Семейные узы

Перелом.

Гарри сидел у кровати брата, устало прикрыв руками глаза, и слушал рассказ о том, что случилось с Роном. Рыжий был единственным из находившейся в лазарете троицы, кто сейчас пребывал в сознании – Джеймс несколькими часами ранее получил сонное зелье, а Адриан все еще не очнулся. Лили было ударилась в панику, когда ее муж пришел в себя раньше сына, но мадам Помфри объявила, что этого и следовало ожидать: Адриан уже был измотан, когда столкнулся с дементорами, а в краткий момент бодрствования Джеймс сообщил, что мальчик боролся вместе с ним, призывая патронуса.
– Мы были в Хогсмиде, – сказал Рон, пытаясь устроиться поудобнее; авроры нашли его вскоре после того, как обнаружили Джеймса и Адриана, он валялся на полу Визжащей Хижины, без сознания и со сломанной ногой. – Все случилось внезапно, этот сумасшедший выскочил из ниоткуда, вырвал у меня палочку и начал угрожать меня убить, если Гермиона не позовет Адриана встретиться с ним в Визжащей Хижине; он оглушил ее и аппарировал со мной к границе леса, а потом и меня тоже оглушил; следующее, что я помню, я был в Визжащей Хижине, и он бормотал, что должен делать всю работу, пока она ждет, чтобы их спасли...
– Она? – переспросил Дамблдор; он пришел в лазарет спустя несколько минут после того, как сам Гарри добрался до больничного крыла, но не раньше, чем выдержал бой с Министром за немедленное удаление дементоров из окрестностей школы. Гарри слышал, как МакГонагалл шепталась с мадам Помфри, что в какой-то момент директор даже потянулся за своей палочкой. В итоге, дементоры были немедленно удалены и направлены в различные места по всем прилегающим районам, снова искать теперь уже дважды беглеца. Потому что пока стражи Азкабана отвлеклись на почти успешную попытку убийства Джеймса и Адриана, крыса сбежала; сейчас он, скорее всего, был уже на полпути к Лондону.
– Я не решился спросить, кто такая она, но мне и не пришлось, – продолжил Рон. – Он так и расхаживал, разговаривал сам с собой. Он сказал, что год назад в соседнюю с ним камеру перевели Беллатрикс Лестрейндж...
– Беллатрикс Лестрейндж? – повторила Лили, расширив глаза. Она испуганно переглянулась с Молли, а Дамблдор жестом призвал мальчика продолжать.
– Это была ее идея, ну, побег. Она знала, что Петтигрю анимаг, и начала проверять щиты. Как он сказал, она могла их чувствовать?
Рон как будто удивился этому конкретному факту, но Гарри просто принял его к сведению. Он знал, что можно ощущать магию, наложенную на определенный объект, а исчезновение щитов оставляет особенно сильный и неизгладимый след; он тренировался в этом направлении, потому что это частенько требовалось для работы с магией крови. Вполне возможно, что такая сильная ведьма, как Беллатрикс, об этом знала. Сильная, да к тому же и невменяемая, подумал Гарри. Дамблдор, у которого, очевидно, появились подобные мысли, кивнул.
– Она могла это сделать, да, – подтвердил он, кивнув с серьезным видом.
– Потом он сказал, что согласился отправиться в Хогвартс и попытаться выманить Адриана подальше от его защитников, если она скажет ему, когда он сможет превратиться и сбежать из Азкабана. И тут вошел Адриан, – поведал Рон.
– А что произошло потом? – спросила Лили, держа за руку своего старшего сына, который все еще спал.
– Петтигрю удивился, – сказал рыжий. – Он не думал, что Адриан появится так скоро, но Адриан, наверное, наступил на гнилую доску или что-то такое, потому что он издал какой-то шум и Петтигрю удалось увернуться от оглушающего, которым Адриан в него запустил. – Рон сглотнул и его мать поднесла ему воды, и он, осушив стакан, продолжил. – Спасибо, мама. В общем, он спрятался и велел Адриану снять мантию или мне достанется; я думаю, Адриан двигался недостаточно быстро на его вкус, потому что он направил на меня палочку и произнес заклинание, которое сломало мне ногу, – от воспоминания мальчик передернуло, и солидарного с ним Гарри тоже.
– Ох, мой бедный ребенок! – воскликнула миссис Уизли и крепко обняла своего младшего сына.
Рон густо покраснел, смущенный тем, что мать обнимает его в присутствии директора.
– Я в порядке, мама, – заверил он, и она неохотно его отпустила.
– Итак, как я понимаю, после этого Адриан снял мантию, – возобновил расспросы Дамблдор.
– Именно так он и сделал, – подтвердил Рон. – Петтигрю сказал что-то о том, что всегда ненавидел эту мантию, и что папа Адриана никогда не позволял ему самому ею пользоваться. Потом, я думаю, Адриан попытался выиграть время, чтобы придумать, что делать, потому что он начал спрашивать его о том, почему он все это творит и как ему удалось проникнуть в Хогвартс, несмотря на дементоров…
По крайней мере, брат задавал правильные вопросы, смиренно подумал Гарри.
– И Петтигрю ответил? – спросил Дамблдор, полностью сосредоточившись на юном гриффиндорце.
Рон беспокойно поежился под проницательным взглядом голубых глаз, но все же ответил, хотя и чуть более робким голосом.
– Он сказал, что присоединится к Сами-Знаете-Кому и поможет ему вернуться; он сказал, что будет вознагражден, как самый верный слуга.
Гарри зажмурился, на мгновение позволив себе погрузиться в полную и абсолютную ненависть к пророчествам. Тут он понял, что Рон замолчал. Поглядев на мальчика, он обнаружил, что тот, как ни странно, смотрит на профессора МакГонагалл.
– А он сказал, как ему удалось попасть в замок? – спросил Дамблдор.
Рон выглядел так, словно не мог хоть как-то сформулировать ответ на этот вопрос, и Гарри напрягся; не может же все быть так плохо, подумал он, и тут же выругался про себя. Таким вопросом сглазить легче легкого, пора бы ему это уже запомнить.
– Сказал, – неохотно признался Рон.
– Как? – на него с надеждой посмотрела вся комната – за исключением Гарри, который смотрел на свои руки, отчасти заинтересованно, отчасти настороженно, – и Рон сглотнул.
– Он сказал, что сначала собирался просто сбежать из Азкабана и попытаться уплыть на сушу с первой же лодкой, но... – мальчик снова остановился и посмотрел на учителя Трансфигурации, словно спрашивая разрешения.
– Никто не обвиняет Вас в том, что произошло, мистер Уизли, – заверила она его. А Гарри что-то усомнился, что проблема именно в этом. И он оказался прав.
– Ну, просто... Он сказал, что он прятался в трещине в стене рядом со своей камерой, потому что так близко его никто не искал, – он сглотнул и продолжил: – Он говорил, что был там, когда Вы пришли, профессор, – робко сказал мальчик к изумлению декана Гриффиндора.
Северус, который до этого момента старался держаться как можно дальше от центра внимания, через всю комнату обменялся с Гарри непонимающим взглядом.
– Но что...
Рон не позволить ей договорить, похоже, он решил, что лучше будет сразу выпалить то, что хотел сказать, на одном дыхании.
– Когда Вы кричали на охранников, Вы стояли прямо у того места, где он скрывался; он сказал, что просто залез по Вашей одежде в карман Вашего жакета. Когда Вы вернулись в Хогвартс, он сразу же оттуда выпрыгнул.
В следующее мгновение воцарилось оглушительная тишина. Гарри быстро глянул на наряд, который носила его преподаватель Трансфигурации и поморщился от того, насколько легко было бы для изможденного волшебника, обернувшегося крысой, так сделать; МакГонагалл очень любила длинные развевающиеся одежды, зачастую похожие на плед. И, побывав некогда свидетелем ее ярости, Гарри не сомневался, что сейчас ее занимает нечто иное, нежели желание выразить свою злость.
– Но... Как... – МакГонагалл пепельно побледнела и резко рухнула на свой стул, вдруг показавшись меньше, чем когда-либо прежде; впервые в своей жизни Гарри заметил, что на самом-то деле она даже ниже его матери. То, как она себя держала, всегда создавало впечатление силы и величия, и видеть ее в таком состоянии было просто... неправильно. За это Гарри проклинал Петтигрю еще сильнее.
– Вы уверены в этом, мистер Уизли? – спросил Дамблдор, сочувственно глядя на готовую расплакаться профессора.
Рон кивнул, отчего МакГонагалл тихо всхлипнула в свой платок. Молли, Лили и мадам Помфри бросились к ней, изо всех сил стараясь ее утешить.
– Он сказал, что точно так же попадал в школу и покидал ее; он просто дожидался, пока или Сириус, или профессор МакГонагалл пойдут через проход, и выскальзывал, когда было достаточно темно, чтобы он мог спрятаться в тенях.
Дамблдор устало потер глаза и махнул Рону рассказывать дальше.
– Тогда Адриан спросил его, почему он пытался на Хэллоуин пробраться в гостиную, когда там никого не было; а он сказал, что знал о Карте Мародеров. Он видел, как Фред и Джордж ее использовали.
Теперь настал черед близнецов побледнеть так, что веснушки на их лицах показались слишком яркими. Вся семья Уизли качнулась к ним, словно это было рефлексом, и Гарри чуть улыбнулся, несмотря на новости.
– Но как он узнал о карте? – растерянно спросил Джордж.
– Он же Червехвост, – пробубнила Лили, еще больше напугав близнецов.
– Он сказал нам, что это был единственный способ, как его могли обнаружить, и что такое приобретение тоже могло бы ему помочь узнать, где Адриан проводит все свое время, – добавил Рон, ему не понравилось, как сейчас выглядели его обычно такие веселые братья.
– Но мы никогда не видели его на карте! – запротестовал Фред.
– Вы и не могли, – впервые за эти часы заговорил Гарри, внимание мгновенно переключилось на него. – Он появился бы на карте только в том случае, если бы вышел в коридор или в какую-то конкретную комнату, но, будучи крысой, он мог ходить по трещинам в стенах, и он знал все секретные ходы, а пока он был там, он все равно не отображался на карте. Мне Сириус говорил, – поспешил объяснить он, взглянув на растерянных близнецов Уизли. – Сириус – Бродяга. – Казалось, это последнее откровение шокировало близнецов до безъязычия.
– В общем, дальше он попытался проклясть Адриана, – заговорил Рон, всерьез желавший как можно быстрее покончить со всем этим; его уже клонило в сон, и Гарри не мог его в этом винить. Он лишь изо всех сил пытался не зацикливаться на том, насколько его брат был близок к смерти этой ночью. – Но Адриан увернулся и принялся отбиваться; какое-то время они кружили по комнате, но в конце концов Адриану удалось его разоружить. Петтигрю тогда был близко к двери, поэтому он решил сбежать. Адриан подождал несколько секунд, проверял, что он не вернется, и подбежал ко мне проверить, что я в порядке, кроме ноги, а потом побежал за ним. Что было дальше, я не знаю. Я, наверное, потерял сознание, потому что потом я помню только каких-то авроров, которые помогли мне очнуться и привели меня сюда.
– Именно так он получил рану на щеке? Адриан, я имею в виду, – спросила Лили, осторожно прикасаясь к теперь уже полностью исцеленному и гладкому участку лица своего старшего сына.
– Нет, кажется, когда он вошел, так уже было, – сказал Рон.
Значит, это от Дракучей Ивы, догадался Гарри. Северус принял эстафету и в несколько коротких предложений рассказал о том, как они нашли Гермиону, как они отправились спасать Рона и Адриана, о превращении Ремуса и о погоне Джеймса за Адрианом.
– Я последовал за ними, как только мне удалось ускользнуть от Люпина, но они уже успели уйти далеко вперед; когда я туда добрался, я увидел на берегу озера бессознательного Адриана и мне осталось лишь наблюдать, как Поттер бросает своего патронуса. Тот, которого он призвал, просто развеялся, но прежде, чем я успел что-нибудь сделать, он бросил еще одно заклинание и тоже потерял сознание. Я... не знаю точно, как так получилось, но этот последний патронус оказался ярче предыдущего и прогнал дементоров.
Дамблдор кивнул, словно понял что-то такое, чего не поняли остальные, скрытый смысл события, которое, как абсолютно справедливо предположил Гарри, было сфабриковано.
– Ты бы удивился, Северус, узнав, на что способен человек, защищающий своего ребенка, если считает, что они оба на пороге смерти; тогда границы вероятного исчезают, даже в магии. Возможно, особенно в магии.
Лили ласково посмотрела на мужа, а Северус размышлял, что пусть даже да, то, что сказал директор, было правдой – он чувствовал это каждый раз, когда Гарри оказывался в беде, – но, может быть, ему все же не следовало бы пытаться объяснять события, исходя из опыта, которого сам старик никогда не имел. Он понимал, что это было грубо, но на данный момент его это совершенно не заботило; сейчас директор был для него далеко не самым приятным человеком. Гарри запомнил себе спросить потом у Северуса, как все было на самом деле.
Такой шанс появился у него за несколько часов до рассвета, когда его брат, наконец, очнулся, и Дамблдор стал его расспрашивать, как только они убедились, что мальчик в порядке; Уизли ушли после трех ночи, когда Рон заснул и, как следствие, когда заговорил Адриан, и Гарри было разрешено – скорее даже приказано переволновавшейся школьной медсестрой – покинуть помещение, в то же время Северус извинился и последовал за ним. Им не нужно было договариваться, чтобы знать, что Гарри пока не идет в свою гостиную.
– Значит, Сохатый отбился от сотни дементоров единственным патронусом, прежде чем потерял сознание? – спросил Гарри несколько минут спустя, едва дверь в кабинет Северуса была закрыта и заперта.
– Так вполне могло быть! Я думаю, ты понимаешь, что, во-первых, Джеймс, в общем-то, знает, как бросить патронус, и во-вторых, отбиться от такого количества дементоров одним патронусом вполне возможно, – спокойно выдал Северус. – Еще одна новость: мой патронус больше не лань; в последнее время все подряд превращается в волков.
Гарри секунду внимательно рассматривал мужчину, а затем расхохотался.
– Ну, конечно. А ты заметил, как удобно, что люди вечно падают в обморок, когда это нужно? – спросил подросток, утирая слезы со щек.
– И хорошо, что они так делают, иначе нам самим пришлось бы их вырубать. – Гарри кивнул, а потом посмотрел на огонь в камине. Между ними воцарилась уютная тишина, но Северус чувствовал, что Гарри что-то беспокоит. – О чем ты думаешь?
– Что, если я сделал неправильный выбор, папа? – спросил Гарри, глядя на удивленного мастера зелий.
– Неправильный выбор? Какой?
Гарри словно бы глубоко задумался; когда он снова заговорил, обращался он в основном сам к себе.
– Что, если бы я тогда пошел и рассказал, что я Мальчик-Который-Выжил? Был бы мой брат сейчас на больничной койке?
Этот вопрос оказался для Северуса не таким трудным, как он предполагал.
– Гарри, невозможно дать однозначный ответ. – Большие зеленые глаза с надеждой обратились на него. – Не только потому, что я не могу знать, как бы все сложилось, если бы ты так поступил – я не могу сказать тебе даже то, что произойдет, если ты сейчас этим с ними поделишься. Гарри, ты мог бы им все рассказать, но разве это изменило бы твой характер? Или характер твоего брата?
– Я так не думаю. А почему ты спрашиваешь?
– Потому что, – пояснил Северус, – я считаю, что, так или иначе, твой брат все равно угодил бы сегодня ночью на эту койку. – Мальчик непонимающе посмотрел на него, и Северус продолжил: – Адриан не сказал тебе, что он запланировал на сегодняшний вечер, но будь ты на его месте, ты бы ему сказал. Вероятно, он оказался бы сейчас на месте Рона. – Гарри кивнул, признавая резонность этого заявления; он бы сказал брату, по крайней мере, ему хотелось в это верить. – И не забывай, – добавил Северус, – что если бы не те тренировки, через которые ты прошел, ты не смог бы справляться со сложными ситуациями с должной эффективностью; посмотри на Адриана. Он достаточно талантлив, но, со всем его обучением, выясняется, что он едва способен справиться с почти бессильным предателем; я говорю об этом не для того, чтобы принизить его способности. Только полученное им обучение; и Адриан, и ты живы сегодня только благодаря тому выбору, который ты сделал. Никогда не сомневайся в этом.
Гарри кивнул.
– Просто, мне иногда трудно не сомневаться в себе.
Северус мрачно усмехнулся.
– Было бы странно не сомневаться в себе. Даже Дамблдор так делает. Редко, и потом сразу же об этом забывает, но все-таки...
Легкомысленный тон, которым было сделано последнее заявление, породил невольный смех, который, едва начавшись, уже не собирался останавливаться.
– Спасибо, папа. Мне это было нужно.
Северус кивнул и мягко добавил:
– Кроме того, – гораздо более сдержанно указал мастер зелий, – однажды Волдеморт вернется; теперь мы знаем это наверняка. – От этой мысли его кулаки стиснулись сами собой. – И когда он вернется, он не долго будет пребывать в заблуждении, что его остановил твой брат. Один взгляд с близкого расстояния, и он поймет. – Он обернулся к Гарри, который снова смотрел на пламя. – Когда это произойдет, Адриану понадобится вся защита, какую он сможет получить.
– Самое слабое звено, верно? – спросил Гарри, его голос стал глубже, чем когда-либо. Более взрослым, чем должно быть, тяжело подумал Северус. Он подошел и ободряюще сжал его плечо.
– Но у него будешь ты. А у тебя буду я.
Гарри повернулся и улыбнулся мастеру зелий.
– И мы будем готовы, верно?
Северус кивнул.
– Готовы настолько, насколько это возможно.
Следующая неделя прошла как в тумане; наступили рождественские каникулы, и большая часть населения школы покинула Хогвартс. Гарри кипел, лежа на своей кровати в общежитии, уставившись в потолок; родители утащили Адриана Мерлин знает куда на дополнительные тренировки; на этот раз Гарри даже не чувствовал себя виноватым за происходящее с братом. В первый день после инцидента с Петтигрю, после выписки из лазарета, Адриан притих, приняв полноценную головомойку от родителей – и взгляды от Гарри – как должное. Но дни шли, и он начал считать все случившееся просто очередным приключением и счастливо разглагольствовал о том, чем хочет заняться на Рождество.
Судя по всему, собственной почти случившейся смерти ему оказалось недостаточным, чтобы ослабить его дух; и пусть Гарри не хотел, чтобы его брат потерял этот задор, эту энергию, которая всегда была в нем, но Адриан договорился до того, что сказал, что он бы погнался даже за Беллатрикс Лестрейндж, если б она была там самолично, а не просто послала Петтигрю. Гарри лишь сидел в гостиной и устало все это выслушивал, его мысли настолько оцепенели, что он не мог даже сформулировать ответной тирады. Невилл, который должен был уехать на каникулы на следующий день, а сейчас сидел по соседству, послал ему печальный взгляд, молча сообщая, что он безо всяких слов понимает беду Гарри. Он не пытался вытягивать из него ответы; за это Гарри был ему благодарен как никогда.
На следующий день родители прислали ему письмо, спрашивая, не мог бы он остаться в Хогвартсе на это Рождество; как видно, последнее пророчество заставило их ускорить обучение Адриана; даже Рождество не стало поводом для отдыха. Гарри написал в ответ, что понимает, и помахал брату на прощанье; он только надеялся, что они тоже поймут – если когда-нибудь узнают, – что он провел каникулы с Северусом в Силбриф. В конце концов, Рождество было семейным праздником.
Ему определенно не нравилось то, как все сложилось: Петтигрю сбежал, он сам налетел на пророчество о возвращении Волдеморта, а Адриан, казалось, не понимал, насколько легко мог расстаться с собственной жизнью. И никто в его семье – кроме Северуса – даже не подумал о нем побеспокоиться; если честно, он и не ожидал, что ему предложат тренироваться вместе с Адрианом, он этого даже не хотел. Но маленькой благодарности за предупреждение, что Адриана нет в замке – пусть даже простого упоминания об этом в том глупом письме, которое прислали ему родители, – было бы достаточно.
Ну, по правде говоря, не то чтобы вообще никто в его семье не показал, что их это взволновало; он слышал, как Сириус обсуждал этот вопрос с Сохатым. Анимаг-пес говорил, что Гарри нужно присоединиться к ним, предлагая себя и Рема в качестве его учителей, но не смог убедить в этом своего друга. У них нет времени, сказал он, и Адриан в данном случае прежде всего. Сириус казался подавленным, но признавал, что больше ничего не может сделать, чтобы переубедить всегда такого упертого друга; однако его взгляд подсказывал, что он пока не готов закрыть эту тему. И хоть было неприятно, что родители отказывались от заботы о нем в пользу его брата, но то, что Сириус и Ремус были на его стороне, проливало бальзам на его застарелые гнойные раны. Ему было приятно знать, что крестный не забыл их разговор тем утром, до того, как все полетело к чертям.
В тот же вечер он навестил кабинет Дамблдора, как раз перед тем, как директор отбыл, чтобы присоединиться к остальным Поттерам, где бы они ни были. Ему легко удалось получить разрешение отправиться домой к Северусу вместо того, чтобы оставаться в Хогвартсе, и он ушел, бережно погладив Фоукса, пока Дамблдор собирался, уменьшал и упаковывал в маленький мешочек инструменты; птица осторожно льнула к его рукам, словно чувствуя, что он нуждается в утешении.
И вот теперь наступил последний день, и он терпеливо ждал в одиночестве в своем общежитии, пока часы пробьют пять; на последнем предпраздничном уроке зелий произошел неприятный инцидент, так что Северусу требовалось ликвидировать беспорядок, прежде чем они смогут отправиться домой. Зеленоглазый волшебник вытащил свои заметки по магии крови и продолжил изучать выписки, сделанные им прошлой ночью; время шло, и уже вскоре Гарри направлялся к кабинету Северуса. В дверях его поприветствовал очень раздраженный хозяин.
– Гарри, – кратко произнес он и направился к камину, осторожно потирая кругами виски.
– Все настолько плохо, а? – спросил мальчик, улыбнувшись досаде на лице Северуса.
– Котел растаял, Гарри. Он растаял.
Гарри хихикнул, ухватил горсть летучего пороха, бросил в огонь и ступил в него, едва тот изменил цвет. Вышел он из гораздо более просторного камина в холле Силбрифа и подождал, пока оттуда же появится Северус. Мастер зелий явился спустя несколько секунд, сразу снимая чары со своей персоны. Гарри сделал то же самое, легко улыбнувшись своему отражению в зеркале на противоположной стене. Он уже несколько месяцев как не смотрелся в зеркало по-настоящему; было почти удивительно видеть, насколько он вырос.
– Мне кажется, я стал еще выше, – мимоходом обронил подросток, подходя к зеркалу.
Осознав, что Северус никак не отреагировал, он повернулся, чтобы посмотреть, чем тот занят. Мужчина просто сидел в кресле и дулся, и тут поприветствовать их дома примчалась Минни.
– Хозяин Северус, сэр! Молодой хозяин Гарри! Добро пожаловать домой!
Гарри приблизился к маленькому существу, а потом резко нагнулся и втянул ее в объятья.
– Скучал по тебе, Минни!
Домовой эльф покраснела, и когда Гарри отпустил ее, отступила на шаг, чтобы осмотреть «молодого хозяина».
– Молодой хозяин стал еще выше, – сказала она с гордостью в голосе.
– Я только что именно так и сказал! – со смехом воскликнул Гарри. – Но папа дуется в своем углу и, боюсь, не обратил на меня внимания.
– Я не дуюсь! – возмущенно воскликнул Северус. – Я...
– Ты задумался, мы знаем, – с каменным лицом прокомментировал Гарри, губы его подрагивали.
– Что-то не так, хозяин Северус? – обеспокоенно спросила Минни.
– Ничего особо тревожного, Минни, не нужно беспокоиться; всего лишь вчерашний инцидент в лаборатории зелий, – заверил ее Гарри.
– Но ведь никто не пострадал? – с сомнением в высоком голоске произнесла крошечная домовой эльф, пристально рассматривая двоих своих хозяев на предмет каких-нибудь повреждений или ушибов.
– Никто не пострадал, Минни. Не волнуйся, – в свою очередь заверил ее Северус. – Я просто планировал поработать над кое-какими моментами Волчьелычьего, чтобы потом несколько дней отдохнуть и расслабиться.
Минни сердито покачала головой.
– Хозяин должен больше отдыхать, – пробурчала она, уставившись на свои ноги.
Северус рассмеялся.
– Может быть, ты и права, Минни. – Домовой эльф робко улыбнулась. – А теперь, почему бы тебе не приготовить для нас немного горячего шоколада; это сделает мир для нас обоих прекрасным, то, что надо, чтобы проникнуться духом праздника.
Минни радостно кивнула и ушла, а Гарри решительно кивнул. Мерлин знал, как ему необходим отдых от всего того безумия, которое творилось вокруг них в последнее время.
– Тебя все еще мучает это растение, верно? – поинтересовался Гарри, переключаясь на мастера зелий.
– А как иначе? – вопросил Северус, резко откинувшись в кресле и нахмурив брови. – Я изучал норвежские карты пятого века и планировал продолжить это после урока, но нет! Мне потребовалось шесть часов, чтобы отскрести этот котел от пола, а потом еще бумаги, которые необходимо было проверить этим утром! – распинался мастер зелий, а Гарри улыбался.
– Это был полный бардак, верно?
– Я даже не знаю, что вызвало такую бурную реакцию! – признался Северус. – Ну, кроме того факта, что мисс Браун была слишком заинтересована чтением своей астрологической карты, чтобы смотреть, что она делает.
Вот котел и взорвался, подумал Северус, вспоминая довольно любопытный выброс темно-розового дыма. А он так надеялся потом что-нибудь найти в той карте...
– Ничего себе был взрыв, – посмеиваясь, произнес Гарри. – Такого, по-моему, обычно можно ждать от Симуса, но не от Лаванды.
Северус мог поклясться, что сердце у него екнуло. Нет. После всех этих лет. Этого не могло быть.
– Что ты сказал? – тихо спросил он, чувствуя, как у него кружится голова.
– Такого взрыва можно ждать от Симуса, а не от Лаванды. – Мастер зелий побледнел еще сильнее. – Папа? – позвал Гарри, подскочив к Северусу. – Ты в порядке?
Но тот словно не услышал. Вместо этого он бормотал про себя, распахнув глаза:
– Конечно... Она произрастает в каменистой местности. И в те времена ее так далеко на север не импортировали... Так что ему неоткуда было знать... только описание... фиолетовая каменная трава... Даже магглы ее используют... Это антисептическое, обезболивающее... После всех этих поисков среди самых редких растений на земле... Гоблинское золото! – воскликнул Северус.
Гарри в шоке смотрел на мастера зелий; кажется, он решил загадку этого таинственного растения, которое так долго его преследовало. Но как?
– Папа? Что случилось?
Если бы я получал по кнату каждый раз, когда задаю этот вопрос, мелькнула у Гарри посторонняя мысль.
– Разве ты не понимаешь, Гарри? – он ухватил его за плечи, а подросток уставился на ликующего Северуса; глаза мужчины горели, он засмеялся, выпрямившись и растрепав собственные волосы.
– Понимаю что? – спросил подросток, когда Северус направился к своей лаборатории.
– Лаванда, Гарри! Это гребаная лаванда! – крикнул через плечо мастер зелий, его смех эхом разнесся по залам. Гарри нескольких секунд смотрел в его удалявшуюся спину, пока до него не дошло.
– Гребаная лаванда, – пробормотал он, а затем и сам зашелся смехом.