко. Она вспомнила голоса, которые шептали в ее голове, говоря ей о защите, прося ее воспользоваться своими способностями.
– Тебе был дан год, чтобы обдумать возможность присоединиться к Сестринству, связать себя нерушимыми узами. Ты решила? – продолжила Микаэла.
– Решила, – сказала Джинни.
– И ты присоединишься к нам?
– Присоединюсь, – ответила рыжая, чувствуя, как в сигиле вокруг нее сосредотачивалась магия, пульсируя и пробегая теплыми успокаивающими волнами по ее телу.
– Можешь ли ты поклясться, что вступаешь в Сестринство с открытым сердцем, дабы учиться и оттачивать свои способности, изучать их и использовать их, следуя правилам Сестринства? – продолжала темнокожая ведьма, кончик ее палочки засиял мягким серебряным светом, тот же туман, что создал сигил, упал вниз на лесную подстилку и заскользил к Джинни.
– Клянусь, – ответила Джинни, чувствуя, как туман касается ее ступней, мягко поднимается по ногам к телу, осторожно закручиваясь и обволакивая ее легким объятьем.
– Тогда мы приветствуем тебя в Сестринстве, сестра, как равную всем нам. Пусть боги всегда наблюдают за тобой и благословляют тебя, – завершила Микаэла, когда туман достиг лица Джинни, застилая взор.
Рыжей ничего не оставалось, кроме как его вдохнуть, запах дождя и магии затопил ее, а голоса в голове тихо запели незнакомые слова; или, может быть, это были Микаэла и Эви, она больше не могла сказать, и тут она почувствовала, что ее ноги отрываются от земли, а осторожное тепло растекается от груди по всему телу, с каждым ударом сердца набирая все большую и большую мощь. Жар охватил ее полностью, ненадолго задержавшись на плече, где находилась руна, отмечавшая ее как новичка, у глаз и у горла.
Вдруг она снова смогла видеть, лес вокруг нее был спокоен, небо усыпано звездами. Она поняла, что как-то очутилась лежащей на лесной земле, но не чувствовала никакой растерянности. На самом деле, она чувствовала себя очень спокойно, нервозность последних суток полностью испарилась. А когда Эви и Микаэла подошли к ней, на их лицах, обращенных к ней сверху вниз, отражалось волнение, и она ослепительно улыбнулась им.
– Добро пожаловать в орден, сестра, – сказала Эви, протягивая Джинни руку.
Рыжая улыбнулась еще ярче и быстро поднялась, чувствуя в себе невероятную легкость. От этого ощущения она хихикнула.
– В следующую пару дней ты будешь чувствовать легкую эйфорию, – объяснила Микаэла, улыбнувшись Джинни, прежде чем порывисто качнуться вперед, заключая ее в объятия. – Добро пожаловать, сестра.
– Я всегда хотела, чтобы у меня были сестры, – пробормотала Джинни, когда Микаэла отступила, и ее, в свою очередь, тут же обняла Эви.
– Теперь они у тебя есть, – указала блондинка. – Сорок две, если точнее.
– Сорок две? – переспросила Джинни.
– Вот столько нас и есть, – пояснила Микаэла. – А теперь сорок три, – добавила она, ослепительно улыбнувшись. – Завтра в Доме ты встретишь их всех.
– Дом? – вслух удивилась Джинни.
– Наш штаб, если его можно так назвать. Это место, где мы тренируемся и встречаемся друг с другом, – объяснила Эви.
– А где этот Дом? – спросила Джинни, пытаясь переварить всю поступающую информацию.
– На севере, в моей родной стране, вообще-то, – ответил Эви. – В Норвегии, – уточнила она, на что Джинни моргнула. Эви была из Норвегии, это она поняла. Эвелин, поправила она себя. Эвелин Норвежская?
– Но ведь... ты...
Эви слегка покраснела, но утвердительно кивнула, а Микаэла засмеялась над лицами их обеих.
– Не волнуйся, Джинни, – сказала она, мерцая бронзовыми глазами. – У меня была примерно такая же реакция, когда мы впервые встретились.
– Помнится мне, ты заикалась и полдня неверяще на меня пялилась, – буркнула Эви, шутливо-обвиняюще глядя на Микаэлу и все еще краснея.
– Я была семилетней девочкой из маленькой деревеньки в Южной Африке, и меня только что представили настоящей живой принцессе, – указала Микаэла, беспечно пожимая плечами. – А чего Вы от меня ждали, Ваше Высочество? – поддразнила она.
Эви вздохнула, а Джинни помотала головой, пытаясь ее прочистить.
– Что ты будешь таращиться и тыкать пальцем, – признала Эви. – Джинни, учитывая обстоятельства, зови меня Эви. Просто Эви, пожалуйста.
– Я... конечно, – согласилась Джинни. На первом курсе в Хогвартсе многие на нее таращились и тыкали пальцем. Она бы никому не пожелала таких пыток. Так что она заткнула голос у себя в голове, который напевал, что она разговаривает с настоящей принцессой, и вместо этого сосредоточилась на кое-каких других словах Эви. – Учитывая обстоятельства? – переспросила она.
– Когда ты вступаешь в Сестринство, кто-то должен тебя обучить, – пояснила Эви. – Этим кем-то должна стать одна из твоих старших сестер, которая сама обладает таким же или схожим даром. И пускай у нас нет другого укротителя, кроме тебя – хотя вообще-то у нас есть обширная библиотека и личные дневники всех известных укротителей, так что особо об этом не беспокойся, – у нас есть еще одна сирена: я.
– Значит, ты будешь меня учить? – спросила Джинни, немного улыбнувшись старшей ведьме.
– Я постараюсь, – призналась Эви, выглядела она при этом несколько нервозно. – Я еще никогда никого не учила, но сделаю все возможное.
– Спасибо, – только и отозвалась Джинни, ослепительно улыбнувшись блондинке.
Эви улыбнулась в ответ, а Микаэла тепло хихикнула на эту сценку.
– Нам пора возвращаться в заповедник, – наконец сказала она. – Уверена, что Джинни захочет посмотреть на свою эмблему и свои глаза. И мы должны начать объяснять, как действует орден. Там достаточно много, но мы поможем тебе с чем угодно, обещаю.
Но Джинни не услышала ничего после того, как прозвучали слова «эмблема» и «глаза».
– Что за эмблема? И что с моими глазами? – спросила она, ее правая рука сразу испуганно коснулась чуть ниже века.
– Эмблема – это знак, который, как правило, отражает твои магические достижения. Когда-то такие имели широкое распространение, – пояснила Эви. – Все члены нашего ордена получают особую эмблему во время инициации, у нас на левой лопатке, видишь? – спросила она, повернувшись и подняв волосы, чтобы показать сложный трикветр****, изображенный на ее плече под бретелькой платья. Вокруг него было несколько сфер, некоторые цветные, некоторые черные, а еще внутри линий, служивших основой, были написаны два рунных слова.
– Та, которая у тебя на плече, очень похожа на наши, – заметила Микаэла, поворачиваясь, чтобы показать собственную эмблему. – Они все отличаются друг от друга, все зависит от ведьмы, но основная конструкция остается одной и той же, отмечая тебя как члена ордена.
– А мои глаза? – спросила Джинни, от новой информации у него гудела голова.
– В зависимости от твоих способностей, твои глаза примут другой цвет. Васильково-голубой принадлежит сиренам, например, – сказала Эви, указывая на собственные глаза.
– Но ведь твои...
– Темнее? – спросила Эви. – Я знаю. Моя вторая способность отражается цветом индиго. Вот и вышло вот так, – сказала она, указывая на свои глаза цвета синих чернил. – Глаза – зеркало души и все такое. Мои раньше были серыми.
– Мои черными, – поделилась Микаэла.
– А мои, какой у меня сейчас точно цвет? – спросила Джинни, у нее закружилась голова.
– Милый оттенок фиолетового? – подсказала Эви, улыбаясь с некоторой осторожностью; она помнила собственную реакцию на новый цвет своих глаз; в восемь лет она моментально запаниковала, едва увидев свое отражение и уверившись, что скоро ослепнет.
– Фиолетового? – в ужасе воскликнула Джинни, у нее закружилась голова.
– Укротители имели красные глаза, – объяснила Микаэла, отчего Джинни вздрогнула; на красные глаза она не рассчитывала. Какие угодно, только не красные. – Все могло быть и хуже.
– Таковы правила Сестринства, иначе мы бы раньше тебе сказали, клянусь, – пояснила Эви. – Никакие сведения об ордене не выдаются чужим и все такое. Если тебе это поможет, у меня почти случился приступ паники, когда я впервые увидела свои глаза после ритуала инициации.
– Могу понять, почему, – отозвалась Джинни, ощущая одновременно и крайнюю необходимость, и глубокий страх при мысли о том, чтобы найти зеркало.
– Вообще-то, это самое худшее, – пообещала Эви. – Ну, так что, мы ищем тебе зеркало, Джинни?
– Только пообещаете поймать меня, если я упаду в обморок, – пробормотала Джинни, на что две ведьмы рядом с ней засмеялись. У ее матери будет сердечный приступ, это уж точно, думала Джинни, когда три ведьмы возвращались в заповедник. Она снова переключилась на Эви, с опаской в глазах посмотрев на блондинку, когда у нее возник новый вопрос. – Эви?
– Да?
– А какая у тебя вторая способность, та, которая делает твои глаза темнее? – спросила Джинни, даже в своем шоковом состоянии считая все, что она узнала о Сестринстве, увлекательным.
– Ах, это, – засияла улыбкой Эви. – Я оракул.
– А что это вообще? – удивилась Джинни.
– Это довольно долго объяснять, – отозвалась Эви.
– У меня есть время, – произнесла Джинни, улыбнувшись в ответ идущей рядом с ней светловолосой ведьме.

* Палаш – длинноклинковое рубяще-колющее оружие с прямым клинком до 100 см. в длину. Может иметь двустороннюю (ранние образцы), одностороннюю и полуторную заточку. Асимметричный эфес, зачастую с защитой руки, по большей части являлся оружием кавалерии, являясь развитием тяжелой кавалерийской шпаги, но существует так же и морской палаш, размером поменьше.

** Клеймор – особый тип двуручного (хотя иногда бывает одноручного) меча. Крестовидная гарда, длина клинка порядка 105-110 см., рукояти – около 30-35 см. Отличительный признак – плечи гарды сужаются от рукояти к краям и смотрят вниз.

*** 30 футов = 9,14 метров

**** Трикветр – такой стандартный вариант простейшего кельтского узла в виде трилистника. В бронзовом веке трикветр был одним из символов движения Солнца, олицетворяя основные положения светила (соответственно, на восходе, в зените и на закате). Высказывались предположения о связи символа с лунными фазами и обновлением жизни.