Семейные узы

Мифрил

С полудня 26го июня миновало несколько минут, а пугающая вторая Волшебная Война зашла в тупик, даже еще не начавшись. Причина такого неожиданного развития событий была весьма удивительна само по себе, для обеих сторон в этой войне, и могла легко свестись к двум словам: Гарри Поттер.
У Альбуса Дамблдора случился один весьма тревожный разговор с семьей Поттеров по поводу их младшего сына. Как видно, Гарри не захотел присоединяться к своей семье в мэноре Поттеров, а вместо этого решил отправиться прямиком в замок Силбриф, никак особо не пояснив своих действий. У него есть некие неотложные дела, с которыми надо разобраться, именно так он сказал, оправдывая свой отказ присоединиться к ним, по крайней мере, если верить его отцу. Джеймс Поттер возмущался и открыто обвинял Северуса Снейпа в решении своего сына, пусть даже сам мастер зелий, насколько понял директор, при разговоре на Кингс-Кросс не присутствовал.
Но что послужило причиной таких действий, спрашивал себя Альбус, его глаза устремились к ярким голубым небесам за окном кабинета. Ведь, насколько он мог судить, между Поттерами все было просто прекрасно! Гарри явно заботился о своей семье и особенно о своем брате-близнеце, всего каких-то два дня назад он охотно превратил себя в живой щит, закрывая Адриана от Волдеморта и его Пожирателей Смерти. Конечно, Адриан немного прохладно относился к своему брату в начале учебного года, но Альбус считал, что так длилось только до того выбившего из колеи момента, когда тот обнаружил, что сам введен в Тремудрый Турнир.
– Турнир, для участия в котором Гарри был выбран и который эффектно выиграл, – пробормотал Альбус, его взгляд упал на фамилиара.
Фоукс дремал на своем насесте, зарыв голову в перья; феникс питал слабость к младшему близнецу Поттеров, вспомнил директор, мысли снова переключились на зеленоглазого волшебника.
Гарри получал на уроках высшие баллы с самого своего первого года, тут не поспорить. Как бы мало он ни видел мальчика до того, как тому исполнилось одиннадцать, да и в первые три года обучения в Хогвартсе, Альбус считал Гарри прекрасным, хоть и застенчивым и замкнутым ребенком. Казалось, ему скорее присущи черты Равенкло, чем Гриффиндора, насколько можно было судить, и он близко сошелся с Невиллом Лонгботтомом, добрым и столь же застенчивым мальчиком с его курса. Ох, да, с точки зрения Альбуса Дамблдора все, что касалось Гарри Поттера, было совершенно ясно. Естественно, только до определенного момента.
Потому что вдруг, почти ровно год тому назад, произошла метаморфоза. Исчез робкий паренек, которого все помнили; на его месте появился молодой человек, прекрасный изобретатель, уверенный в своих силах, вместе с полностью изменившимся Северусом Снейпом. Альбус был вынужден пересмотреть все, что знал о мальчике, только чтобы понять, что на самом деле не знал о нем ничего важного. Гарри был младшим братом Адриана Поттера, воспитанным по большей части Северусом Снейпом. Когда Альбус потянул за несколько ниточек, чтобы оставить Гарри на попечении Северуса, он сделал это в надежде, что молодой мастер зелий сможет вернуть хоть какую-то часть себя из того, что отняла у него война. Он видел мгновенно возникшую между ними связь, еще в тот самый первый раз, когда они только встретились. Но такого он никак не ожидал.
Гарри оказался катализатором, который навсегда изменил жизнь Северуса, позволив ему вернуть то, что он потерял, с лихвой. И Альбус Дамблдор понятия не имел, как он вообще умудрился так все изменить. Потом случился ритуал эмансипации, и на мгновение Альбус испугался худшего в отношении младшего близнеца Поттеров. Но короткий разговор с мальчиком, все, чего ему удалось добиться, если честно, доказал, что сердце у Гарри было на нужном месте. Семья – наше самое большое сокровище, сказал он, и Гарри искренне согласился.
С тех пор все только больше и больше запутывалось. Альбус знал, что Гарри был хорошим дуэлянтом; все-таки он слышал о том, как подросток сражался с Пожирателями Смерти на Кубке Мира по Квиддичу прошлым августом. Но толпой противостоять группе Пожирателей Смерти, это совсем не то же самое, что подать заявку на Тремудрый Турнир – и стать избранным чемпионом – в возрасте четырнадцати лет. Гарри стал самым молодым чемпионом в истории, и к тому же выиграл. Если его выбора в качестве чемпиона Хогвартса директору оказалось недостаточно, чтобы осознать, что Гарри Поттер является чрезвычайно сильным волшебником для своего возраста, первая задача сразу же его в этом убедила. Сила чар Гарри ошеломляла и шокировала очевидцев.
А то, что во время второй задачи он использовал ритуал, не говоря уже о его знаниях в этой области, это просто удивительно. Тот факт, что Гарри поймал его, когда он в тот день заглянул в его разум – и сознательно позволил ему это сделать, несмотря на то, что мог его остановить, – только еще больше запутал Альбуса. Для человека, у которого вроде бы не было никаких секретов, Гарри прекрасно удавалось утаивать о себе все важные сведения.
А затем события во время и после финальной задачи. Гарри противостоял полностью восстановившемуся Лорду Волдеморту и его внутреннему кругу Пожирателей Смерти и выжил, чтобы рассказать об этом, к тому же практически унеся своего брата от опасности. Пусть мальчик был при этом ранен, что правда, то правда, но Альбус видел полностью обученных авроров, которым хватало и меньшего, чем выпало Гарри. А теперь это. Нет, думал директор, так дело не пойдет.
Нужно будет со следующего учебного года внимательнее присмотреться к Гарри Поттеру. Он уже понял, что пытаться убедить юношу остаться в Поттер Мэноре будет безнадежным делом. С точки зрения закона Гарри был взрослым, и как таковой, мог по своему желанию выбирать любое место жительства; надавить на него в этом вопросе не получится – если судить по его прошлогодней реакции, – это лишь еще больше оттолкнет его. И у Гарри уже завязались тесные отношения с юным Драко Малфоем, добавил про себя Альбус. Зеленоглазый подросток может оказаться очень полезным в будущей войне, во всяком случае, пока он остается на стороне своего близнеца. С началом следующего семестра придется найти способ держать мальчика поближе, решил Альбус, так и поступим.
Между тем в особняке относительно недалеко от Хогвартса по кабинету Люциуса Малфоя расхаживал Лорд Волдеморт. Это было точно то же место, где он некогда решил пойти за близнецами Поттеров в ту хэллоуинскую ночь, тогда он повторял эти же самые движения. Но сейчас он был в куда большей ярости, чем в тот раз. Почти четырнадцать лет назад он принял решение напасть на близнецов Поттеров, стремясь предотвратить исполнение пророчества. Этот шаг стоил ему его могущества и отбросил его планы на полтора десятка лет назад. И он поклялся отомстить тому, кто оказался виновником его временного падения. Он поклялся, что исправит свою ошибку: он станет охотиться на Адриана Поттера, как на зверя, и закончит то, что начал той ночью в Годриковой Лощине. Когда он воскреснет, Мальчик-Который-Выжил должен умереть, решил он, и тщательно спланировал свое возвращение.
Следует признать, что была еще одна неудача, три года назад его первая попытка использовать для возвращения Философский Камень оказалась сорвана как будто тем же несносным мальчишкой. Но он не отступил, о, нет. Он триумфально воскреснет; Тремудрый Турнир стал прекрасной возможностью для достижения его целей. Возвращение Червехвоста, каким бы ничтожным человеком тот ни являлся, было как раз тем, чего ему не хватало для реализации своих планов. И после более чем девяти месяцев ожидания он, наконец, сделал это: Адриан Поттер попался в его ловушку, его кровь вернула Волдеморта в его полной мощи. Он сказал презренному мальчишке посмотреть перед смертью ему в глаза, желая увидеть, как их история сделает полный круг, желая различить ужас в этих глазах, которые столь вызывающе смотрели на него, когда их обладателю был всего год. И он получил, что желал – лишь чтобы узнать, что все это время гонялся не за тем Поттером.
С разъяренной криком Волдеморт направил палочку в сторону одной из бесценных ваз, украшавших кабинет Люциуса, превратив ее в осколки. Не тот мальчишка! Порыв убить Адриана просто за причиненные им неудобства почти перевесил рациональную часть его разума, которая напомнила ему, что пускай Мальчиком-Который-Выжил оказался не Адриан, но все равно Поттер. Он попадется в ловушку с братом в качестве приманки, верно? Он даже не представлял себе, насколько быстро сработает его план.
Гарри Поттер появился перед ним, с изумрудными глазами, которые горели ярче, чем он помнил, с гордо поднятой головой. Первое, о чем подумал Волдеморт, оценив своего неожиданного противника – он был выше брата. Стройным и сильным. А потом Гарри заговорил, и Волдеморт заметил кое-что еще: мысли мальчишки были укрыты непроницаемыми щитами, его намерения прятались под многочисленными слоями масок. Он был сильнее, умнее, сдержаннее Адриана. Просто Гарри Поттер был чем-то большим, чем его брат-близнец. И Волдеморту это ни капли не нравилось.
Адриан Поттер всегда был неприятностью. Потенциальной угрозой из-за его постоянной профессиональной подготовки и неизвестной силы, которой он обладал. А вот Гарри Поттер был грозным противником. Ему еще и пятнадцати не исполнилось, а он уже превзошел внутренний круг Пожирателей Смерти. Нет сомнений, они еще столкнутся. И он нанес непоправимый ущерб некоторым из его последователей. Волдеморт кипел, когда думал о том, сколько бы смог натворить Гарри, если бы ему не пришлось стараться убрать своего близнеца подальше от опасности.
А вдобавок ко всему, Гарри знал текст пророчества, которое их касалось. Еще один экспонат частной коллекции предметов искусства Люциуса грохнулся об пол, острые осколки фарфора впились в толстый персидский ковер. Их короткой дуэли на кладбище ему оказалось недостаточно, чтобы четко оценить возможности его нового соперника: ему попросту не хватило времени, чтобы уловить что-то, кроме силы использованных мальчишкой заклинаний. Тот, кому хватит могущества, чтобы победить его, стоял перед ним, и он понял, что ничего не знает об этом мальчишке!
Конечно, потом он кое-что выяснил; первое, что он сделал, покинув кладбище, это потребовал информацию от тех Пожирателей Смерти, кто все еще держался на ногах. Результаты оказались менее чем приятными: до прошлого лета о Гарри Джеймсе Поттере никто и ничего не знал. Он был лучшим учеником своего курса, ловцом квиддичной команды Гриффиндора и никогда не подавал никаких признаков того, что был чем-то сверх этого. И все же теперь, оглядываясь назад, узнав, что это не Адриан помешал ему получить Философский Камень, он смог опознать заклинание, убившее Квиррелла. Сильное, с трудом поддающееся контролю, мощное проклятие, которое должно быть не по силам хогвартскому первогодке, каким бы он там ни был лучшим учеником курса. С другой стороны, подумал Волдеморт, мальчишку, кажется, вырастил Северус Снейп.
Очередная ваза разлетелась о стену. Северус Снейп. Когда после вызова внутреннего круга он не появился на кладбище, Волдеморт предположил, что он просто не стал раскрывать себя перед Дамблдором. Но нет. Он видел в газетах фотографию мастера зелий рядом с мальчишкой Поттером. Мальчишка даже вырос в замке Северуса и, по-видимому, был крепко связан с бывшим шпионом. Темный Лорд с отвращением скривил тонкую верхнюю губу: насколько он выяснил, Северус практически усыновил проклятого мальчишку! Прежде он считал Северуса одним из самых верных своих слуг. Он, безусловно, был самый компетентным: сосредоточенный, послушный, магически сильный, эффективный и, к тому же, весьма опытный Окклюмент и шпион. Было очевидно, что мастер зелий больше не на его стороне; последние события заставляли задаваться вопросом, а был ли когда-нибудь.
Нет, ясно, что Северус никогда не окажет ни малейшей помощи в деле уничтожения Гарри Поттера, думал Волдеморт. Скорее, он станет самым большим препятствием, какое ему придется преодолеть, чтобы добраться до мальчишки. А еще то, о чем упомянул Люциус. Его сын, похоже, задумал сблизиться с младшим из близнецов Поттеров; как сказал Люциус, он следит за ним с начала учебного года, когда мальчишка вдруг раскрылся. Темный Лорд сомневался, что на самом деле все обстоит именно так. Он бы без малейших угрызений совести использовал пятнадцатилетнего подростка в качестве шпиона; он просто с трудом верил, что Гарри Поттер – каким он его видел – или Северус, если уж на то пошло, безо всяких опасений подпустят к себе сына Люциуса. Так что, либо мальчик был гораздо умнее, чем его отец, либо слишком заносчив и не понимал, что с ним играют.
Тут, понял Волдеморт, следовало проявить осторожность. В последний раз именно его поспешное решение чуть было все не испортило. Он не собирался повторять своих прежних ошибок. В прошлый раз он действовал на основе отрывка пророчества, подслушанного человеком, которого он теперь считал вражеским шпионом. Прежде чем предпринимать открытые шаги, он сам должен услышать пророчество целиком. На этот раз ошибкам места нет; он перегруппирует свои силы и ударит тогда, когда его враги будут меньше всего этого ожидать. Поражение недопустимо. Как и всегда.
В то же время, пока Волдеморт строил планы, как получить в свои руки пророчество, наверняка сейчас хранившееся в одном из самых безопасных мест в Министерстве Магии, подросток, которого он прежде считал причиной своего падения, лежал на кровати, задумчиво глядя в потолок. Последние несколько дней стали, возможно, самыми странными в короткой жизни Адриана Поттера.
Даже после всего его обучения и столкновений с Волдемортом, которые происходили с тех пор, как ему исполнилось одиннадцать, он никогда не думал, что Темный Лорд добьется полного восстановления сил. Он думал, что его стараний будет достаточно, чтобы нормально удержать его, пока тот... что? Уйдет? Сейчас он понимал, насколько детскими были подобные надежды.
Тот миг, когда Волдеморт вышел из котла, стал мигом, когда он понял, что сейчас умрет. Теперь он оказался абсолютно бесполезен, он это понимал, и единственным возможным вариантом развития событий несомненно станет направленное в него смертельное проклятие. Если ему повезет. В тот момент, когда Волдеморт сказал посмотреть ему в глаза, он полностью уверился, что ему конец. Тогда он уже почти смирился со смертью, но решил хотя бы уйти с гордо поднятой головой. Он ожидал, что Волдеморт примется злорадствовать и насмехаться над ним, пока ему не надоест, а потом заберет его жизнь. Чего он не ожидал, так это что проклятие просто его вырубит, и уж точно не ожидал, что когда придет в себя все на том же кладбище, но уже без веревок, обнаружит рядом с собой своего младшего брата.
Гарри нес его, сколько мог, а когда пришло время сражаться, он просто приказал ему бежать, как мог взяв на себя Пожирателей Смерти. Оглядываясь назад, Адриан понимал, что никогда не видел своего брата таким: Гарри был бесстрашным, его рука твердой, когда он направлял свою палочку на нападавших, он шел к Тремудрому Кубку сквозь огонь и щебень. У Адриана слишком кружилась голова, в то время он был слишком растерян, чтобы в полной мере сознавать, что творится. Но потом, когда он очнулся в лазарете, он понял, что именно произошло. Гарри спас ему жизнь. И его это не беспокоило, подумал Адриан, он был благодарен за сделанное его близнецом. Пока Невилл и Драко не навестили Гарри той ночью.
Адриан никогда не мог по-настоящему понять, с какой стати Гарри мог держать себя с Драко хотя бы в рамках вежливости, не говоря уже о том, чтобы стать ему другом. Малфой не сделал ничего, чтобы такое заслужить, думал он, ничего, что показало бы его достойным дружбы. И все же его близнец решил подружиться с невыносимым слизеринцем, несмотря на протесты Адриана. Еще он захотел дружить с Невиллом, всего лишь каким-то тихоней. Или, по крайней мере, он таким был с первого по третий курс. К тому же, его брат, похоже, доверял Невиллу больше, чем ему самому. Он осознал, что одна мысль об этом приводит его в ярость. В последние три года он не включал Гарри в свои затеи, что правда, то правда. Но он же просто хотел его защитить, сказал он себе; потому что даже если Гарри всегда был лучшим учеником, его никогда раньше не тренировали в дуэлинге, верно? Тихий голос в голове напоминал ему, что Гермиону с Роном тоже, но он быстро давил этот голос каждый раз, как только его накрывало предчувствием близкого приключения.
Кроме того, Гарри был его близнецом. Если кто и заслуживал знать, что он растет в замке и проектирует гоночные метлы, так это именно он! Адриан все еще с трудом сносил, насколько Снейп отличался от того, каким он его считал с самого начала. Этот человек не нравился ему еще до их с ним первой встречи, а истории отца о том, как они воевали в школьные годы, рассказывались и пересказывались до тех пор, пока ему не стало казаться, что все это происходило с ним самим. Его отец всегда выставлял Снейпа в таком свете, что Адриан никогда даже не пытался узнать человека, с которым его брат проводил так много времени. И когда пришло время, он был ошарашен так же, как и все остальные, когда увидел, насколько Северус Снейп не походил на расписанное отцом.
Мастер зелий запросто получил титул самого любимого учителя школы за один короткий учебный год. Даже он вынужден был признать, что стал понимать зелья лучше, чем раньше, когда на самом деле начал обращать внимание на то, чему учил Снейп. Он уже не в первый раз задавался вопросом, какой в детстве была жизнь его близнеца. Он до сих пор не видел Силбрифа – замок был ненаносимым, его расположение держалось в полной тайне, – хотя его брат проводил там в прошлом году свои каникулы. А вот Невилл видел, вдруг вспомнил он, снова загораясь гневом. И очень возможно, что Драко тоже.
Ему снова вспомнилась та ночь в лазарете, когда Невилл, Драко и его брат говорили о событиях, произошедших на кладбище, благоговение и поддержка, которые выказали оба подростка, в корне отличались от того, как отнесся к нему в начале года Рон и как Гермиона порой закатывала глаза на его очевидную недогадливость. Когда он осознал, что Невилл и Драко не только знали о его мантии-невидимке, но и достали ее из его сундука, чтобы использовать по назначению, у него потемнело в глазах. Ему пришел на ум разговор, который состоялся у них с Роном после второй задачи; не может ли так быть, что Гарри завидно?
Он вдруг увидел события прошлого года в новом свете: скрытность Гарри, его настойчивое желание пройти ритуал эмансипации, вступление в турнир, дружба с Малфоем, единственным сыном одной из самых влиятельных семей в стране. Зачем все это устраивать, если только не из зависти? Это же все объясняет!
Так что решив больше не скрываться, Адриан предъявил это все своему близнецу, ясно дав понять, что в предстоящей войне ему его вмешательство не требуется. Последнее, что ему нужно, это беспокоиться за своего брата, который будет пытаться показать себя в гуще боя. Нет, вот без этого он точно обойдется. Во время того разговора Гарри по большей части молчал; следующие два дня они избегали друг друга, не заговорили даже тогда, когда садились на поезд. И пускай ему хотелось, чтобы Гарри отверг предложение тренироваться вместе с ним или как минимум затаил обиду и попросил, чтобы с ним занимался Сириус или Ремус, его близнец только улыбнулся и сказал, что он извиняется, но он не может этого сделать. У него дела, неотложные встречи и так далее, так что ему надо сразу отправляться в Силбриф. И его близнец ушел, объявив, что заранее обсудил с ним свое решение, и он согласился, что лучше так и поступить.
От этого воспоминания Адриан скривился. Когда они вернулись домой, отец был в ярости, спрашивал у него, что, собственно говоря, Гарри имел в виду. Он осторожно подтвердил те слова, рассудив, что лучше уж так, чем объяснять, что случилось на самом деле, он не хотел обвинений в том, что это из-за него его близнец принял такое решение. Мать, кажется, поняла, что он чего-то не договаривает, а Сириус и Ремус промолчали, обменявшись друг с другом несколькими встревоженными взглядами, но и только.
А теперь он задается вопросом, чем там занимается его близнец, и опасается своего нового режима тренировок, которые должны были начаться на следующий день. Сириус, когда он наконец заговорил, напомнил им всем, что юридически Гарри взрослый и может заниматься, чем ему заблагорассудится. На эту мысль Адриан хмыкнул: и почему это Гарри, а не он, добился статуса взрослого? Выбросив все мысли о своем близнеце из головы, он вместо этого сосредоточился на своих планах встретиться через пару дней с Роном и Гермионой. Они хотя бы не считают себя пупом земли, который не нуждается в тренировках!
А многими милями южнее еще кое-кто из хогвартских школьников уже обдумывал свои дорожные планы касательно следующей недели. Джинни боялась, что в этом году мать запретит ей ехать в Румынию, возвращение Волдеморта могло заставить ее пожелать держать всех своих детей – или хотя бы тех, которые слишком молоды, чтобы решать за себя – поближе к себе. Пускай Джинни понимала, почему мать не хотела терять из виду любого из детей, она благодарила за полученное разрешение того, кто услышал ее молитвы. Румыния была от Волдеморта настолько далеко, насколько только могла уехать ее дочь, решила Молли, и отпустить ее показалось единственным логичным решением. Джинни едва сдержалась, чтобы не запрыгать по кухне от такой новости.
Свое решение она обдумывала весь год. Еще когда ей впервые предложили возможность стать членом Сестринства, она, не задумываясь, ответила «да». И пускай в итоге ее выбор не изменился, она была рада, что ей дали этот год. Она поискала информацию по Сестринству, взвесила свои варианты и, наконец, уверилась, что приняла правильное решение.
Со вздохом подойдя к окну, она села в старое кресло, которое «приватизировала» из прежней спальни Билла, подобрав под себя ноги. Это будет очень важный шаг, она это понимала. Но в то же время она наконец сможет контролировать хотя бы часть своей жизни. Джинни изо всех сил старалась притворяться, не показывать, какую боль причинила ей одержимость Волдемортом. Не показывать, как это ее надломило, что каждую ночь она молилась об избавлении от очередного кошмара. Который всегда был у нее одним и тем же: она видела себя, стоящей над трупами своих друзей и семьи, в Тайной Комнате, с руками, залитыми их кровью. И он тоже был там, ухмылялся ей, напоминал ей, какой она оказалась невозможной дурой.
Джинни боялась – она была в этом почти уверена, – что Том Реддл не перестанет ухмыляться во снах, не отвяжется от нее, пока она сама с этим не разберется. Она больше не могла оставаться той маленькой наивной девочкой, какой была в одиннадцать. Приближалась война, и она будет сражаться изо всех своих сил. У нее до сих пор не было ни малейшего представления, как можно использовать ее проявившиеся способности в войне, но она постарается найти способ.
Как минимум Луна верила, что она сможет помочь. Мысль о подруге заставила ее улыбнуться; когда она была маленькой, то хотела сестру. Однажды она попросила об этом свою мать; от этого воспоминания Джинни хмыкнула. Молли Уизли, несомненно, любила своих детей, всех семерых, но мысль о восьмом почти довела ее до обморока. После первой задачи Тремудрого Турнира Джинни с наступлением комендантского часа прокралась на астрономическую башню. Когда не было никаких уроков, она любила иногда там погулять и просто посмотреть на небо. Судя по всему, Луна тоже.
Две девочки подружились в начале прошлого учебного года, когда Джинни увидела, как блондинка с Равенкло в одиночку села в одну из школьных карет. Она знала, каково это, чувствовать одиночество; насколько ей помнилось, Луна была своеобразной, даже странной девочкой, так что она села в карету вместе с ней. Два года спустя она все еще считала то свое решение лучшим из когда-либо принятых. В Луне было все, чего она могла желать от подруги: она была терпимой к недостаткам и все понимала. И была по-своему очень умной. Она заметила реакцию Джинни во время задачи, когда она зажала ладонями рот, пытаясь побороть желание приказать драконам остановиться, чтобы попытаться помочь, пускай она даже не была уверена, что смогла бы.
Потом Джинни была слишком потрясена для слов; с начала учебного года она пыталась понять, откуда взялись ее способности, что их породило. Хотя она никак не ожидала – ни одна книга ее о таком не предупреждала, – что ее способности будут настолько стремиться реализовать себя. Все выглядело так, как будто она тыкала в них палкой, чтобы увидеть, шевельнутся ли они, и когда они наконец так и поступили, она понятия не имела, что с ними дальше делать.
Пребывая в растрепанных чувствах, она все рассказала Луне. Что ей нужно было решить, хочет она вступить в Сестринство или нет, что она понятия не имеет, сможет ли не позволить своим способностям выйти наружу, раз уж теперь о них знает. А что, если она кому-нибудь навредит? В конце концов, это было ее самым большим страхом с одиннадцати лет: причинить боль своим близким. Луна просто улыбнулась и обняла ее, сказав, что в конце концов все будет хорошо. Она ей поможет. «Для того друзья и нужны», – сказала она.
И вот наконец до возвращения в Румынию ей осталось всего несколько дней. У нее не было ни малейшего представления, что случится после того, как она станет частью Ордена. Она только знала, что, если хочет сделать что-то более полезное, чем позволяют ее нынешние возможности, ей нужна помощь, и в этом ей ничто так не поможет, как Сестринство. Значит, она вступит в Сестринство. Она отвернулась от окна и отправилась из своей комнаты на кухню в поисках чая. Решение было принято; беспокоиться дальше смысла не имело.
В то же время, в полном неведении по поводу вышеупомянутых разворачивающихся по стране событий, Драко Малфою вручили собственный стакан холоднющего чая. Он по-прежнему сидел на той же кушетке в Силбрифе, Северус Снейп, Невилл Лонгботтом и Гарри Поттер заняли кушетку напротив него, по другую сторону кофейного столика.
Гарри попросил Северуса связаться с Невиллом через камин сразу же, как был принесен обет. Для начала, зеленоглазый волшебник все еще был под впечатлением от решения Драко этот самый обет принести, а еще чувствовал, что с поддержкой брата ему будет легче объяснить, что творилось в его жизни после того как он узнал, что именно он настоящий мальчик, который выжил. Судя по пустоте, снова завладевающей лицом Драко – он побоялся, что лицо слизеринца останется таким навсегда, если Драко не оправится от шока в кратчайшие сроки, – наличие Невилла тут серьезно необходимо. В результате Невилл смог вывести Драко из шока от известия о встрече Гарри с Мерлином, попросту сообщив Драко, что впереди есть вещи покруче.
– Итак, давайте я подведу итоги, – наконец заговорил Драко. – Ты учился алхимии. – Гарри утвердительно кивнул. – Точнее, ты был учеником Николаса Фламеля. – Еще один кивок. – И ты превратил Философский Камень в садовое удобрение? – спросил он, тон его голос стал слегка повыше.
– Да, так я и сделал, – ответил Гарри. Они наконец миновали все школьные годы и предоставили озадаченному Драко возможность задать любой пришедший ему в голову вопрос.
– И ты убил василиска. Мечом Гриффиндора, – высказался Драко, не зная, что и думать.
– Он так и сделал, – с широкой улыбкой согласился Невилл.
– И взаправду дразнил Темного Лорда, что знаешь пророчество, по которому вы можете убить друг друга? – наконец спросил блондин.
– Не напоминай мне, – пробормотал в ответ Северус.
Похоже, именно эти уточнения подростку и требовались.
– Мерлин, помоги мне, – пробормотал Драко, пряча лицо в ладонях. Его плечи начали потихоньку сотрясаться от смеха. – Как вам вообще удалось удержать все это в тайне?
Гарри тоже улыбнулся, наконец-то расслабившись.
– Чистая треклятая удача, наверное. – Северус и Невилл по обе стороны от него кивнули. – Я же говорил, что ты многого не знаешь.
– Да, говорил, – сказал Драко, он вдруг посерьезнел. – И спасибо. Что доверился мне, – добавил он. – Я понимаю, что дружить со мной, учитывая все обстоятельства, довольно...
– Что? – спросил Гарри, глядя на блондина, словно он совсем свихнулся. – Трудно? Знаешь что? Вот смотреть, как ты приносил этот обет – вот это было трудно. Ты не так уж плох, Малфой, – заявил Гарри, ухмыльнувшись ошеломлению на лице Драко.
– Тут мой сын прав, – поддержал Северус, улыбнувшись юному слизеринцу.
– И что значит, дружить? – спросил Невилл, отчего улыбка Драко увяла. – Я даже не уверен, как бы донести до тебя эту мысль, Малфой, но теперь, когда ты все знаешь, ты часть семьи. Извини, конечно, но мы все психи, – сказал он с совершенно спокойным выражением лица, отчего на него уставились три пары озадаченных глаз.
– Извини, конечно, но – мы все психи? – повторил Гарри, стараясь не ухмыляться.
– Я не хотел сказать ничего плохого! – запротестовал Невилл. – Это скорее в смысле: мы все психи, вот здорово! Ух-ты-обалдушечки.
Смех, вызванный этим высказыванием, не унимался еще долго.
– Ух-ты-обалдушечки? – переспросил Северус, утирая с лица выступившие слезы и все еще посмеиваясь. – Я думаю, мы наконец нашли того, кто пишет для Дамблдора приветственные речи.
– В любом случае, Нев прав, – сказал Гарри, задумчиво переводя взгляд в сторону озера. – Эта семья получается очень странной, – отметил он, снова обернувшись к Драко. – В любом случае, добро пожаловать в семью.
– Я все равно всегда хотел братьев и сестер, – с широкой улыбкой признался Драко. – Пусть даже психованных. – Тут его улыбка превратилась в ухмылку, словно он внезапно кое-что осознал. – Значит ли это, что я теперь старший брат?
– Ой, да ладно! – воскликнул Гарри, а Невилл снова расхохотался.
– А что? – с улыбкой спросил Драко, пусть даже он не совсем понял, в чем прикол.
– Невилл полтора года назад сказал то же самое, – проныл Гарри, отец рядом с ним тихонько посмеивался. – Ты меня там насколько старше, на месяц?
– Вообще-то, ближе к полутора месяцам, – указал Драко, заговорщицки подмигнув.
– Знаете что? Да ну вас! – воскликнул Гарри, и, сдаваясь, поднял руки.
– Ой, ну вот не надо, братишка! – сказал Невилл, растрепав вороные пряди Гарри.
– Да, не надо, – поддержал Драко, с ухмылкой повторяя действия Невилла.
– Я сдаюсь, – сухо произнес Гарри и вскипел, когда Северус разворошил ему волосы еще больше. – Да отвяжетесь вы от моих волос?
– Нет, – прямо ответил его отец и глянул на Драко. – Предлагаю тебе написать своим родителям; скажи, что Гарри пригласил тебя погостить на несколько недель. Не думаю, что они откажут. – Он на секунду замер, получше обдумывая ситуацию. – А вот если твой отец будет категорически против, просто напиши в ответ, что я настаиваю. Я бы предпочел, чтобы ты не возвращался к себе домой на каникулах. Я знаю, что это может показаться несколько...
– Нет, я понимаю, – грустно улыбнулся Драко. – Когда я сегодня уходил, я знал что, наверное, так и будет. Моя мать откровенно намекнула, что лучше мне некоторое время не возвращаться.
– Тогда ты и правда остаешься с нами, брат! – воскликнул Невилл, шутливо стукнув Драко по плечу.
– Ты тоже можешь оставаться с нами, сколько захочешь, Невилл, – добавил Северус.
– Я мог бы задержаться тут на несколько дней, – сказал Невилл.
– Ну, конечно ты так и сделаешь! – высказался Гарри, широко улыбаясь в предвкушении. – Минни! – позвал он, и домовой эльф тотчас появилась.
– Да, хозяин Гарри? – спросила она, вежливо улыбнувшись мальчику.
– Не могла бы ты подготовить для Невилла еще одну комнату в семейном крыле?
Эльф кивнула, радуясь перспективе не одного, а целых двух гостей.
– Конечно, хозяин Гарри!
И, наградив двух гостей юного хозяина широкой улыбкой, она исчезла с тихим хлопком.
– Вот, – сказал Гарри, переведя взгляд на своих друзей. Братьев, поправился он, жгучая боль, засевшая у него в груди из-за слов близнеца, унялась, неприятные чувства, вызванные размолвкой, сменились теплом. – А теперь, Драко, не хочешь прогуляться по замку? – предложил зеленоглазый волшебник.
– С удовольствием! – воскликнул слизеринец, поднимаясь со своей кушетки.
– Обед будет подан в два, – с широкой улыбкой напомнил им Северус. – Гарри, если вам что-то понадобится, я буду у себя в кабинете, – добавил он, переключившись на сына. – И мне кажется, или ты не потушил огонь в своей лаборатории? – с ухмылкой напомнил он, и Гарри в отчаянии застонал.
– Я про него забыл, – признался он.
– Мы говорим о лаборатории зелий или... – Драко замолк, он все еще немного благоговел перед тем фактом, что Гарри занимался алхимией.
– Или, – вставил Невилл, посмеиваясь над лицами обоих своих братьев.
– Я работал кое над чем, когда папа принес мне твое письмо, – объяснил Гарри, направляясь в замок. – А прочитав, что ты написал, я просто бросил все, как было.
– Ой, извини, что...
– Ерунда! – перебил его Гарри. – Я в основном кое-что изучал и только-только развел огонь в горне.
– Горн? – переспросил Драко, переводя взгляд с Невилла на Гарри в ожидании дальнейших объяснений.
– Похоже, алхимия – такая область магии, которая требует ручного труда, – пояснил Невилл. – А раз Гарри работает над новым проектом, приготовься выносить длинные, возбужденные и совершенно непонятные речи по поводу любого процесса, которым он занимается.
– Со мной не все так плохо, – сказал Гарри, посмотрев на Драко. – Не слушай Нева, правда.
– Так это я, оказывается, должен был понять все, что ты в прошлый раз говорил о создании сигилов, – невозмутимо предположил Невилл.
– Создание сигилов? – переспросил Драко, распахнув глаза.
– Да! – взволнованно ответил Гарри. – Это процесс объединения древних рун, Арифмантики и алхимических символов для создания сигилов, это такие печати, которые облегчают процессы преобразований или стабилизируют различные этапы трансмутации, например ксантозис*, когда...
– Забавно то, что он до сих пор считает, что мы понимаем, о чем он говорит, – перебил Невилл надувшегося Гарри, улыбнувшись Драко, который выглядел несколько сбитым с толку. – Я потерял счет тому времени, которое мы с его отцом просто тупо на него смотрели, ожидая, пока до него дойдет, что мы мало что понимаем, кроме предлогов и некоторых местоимений, о чем бы он в тот момент ни говорил.
– Э-э... ух ты? – произнес Драко, с благоговением глядя на своего младшего брата. – Я не понял ни слова из того, что ты сказал, но ух ты.
– Извини, – пробормотал Гарри, потирая шею и пытаясь побороть румянец. – Наверное, я очень увлекаюсь алхимией.
– И не говори! – поддразнил его Невилл.
– Но я думаю, что то, над чем я сейчас работаю, может заинтересовать даже тебя, Нев, – сообщил зеленоглазый волшебник.
– Эй, меня интересует каждая вещь, которая выходит из этой твоей лаборатории, – сказал Невилл. – Я просто понятия не имеют, как ты все это вообще делаешь.
– Очень трудно представить какую-нибудь часть алхимии неинтересной, – добавил Драко, на что Гарри улыбнулся.
– Спасибо, парни, – сказал он.
– Итак, над чем же ты таким работаешь? – спросил Драко, выжидательно уставившись на брата.
– Я вам за обедом скажу, – ответил Гарри. – Все равно я даже папе еще не сказал. Так, Драко, это главная гостиная...
И трое парней прошлись по замку, пытаясь посмотреть все, что можно уложить в час. К тому времени, когда они вернулись на кухню – все столовые пока еще оставались для четверых дико большими, – они посмотрели большую часть галерей Силбрифа, первые два этажа, включая библиотеку, и западную башню.
– Это место просто огромное! – воскликнул Драко, рухнув на стул напротив Северуса, который весело смотрел на потрясенного мальчика.
– Ты привыкнешь к этому, не волнуйся.
Он понимал, что пускай Хогвартс был еще больше, его всегда переполняли ученики. А вот Силбриф не был школой, так что создавал совершенно другое впечатление.
– Сказал тот, кто заблудился в собственном лесу, – поддразнил Гарри, садясь рядом с отцом и напротив Невилла.
– Я думал, мы договорились никогда больше об этом не упоминать! – пожаловался Северус, глядя на сына с укоризной. – К тому же, ты тоже тогда со мной был, о чем я тебе напоминаю каждый раз.
– А мне было восемь, о чем я напоминаю каждый раз тебе, папа, – с ухмылкой откинулся Гарри, наполняя свою тарелку.
– В любом случае, – сказал Северус, меняя тему и мягко улыбнувшись своему сыну, – сколько от замка вам удалось осмотреть?
И под рассказ Гарри, где именно они побывали, все четверо волшебников наслаждались непринужденной атмосферой. Для Драко, родители которого всегда превращали семейные трапезы в значимое редкое событие, перемена оказалась настолько приятной, что он просто не мог перестать улыбаться. Еда была восхитительной, он наконец полностью почувствовал себя частью – чудо из чудес – любящей семьи, и любая угроза тени Темного Лорда казалась в этот момент очень далекой.
В то же время Гарри смотрел на свою собравшуюся за столом разношерстную семью, в очередной раз думая о том, что общая кровь порой не так уж много и значит. Улыбнувшись, он отрезал себе кусочек шоколадного пирога, испеченного Минни по просьбе Северуса, и стал ждать, пока все поедят, чтобы рассказать свой план. Словно прочитав его мысли, отец сам поднял этот вопрос.
– Итак, Гарри, не хочешь рассказать нам, чем ты занят в этой своей лаборатории?
– Ну, помнишь, я говорил, что у меня есть планы на это лето? Кое-что, о чем я думал когда-то давным-давно? – спросил Гарри, сразу привлекая внимание всей своей семьи.
– Да, – сказал Северус, ожидая от своего сына подробностей.
– Когда мы впервые пришли в Силбриф, ты сказал мне, что тут поблизости есть еще один замок, – развил мысль Гарри. Северус приподнял бровь, все еще не понимая, как это связано с алхимией. – Раз близится война, то, я думаю, Орден Феникса снова соберется. Полагаю, они используют под базу или мэнор Поттеров, или одно из поместий Сириуса. И мне тоже захотелось иметь такой вариант. Мне захотелось место, куда бы мы могли пойти, если случится худшее. Место, о котором прежде никто не слышал.
– Так ты думаешь купить другой замок? – спросил Северус, ошеломленно глядя на сына. Он знал, что Гарри нравилось продумывать все на несколько шагов вперед, но найти безопасный дом – это совсем не то же самое, что купить замок.
– Я большую часть своей жизни живу в замках, – немного смущенно признался Гарри. – И подозреваю, что когда я раскрою себя как мальчика, который выжил, мои отношения с семьей станут еще напряженнее. Наша с Адрианом короткая беседа отчетливо мне это продемонстрировала. Я младший близнец, папа. Я просто...
– Ты хочешь это сделать, чтобы полностью отделить себя от Поттеров, вот к чему все идет, – понимающе кивнул Северус. – Ты же знаешь, что Силбриф и твой тоже, верно?
– Силбриф – родной дом, – улыбаясь, согласился Гарри. – Он всегда будет родным домом. Но грядет война; я не хочу рисковать Силбрифом, если можно этого избежать. И замок, о котором я говорю, находится всего в нескольких милях отсюда; на самом деле, его земли будут граничить с Силбрифом. Если война постучится в наши двери, я бы предпочел не подставлять Силбриф под осаду, – признался зеленоглазый волшебник.
Силбриф был единственным местом, где он всегда оставался самим собой, где он вырос, его домом и убежищем. Он не хотел видеть, как его коснется война; Волдеморт никогда не ступит на эти земли, если то будет в его силах.
– Понятно, – произнес Северус, на его губы вернулась мягкая улыбка.
Слова сына вполне его устраивали, и если тот хотел купить другой замок, чтобы защитить свой дом, он будет всемерно его поддерживать. Преисполненный гордости, он заметил, как Гарри кивнул в ответ, без слов понимая, что отец и сын достигли согласия.
– Так ты покупаешь замок? – спросил Невилл, весело переглянувшись с Драко. – Ловко, братишка. Очень ловко.
– Ну, что я могу сказать? – риторически вопросил Гарри, пожимая плечами. – Эта идея посетила меня, еще когда мне было семь лет.
– И как ты планируешь приобрести этот замок? – спросил Северус.
– Я уже связался с Нагноком; он сказал, что Орбейн – это название замка – заброшен, потому что последний наследник предыдущих владельцев умер во время третьего гоблинского восстания, – объяснил Гарри.
– Это было более шестисот лет назад, – отметил Северус. – Как так получилось, что замок никто не купил?
– Ну, во-первых, это не дешево, – ухмыльнулся зеленоглазый волшебник. – Во-вторых, после третьего гоблинского восстания волшебные семьи стали предпочитать замкам особняки. Как ты мне однажды сказал, папа, владение замком возлагает на тебя ответственность как за его защиту, так и за защиту окрестных волшебников и ведьм; третье гоблинское восстание из всех принесло больше всего смертей. После этого осталось мало семей, готовых пойти на такой риск. А с течением времени все меньше и меньше людей помнили про то, что Орбейн вообще существовал, ведь он ненаносимый и укрыт сильными щитами. В смысле, ты узнал о его существовании только потому, что он соседствует с Силбрифом.
Северус утвердительно кивнул.
– Так ты планируешь создать столько золота, сколько тебе понадобится, чтобы его купить? – спросил Драко, пытаясь понять, как это все относится к алхимии.
– Не золота, – ухмыльнулся Гарри. – Понимаешь, я уже много лет подумывал кое-что сделать и... Скажите, вы знаете, какой металл на планете самый дорогой?
– Разве не золото? – удивился Драко.
– Платина? – спросил Невилл.
– Наверное, родий**, – предложил Северус.
– Вообще-то нет, – поправил их Гарри. – Родий действительно обычно считается самым дорогим из металлов. Но есть и другой металл, гораздо более ценный, чем даже родий. Давно уже не слышно ни о каких месторождениях этого металла, а все известные изделия из него находятся в распоряжении гоблинов.
– Подожди, – попросил Северус, задумчиво сжимая пальцами переносицу. – Ты имеешь в виду мифрил?
– Да, именно! – сказал Гарри, его улыбка стала еще шире.
– Но это всего лишь миф! – запротестовал мастер зелий.
– Простите, – прервал их абсолютно ничего не понимающий Невилл, – но что такое мифрил?
– Это драгоценный серебристый металл, очень легкий, – объяснил Гарри. – Раньше, когда еще существовали источники мифриловой руды, он стоил в десять раз больше своего веса в золоте. Теперь он считается бесценным. Если верить историям, говорили, что он сиял звездным светом.
– Ты хочешь сказать, что он существует? – спросил Драко.
– Конечно! – отозвался Гарри. – Понимаешь, проблема в том, что его очень сложно создать с помощью алхимии. Даже если получится вывести правильную алхимическую формулу, на металл нельзя воздействовать с помощью магии. Он может ее хранить, если подготовить его соответствующим образом, но придать ему с ее помощью какую-либо форму нельзя. Очень специфический металл.
– Значит, его можно использовать как щит против заклинаний? – спросил Невилл, распахнув глаза.
– Нет. Боюсь, любое заклинание просто пройдет сквозь мифрил прямо в того, кто его носит. Пусть этот металл из тех, которые могут поглощать и хранить магию, как я уже говорил, но эту способность он приобретает только при использовании специфических, длиннющих заклинаний, – пояснил Гарри.
– И ты думаешь, что можешь создать мифрил? – спросил Северус.
– Я думаю, что могу попробовать. Николас оставил мне несколько довольно подробных записей по этой теме. Конечно, ни одной полной: он всегда говорил, что работа наставника в том, чтобы направлять своего ученика к поиску собственных ответов, а не просто дать их ему, – грустно улыбнулся подросток, вспоминая алхимика. – Но я же создал Философский Камень, в конце концов, – заметил он, выныривая из своих воспоминаний.
– Когда ты планируешь начать? – спросил Драко, заинтригованный перспективами.
– Сегодня утром, – прыснул Гарри. – Как только идея стукнет мне в голову, мне довольно трудно остановиться, пока я ее не реализую.
– Да, вроде бы я что-то такое замечал, – пробормотал Северус.
– В любом случае, я планирую попробовать свои силы в кузнечном деле. Если выдать гоблинам мифриловую руду, это привлечет слишком много внимания, – поделился зеленоглазый волшебник.
– Потому что никаких природных месторождений больше не существует, – добавил Невилл.
– Точно. А вот драгоценность… Может, подобное и встречается крайне редко, но прецеденты известны, – ухмыльнулся Гарри, наблюдая за оглушенными лицами своих близких.
– Ты собираешься полностью погрузиться во все это, пока либо не закончишь свою работу, либо я не вытащу тебя из твоей лаборатории, верно? – спросил отец, раздраженно покачав головой.
– И в кого это я такой, – сказал Гарри, изобразив задумчивость по поводу своих слов.
– Намек понят, – отозвался Северус.
Так все и пошло; каждое утро Гарри запирался в своей лаборатории, выписывая сигилы и пометки. К обеду он выходил из лаборатории, если не забывал – хотя в этом случае Драко или Невилл как правило приносили ему в подземелья поднос, – а иногда его заставляли присоединиться к своим братьям для небольшой квиддичной тренировки. Единственное, что он неизменно делал каждое утро, это выводил Гейта из конюшни на прогулку по территории Силбрифа, свежий воздух прочищал ему мозги, а потом он возвращался к своим изысканиям.
Две недели спустя Гарри вылетел из своей лаборатории с безумным видом, с шухером на голове и с дикими глазами. Он бросился на кухню, где Драко собирал для него поднос, а Невилл и Северус завтракали. Его отец первым узнал этот взгляд.
– Ты это сделал, верно?
Гарри просто ухмыльнулся и раскрыл ладонь. Там лежал маленький, не больше четверти дюйма***, слиток, который мягко лучился светом, напоминающим свет звезд.

* Ксантозис (греч. xanthosis) – другое название цитринатис, «желтизна»: одна из четырех стадий Великого Делания (упоминалось в примечаниях к ранним главам). Буквально означает «превращение серебра в золото» или «пожелтение лунного сознания». Во власти стихии Воды, самая тайная стадия Делания, в христианской морали рассматривалась как богомерзкая, потому алхимики в своих трудах опускали ее подробности, передавая их только устно. Стадия самая важная и сложная, на ней алхимик приобретал способность сметь совершать, уверенность в себе и в правильности своей жизни. Но, к сожалению, из-за того, что стадия передавалась изустно, ее стали ошибочно считать необязательной. Юнг в своем труде «Психология и алхимия» интерпретировал данный алхимический процесс как архетип мудреца. Всем, кто понял сказанное – зачёт по философии.

** Родий – благородный твердый металл серебристо-белого цвета, внешне похож на серебро, но на воздухе не темнеет. Открыт в Англии в 1803 году Уильямом Гайдом Волластоном в ходе работ с самородной платиной. Ежегодно в мире добывается менее 30 тонн родия. Почти весь идет на технические нужды (например, в автомобильную промышленность) и только 3% в ювелирку, да и там тончайшим слоем родия покрывают украшения для защиты более мягких драгоценных металлов, что уменьшает износ и увеличивает твердость изделия, защищая от царапин, и придавая яркий блеск. Родий стоит слишком дорого, поэтому чисто драгоценности из него не делают.

*** 0,25 дюйма = 0,64см.