Взрослая любовь

9

Влад.
Ева тихо лежала на кровати с закрытыми глазами, а ее сладкое сопение подтверждало то, что она крепко спала. Моя рука служила ей подушкой, а другая как-то оказалась в ее маленьких ладонях. Ева вдруг сморщила свой носик и прошептала что-то невнятное, от чего мне вдруг вскружило голову. Она была волшебной.

Сегодня я слышал, как отец Евы говорил с медсестрами. Он не поинтересовался, как ее самочувствие, сколько она бы здесь лежать и даже почему она здесь лежала.

Из его поведение сразу можно было понять — после смерти мамы Евы, она справлялась со всем сама. Она не привыкла делиться с кем-то своими проблемами, не знала, как выражать свои чувства, не понимала, как просить о помощи и как реагировать на нее.

Разозлился ли я на ее отца? Более чем. Я бы с радостью узнал, кто он и почему так бессердечно относился к своей единственной дочери, но вот не задача — даже его имени я не знал, а если бы спросил Еву...
Я даже не знал, как бы она на это отреагировала.

Но я должен был узнать, для своего спокойствия и для спокойствия Евы. Еще месяц до ее совершеннолетия и меня уже не будет так грызть совесть. Какой бы тонкой и мягкой натурой не была бы Ева — она уже была бы взрослой и могла принимать решения не как ребенок.

Еве было трудно испытывать новые чувства. Она могла расплакаться от своих же мыслей во время нашей прогулки — Ева была очень ранимой и мягкой. Я хотел знать, что в ее голове, чтобы помочь с ней, чтобы понять ее. Ей нужно было внимание, но она не умела принимать его.

Я должен был в скором времени вывести ее на честный разговор. В голове всплыл момент, когда Ева говорила мне, что не хотела и не могла врать мне. Это казалось мне очень милым. Ее доброта, ее ласка, ее обаяние не имели границ, а я хотел потеряться в этом. Уже потерялся.

Я смотрел на синяк на запястье Евы и я почему-то почувствовал боль. Ева имела миниатюрную фигурку с белоснежной тонкой кожей, и видеть синяки и раны на ее теле было просто невыносимо. Моей вины в том, что Еву толкнул какой-то тип, не было, но я все равно чувствовал ее. Возможно, это была из-за того, что не смог уберечь ее от этого.

Мои губы нежно коснулись ее израненной кожи, оставляя там едва ощутимый поцелуй. Ева пахла так сладко и я мог поклясться, что на вкус она была такой же. Она заслуживала всех поцелуев на свете, и я был бы крайне счастлив, если бы их все подарил я.